1356 (ЛП) (др.перевод) - Корнуэлл Бернард - Страница 39

• Предыдущая
• 39/94
• Следующая

Но Роланд также владел и магическим рогом, Олифантом, и он протрубил в него так сильно, что упал замертво, но звук Олифанта привел на поле боя короля Карла Великого, и его великолепные рыцари перебили дерзких врагов!

- Может, они и были дерзкими, - заметила Женевьева, - но не маврами. Они были христианами.

- Миледи! - запротестовал Роланд.

- Не будь смешным, - сказала она. - Ты когда-нибудь был в Ронсесвальесе?

- Нет, мадам.

- А я была! Мой отец был жонглером и глотателем огня. Мы ездили из города в город, собирая монеты, и слушали разные истории, всегда были истории, и в них говорилось, что в Ронсесвальесе баски, христиане, устроили засаду на Роланда.

Они его и убили. Ты притворяешься, что это были мавры, потому что не можешь допустить мысли о том, что твой герой погиб от рук восставших крестьян. И насколько славной была его смерть? Протрубить в рог и упасть замертво?

- Роланд - великий герой, как Артур!

- У него было большего здравого смысла, чтобы не убить себя, протрубив в рог. Кстати, о рогах. Почему ты служишь графу Лабруйяду?

- Чтобы вершить должное, миледи.

- Должное! Вернув эту бедняжку ее свинье-мужу?

- Ее законному мужу.

- Который насилует жен и дочерей своих крестьян, - ответила она, - так почему же ты не накажешь его за прелюбодеяние?

У Роланда не было ответа, он лишь бросил хмурый взгляд в сторону Хью, страдая от того, что подобный предмет обсуждался в присутствии мальчика. Женевьева рассмеялась.

- О, Хью может послушать, - сказала она. - Я хочу, чтобы она вырос порядочным человеком, как и его отец, так что занимаюсь его образованием. Не хочу, чтобы он стал глупцом вроде тебя.

- Мадам! - вновь запротестовал Роланд.

Женевьева сплюнула.

- Семь лет назад, - когда Бертийе было двенадцать, ее привезли Лабруйяду, чтобы выдать за него замуж. Ему было тридцать два, и он хотел получить ее приданое. Какой у нее был выбор? Ей было двенадцать!

- Она замужем перед лицом Господа.

- За отвратительным созданием, которому Господь бы плюнул в лицо.

- Она его жена, - настаивал Роланд, хотя и чувствовал себя на редкость некомфортно. Он предпочел бы никогда не принимать этот обет, но принял, и долг чести требовал довести его до конца, так что они отправились на север.

Они остановились в таверне на рыночной площади Жиньяка, и Роланд настоял на том, что будет спать перед дверью комнаты, в которой ночевала Женевьева. Его оруженосец разделил с ним вахту.

Оруженосец Роланда был сообразительным четырнадцатилетним пареньком по имени Мишель, которого Роланд воспитывал в духе рыцарства.

- Я не доверяю людям графа Лабруйяда, - сказал Роланд мальчику, - особенно Жаку, так что мы будем спать здесь со своми мечами.

Люди графа целый день посматривали на белокурую Женевьеву, и Роланд слышал смешки за своей спиной и подозревал, что латники обсуждали пленницу, но ночью они не предприняли никаких попыток пройти мимо Роланда, и на следующее утро они поскакали на север и свернули на дорогу, ведущую в сторону Лиможа, а Женевьева тем временем мучила Роланда предположениями о том, что ее муж сбежал из Монпелье.

- Его трудно захватить, - сказала она, - и он ужасен, когда мстит.

- Я не боюсь с ним драться, - ответил Роланд.

- Значит, ты глуп. Думаешь, меч защитит тебя? Ты, наверное, зовешь его Дюрандаль? Она засмеялась, когда тот покраснел - очевидно так и звал. - Но у Томаса есть черненый тисовый лук, - заявила она, - и тетива из конопли, и стрелы из белого ясеня. Ты когда-нибудь встречался с английским лучником?

- Он будет сражаться благородно.

- Не будь глупцом! Он обманет тебя, устроит какой-нибудь трюк и собьет с толку, и в конце концов ты будешь утыкан стрелами, как щетка щетиной.

Может быть, он уже впереди! Может, лучники поджидают на дороге? Ты их не увидишь. Первым, что ты заметишь, будут удары стрел, а потом крики лошадей и смерть твоих воинов.

