Сами мы не местные - Жукова Юлия Борисовна - Страница 56
- Предыдущая
- 56/84
- Следующая
Дом стоит где стоял. Все-таки это был не сон. В дневном свете он не оранжевый, а ласкающего глаз абрикосового цвета. Азамат оттаскивает на кухню мои мешки, выгружает еду и посуду. Я приземляюсь за кухонным столом, пытаясь придумать себе занятие. Азамат что-то моет в раковине, старательно загораживая мне обзор широкой спиной. Я догадываюсь, что это нож. Потом прячет его в ящик под разделочным столом.
– Ты голодная? – спрашивает Азамат.
Я невнятно пожимаю плечами, пытаясь прислушаться к себе.
– Наверное, немного.
– Тогда я сейчас чего-нибудь сварганю. – Он идет к холодильнику.
– А тебе разве не надо сидеть на телефоне?
– Сегодня вечером уже нет. Нам теперь надо подождать, пока все соберутся. Ты не волнуйся, у меня все под контролем.
Мне кажется, он разговаривает со мной немножко упрощенно, как с ребенком. Ну что ж, зато все ясно и не надо думать.
Наловленную вчера утром рыбу Азамат оставил здесь. Большую часть ее в морозилку запихнул, а несколько рыбин убрал в холодильник мне на ужин. Он же думал, что я тут останусь. А потом, видно, забыл заморозить.
– Ой! – восклицает он, открыв холодильник. – Хорошо, что мы сегодня вернулись, а то бы тут все протухло!
Достает пластиковую бадейку с рыбой и мутной водой, опрокидывает в раковину, включает воду, моет рыбу. Я регистрирую каждое его движение так же жадно, как тогда, перед свадьбой. Видимо, все-таки нервничаю. Скорее бы Арон прилетел с моими таблетками. У меня там есть успокоительное, которое при беременности можно. Азамат вылавливает одну рыбину из раковины и кладет на стол. Она дергается. Я немного удивляюсь. С другой стороны, температура в холодильнике градусов семь, а в море рядом с матушкиной деревней хорошо если два. И воды в бадье было много, да и почему муданжская рыба должна быть менее живуча, чем муданжские люди? Азамат разрезает рыбину вдоль, она дергается, выступает кровь, высовывается плавательный пузырь. Меня окатывает кровью, джингош падает. Я вскакиваю.
– Лиза, ты чего? – Азамат оборачивается, потому что я уронила стул.
– А… Померещилось, – выдавливаю я, стараясь унять сердцебиение и таращась на чистый и пустой кухонный пол.
Азамат отпускает рыбу и моет руки, края рыбьего брюха смыкаются с влажным звуком, я вижу распахнутую трахею. Азамат ловит меня, и я не успеваю стукнуться коленками об пол. От него пахнет рыбой. Меня сейчас вырвет.
– В туалет, – из последних сил выговариваю я, остатками сознания категорически не желая загаживать пол на замечательной новой кухне.
Азамат успевает доволочь меня до унитаза как раз вовремя. Меня тошнит, как никогда в жизни не тошнило. Долго и так скручивает, что, кажется, каждую клеточку отжало, как бы прямо сейчас не родить. И все время перед глазами перерезанное горло джингоша, голова откидывается назад не то с хрипом, не то с хлюпом, у меня лицо в крови и кофта…
Азамат держит меня под мышки и вокруг груди, у него теплые руки. Тошнота наконец отпускает. Он тащит меня к маленькой туалетной раковине умыться. Я пью воду из-под крана. Она становится соленой. Это у меня слезы текут. Слышу какой-то звук – не то рев, не то вой, он очень громкий, и Азамат тут же вцепляется в меня, начинает уговаривать. Это, наверное, я кричу.
– Лиза, тебе больно?
Мотаю головой. Никак не могу замолчать, рыдания скручивают меня, как приступы рвоты, все лицо напряжено, рот растянут, слезы льются ливнем. Азамат садится на пол, сгребает меня в охапку на колени, прижимает к себе и принимается укачивать. Я реву как двухлетняя и ничего не могу с этим поделать. Голошу с подвывом, но от этого как будто становится легче, как будто что-то развязывается внутри.
Не знаю, сколько времени проходит, пока я наконец затыкаюсь. Мне немного стыдно и очень мокро от слез и пота, не знаю, горячего или холодного. Азамат держит меня одной рукой за плечи, другой вокруг коленок. Я плохо вижу его из-за воды в глазах.
