Затемненная серебром - Соловьева Алла Александровна - Страница 102

• Предыдущая
• 102/102

– Однажды ты чуть не сломала меня. Тогда я обидел тебя, но только чтобы ты возненавидела меня. И у меня получилось. Макс пришел ко мне и набросился. Он обозвал меня чудовищем, у которого нет сердца, что я издеваюсь над тобой и твоими чувствами. Не видеть его любовь мог только слепой. Я ревновал с самого начала, но смог сказать ему, что он сам способен сделать тебя счастливой. – Елизар горько усмехнулся. – Думал, будет легче. Думал, что если у тебя появится парень, ты станешь недосягаемой, и я смирюсь. Но когда с тобой рядом возник Макс, я возненавидел его, а себя ненавидел еще больше. И только когда мчался сюда, понял, что если мне удастся тебя спасти, то для меня будет неважно, что ты не со мной – пусть с ним, главное, чтобы ты жила. Вместо твоей любви я выбираю твою жизнь. Всегда выбирал, Злата.

– Я не люблю Макса, – заплакала я.

Елизар смахнул слезы и покачал головой:

– Он стал важной частью твоей жизни. Признайся себе в этом. Ты не сможешь причинить ему боль, потому что любишь, пусть даже не так, как меня.

Я опустила голову, понимая, что Елизар прав. Макс смог пробить брешь в моем сердце, крошечная часть которого теперь принадлежит ему. Я люблю его. Не так как Елизара: разве можно сравнить полыхающий, сжигающий все на своем пути огонь с теплым огоньком камина; разве можно сравнить бушующий океан с чистым ручейком, но и братской эту любовь не назовешь. Я действительно не смогу причинить Максу боль.

Елизар мягко улыбнулся. Поправляя мне волосы, он убрал их за ухо:

– Видишь, маленькая дикая кошка, я прав. Он отличный парень. Ты будешь счастлива.

– Я никогда не буду счастлива, – медленно сказала я. Сказала словами Елизара.

– Обязательно будешь. Обещаю! – Теперь он говорил моими словами и погладил меня по волосам.

Где-то справа послышался едва различимый шум машин. Я старалась расслышать хруст снега, но не слышала. Очевидно, дорога далеко отсюда. Я посмотрела на серо-розовое, словно окрашенное кровью верлафов, небо. Сквозь слезы я молча наблюдала, как зарождается новый день. Солнце все же взошло. «Теперь я знаю многое», – с горечью подумала я. Виктор Коншин объявил нам войну. Существует очень сильный вампир, который, судя по всему, на нашей стороне. Виктор будет преследовать Елизара и Льва Колесникова, а наша защита стала еще таинственней и я втянута во все это. Охотники вернутся, а в эту ночь Хранители света сражались не за жизни смертных, а за наш клан. Я знаю, что не смогу предать Макса, и знаю, что не смогу быть с тем, кого люблю. Он не позволит! И только одного я не знаю. Смогу ли когда-нибудь быть по-настоящему счастливой, как пообещал Елизар?

Он все еще обнимал меня и тоже смотрел в небо. Что-то подсказывало: сейчас он думает примерно о том, о чем думаю я.

Послышалось шуршание снега. Елизар разжал объятия и тяжело вздохнул. На поляне появились девять волков, Фомин, Николай и Ирина. На лице Николая читалось облегчение. Ирина, крепко сжав его ладонь, плакала.

– Что в мегаполисе? – Елизар повернулся к Николаю. – Что с Марком и Альбиной? – Голос Тагашева дрогнул.

– Альбина в городе, а Марк сражался как зверь. С ним все хорошо. Охотники уничтожены почти все, и лишь немногим удалось уйти. Сейчас в мегаполисе наводят порядок и стирают смертным память, – ответил Николай. Высокий лоб прорезала глубокая складка. – Погибли тридцать Хранителей, но могло погибнуть больше. За короткое время вы с Марком подготовили оборотней.

Несколько секунд Фомин смотрел на меня, и я поняла: переживая за погибших, он испытывает сильнейшую боль. Резко развернувшись, он пошел к биохимику. Ирина подбежала ко мне и, заключив меня в объятия, разрыдалась на груди.

– Мам, со мной все в порядке. Я восстанавливаюсь быстрее, чем любой из верлафов, – тихо сказала я.

Поцеловав меня в щеку, она зарыдала еще громче. Затем бросилась к Тагашеву:

– Ты спас ей жизнь. – Захлебываясь слезами, она обняла Елизара.

Он погладил ее по спине и, взглянув на меня, ярко улыбнулся:

– Я никогда не позволю ей поступить необдуманно и погибнуть. Она же моя ученица!

В темных глазах цвета самых прекрасных на свете сапфиров застыла нежность. Но теперь я знала, что глубоко под ней скрывается любовь!

• Предыдущая
• 102/102