- Она права, - вмешался Жак Солльер.

Роланд храбро улыбнулся.

- Они не будут стрелять, миледи, из страха попасть в вас.

- Ты ничего не знаешь! С двух сотен шагов они могут стрелой сбить сопли у тебя из носа. Они будут стрелять.

Она гадала, где может находиться Томас и боялась, что снова может попасть в руки церкви. Она боялась за сына.

Следующую ночь они провели в гостевом доме монастыря, и снова Роланд охранял ее порог. Других выходов из комнаты не было, она не могла сбежать.

По дороге, до того как достичь монастыря, они проехали мимо группы торговцев с вооруженной охраной, и Женевьева окликнула их, сообщив, что захвачена против своей воли.

Путники выглядели обеспокоенными, пока Роланд со спокойной вежливостью не объяснил, что она его сестра и не в своем уме. Он говорил так, когда бы Женевьева ни обращалась к прохожим.

- Я везу ее туда, где за ней будут присматривать монахини, - сказал он, - и торговцы поверили и прошли мимо.

- Так ты не настолько благороден, чтобы не лгать, - она насмехалась над ним.

- Ложь во имя служения Господу не есть ложь.

- Это так ты служишь Господу?

- Брак священен. Я посвятил свою жизнь служению Господу.

- Поэтому ты девственник?

При этих словах он вспыхнул, потом нахмурился, но все же ответил на вопрос серьезно:

- Мне открылось, что моя сила в битвах основана на целомудрии, - он помедлил и взглянул на нее.

- Дева Мария разговаривала со мной.

Женевьева поддразнивала его, но что-то в его тоне сдержало ее насмешку.

- Что она сказала?

- Она была прекрасна, - произнес Роланд с тоской в голосе.

- И говорила с тобой?

- Она сошла с потолка в церкви, - объяснил он, - и казала мне, что я должен вести целомудренную жизнь, пока не женюсь. Что Господь благословит меня. Что я был избран. Тогда я был лишь мальчишкой, но был избран.

- Это был сон, - голос Женевьевы звучал пренебрежительно.

- Видение, - поправил он ее.

- Детский сон о прекрасной женщине, - сказала Женевьева, вновь с презрением, - это не видение.

- И она дотронулась до меня и сказала, что я должен оставаться непорочным.

- Скажи это стреле, которая тебя убьет, - произнесла она, и Роланд замолчал.

Теперь, на третий день путешествия, он постоянно прочесывал дорогу впереди в поисках эллекенов. На ней было довольно много путников - торговцы, пилигримы, погонщики скота или люди, направляющиеся на рынок, но никто не сообщал, что видел вооруженных людей.

Роланд стал еще более осторожным и послал двоих латников графа на четверть мили вперед, чтобы разведывать дорогу, но к исходу дня они не обнаружили ничего угрожающего.

Он беспокоился, что они так медленно продвигаются вперед, подозревая, что Женевьева специально устраивает задержки, но не мог этого доказать, а учтивость требовала уважать все ее личные просьбы.

Неужели женский мочевой пузырь и правда так мал? Еще два дня, думал Роланд, и он доберется до Лабруйяда и отправит послание эллекенам с требованием вернуть Бертийю в обмен на безопасность жены и сына Томаса, так он пытался заверить себя самого, что обет почти выполнен.

- Нужно найти место для ночлега, - сказал он Женевьеве на заходе солнца третьего дня путешествия.

Потом он увидел разведчиков, спешащих с севера. Один из них бешено жестикулировал.

- Он что-то заметил, - произнес Роланд, больше для себя, чем для своих попутчиков.

- Иисусе, - сказал один из латников, потому что теперь они смогли разглядеть то, что встревожило разведчиков. Надвигался вечер, и солнце отбрасывало длинные тени на поля, но на севере, неожиданно яркие в заходящих лучах солнца, появились силуэты людей. Людей и стали, людей и железа, людей и лошадей.

Свет отражался от их доспехов и оружия, от шлемов и навершия на древке знамени, хотя флаг находился слишком далеко, чтобы четко его рассмотреть. Роланд попытался их сосчитать, но всадники вдалеке постоянно перемещались. Двенадцать? Пятнадцать?

• Предыдущая
• 39/94
• Следующая