– Тебе гармарры заварить? – спрашивает он.
– Не… не знаю, можно ли… при беременности… – отвечаю заплетающимся языком. – И на кухню не хочу.
– Ты никогда раньше не убивала? – спокойно спрашивает он. Это хорошо, что он не нервничает. Значит, все правильно. У него все под контролем.
– Только на операционном столе, – истерично хихикаю я.
Он гладит меня по голове.
– Я почему-то думал, что тебя не напугать… такими вещами.
– Какими?
– Ну…
– Ну говори уже! Лучше я еще раз блевану, чем всю жизнь слов бояться.
– Отрубленной головой, – послушно озвучивает он.
Меня не тошнит.
– Не думаю, что я ее совсем отрубила. Она не откатилась, и среза позвоночника я не видела. Она просто откинулась назад и вбок.
Он немножко выжидает, не скрутит ли меня опять.
– Что же тебя напугало? – спрашивает наконец.
Я приподнимаю голову, чтобы заглянуть ему в лицо.
– Я человека убила, – говорю доходчиво. По-моему, он не понимает. – Азамат, я не собиралась! Я хотела его оттолкнуть или стукнуть – а тут фонтан крови, и… я про нож забыла.
– Понятно, – шепчет он и целует меня в макушку. – Умоешься?
– Угу.
Он снова ставит меня на ноги около раковины. Легко, как кошку. Я промахиваюсь мимо тапочек. Хотя пес их знает, где они вообще. Пол холодный.
– Ты бы не сидел на голом полу, – бормочу, набирая в руки воды. Азамат хихикает. У меня коленки дрожат и как-то даже подскакивают.
– Пойдем в спальню, – говорит, давая мне полотенце.
Но идет только он. Я не люблю босиком, поэтому я еду. Он кладет меня на кровать, накрывает двумя перинами и своей большой рукой, пристроившись рядом. Мы медленно, с большими паузами говорим о пустяках. Кажется, об узорах на шерстяных носках. У меня мерзнут ступни. Я их не грею, а то засну, и неизвестно еще, проснусь ли. Из теней и щелей являются мои котята, устраиваются на выступающих частях меня тремя клубочками. Азамат хочет их прогнать, но я не даю. Перины навалились сверху, мне кажется, что я в двустворчатой раковине, гляжу из-под козырька.
Что-то мелодично звенькает под потолком.
– Это Арон прилетел, – говорит Азамат. – Я их впущу, скажу, чтобы тебя не беспокоили. Подождешь немного? Я потом опять приду.
Киваю, называю ему, какие мне нужны таблетки.
Азамат действительно возвращается – не знаю через сколько. Приносит мне снотворное и стакан воды. До утра ничего не помню.
Просыпаюсь от того, что хочу есть. Это хороший признак, по-моему. Вокруг темно, Азамат рядом сопит, большой, теплый. Вылезать из кровати страсть как не хочется, тем более что котята все еще растут на мне, как галлы, но в животе так урчит, что как бы благоверного не разбудить. Ой, он и впрямь проснулся!
Протирает глаза.
– Лиза, ты чего не спишь?
– Есть хочу. А ты?
Он сонно улыбается.
– А мне вставать пора, лететь к Старейшинам.
– Так ночь на дворе!
– Ну вот как раз долечу – будет утро. – Он пожимает верхним плечом. – Принести тебе пожевать чего-нибудь?
– Не, я лучше встану, хоть провожу тебя. – Я принимаюсь вывинчиваться из-под одеял, стараясь не разбудить скотинок.
Один все-таки просыпается и с отчаянным писком повисает на моей водолазке. Я ведь вчера так и не разделась, и не помылась. Фу! Надо будет постельное белье поменять.
– Ну как хочешь, – говорит Азамат и направляется прочь из комнаты.
Я поспешаю следом, отмечая, что мне просто страшновато заходить на кухню одной. А потом Арон проснется, и перед ним мне будет стыдно. Мне и так-то неудобно.
– Ты извини, что я вчера такую истерику закатила… – начинаю.
Азамат останавливается так резко, что я чуть не придавливаю котенка об его спину. Поворачивается.
– За такие вещи не извиняются.
– Ну мне все-таки неловко, со мной обычно такого не бывает…
– А знаешь, сколько раз мне было неловко перед тобой? И ты же сама всегда говоришь, что все в порядке вещей и так и надо. Я уже привык и расслабился. А теперь оказывается, ты все еще меня стесняешься?
- Предыдущая
- 56/84
- Следующая
