Затемненная серебром - Соловьева Алла Александровна - Страница 73

• Предыдущая
• 73/102
• Следующая

– Две минуты, – сообщил Макс, выставляя оценки. – Могу сказать, что лучший результат за сегодня.

«И это все?» – пронеслось в голове. Сражаться группой действительно эффективнее.

Внезапно волчьи глаза Павла Самохина стали злыми. Волк оскалил зубы, из груди вырвался угрожающий рык, но смотрел он не на меня. Повернуться я не успела. Боковым зрением разглядела, что Макс прямо в прыжке трансформируется и с силой обрушивается на меня, отталкивая в сторону.

Он что, с ума сошел? Пролетев несколько метров, я врезалась в металлическую детскую горку, сгибая ее пополам. Я трансформировалась в вампира. Плечи заныли от секундной боли, которая сразу уступила место недоумению и растерянности. Поднявшись, повернулась и в ужасе застыла на месте.

Там, где только что стояла я, в темной растекающейся луже лежал Павел. По телу серого волка прошла мелкая дрожь – он обернулся. Запах свежей крови обжег нос. Как же ее много. Откуда она? Парень застонал, подогнув ноги, перекатился на бок. Огромная рана, оставленная когтями волка, шла от середины живота за спину. Резкий свет ламп дневного света заставил моргнуть. Наверное, свет включил Марк. Хватая ртом воздух, я в страхе смотрела на Макса, не в силах понять, что же произошло. Фадеев обернулся вампиром: лицо застыло, челюсти плотно сжаты, и он зол, очень зол. «Он ранил ученика», – выстрелила страшная мысль. В два быстрых шага Макс приблизился к Павлу, склоняясь над ним. Он поднял Самохина на руки и направился к двери, оставляя за собой страшные кровавые дорожки.

– Размаева, к Фомину! Марк, уведи ее! – уже на выходе из зала крикнул он.

Резкий голос Макса вывел из оцепенения, заставив посмотреть по сторонам. И только теперь я заметила Елену. Карие глаза девушки метали молнии. Если бы взгляды могли убивать, я бы уже лежала мертвой. Только теперь я поняла, что Павла ранил не Фадеев. Пару минут группа молча смотрела вслед Максу. Марк указал Размаевой на дверь, и они тоже вышли. Взгляд как намагниченный вернулся к темной луже. Словно видеокамера в режиме перемотки, память отматывала страшные картинки назад, рождая в голове догадку. Глядя на Романа, я резко села на пол.

– Она ведь хотела наброситься на меня? – хриплым шепотом спросила я. – Только как получилось, что пострадал Павел?

– Макс выставлял оценки и увидел ее в последний момент. Они с Павлом бросились одновременно, чтобы оттолкнуть тебя, но у Фадеева реакция молниеносная. Он успел, а Самохин попал прямо под когти Елены.

Вздохнув, я потупилась:

– Я вывела ее из себя в раздевалке, и она решила отомстить. Поэтому подговорила Инессу и набросилась в первый раз, но после неудачи повторила попытку. Павел пострадал из-за меня! – Закрыв лицо руками, я потерла щеки.

– Он всего лишь хотел помочь. Ты не виновата, что эта ненормальная, – Роман покачал головой, будто едва сдерживаясь, чтобы не наградить Елену еще более нелестным эпитетом, – ранила Самохина. Еще на вечеринке я видел, с какой ненавистью она смотрит на тебя.

– Возможно, о нападении она действительно думала со вчерашнего дня, – предположила я.

Дверь тренировочного зала открылась, пропуская Фадеева. Он посмотрел на расплывшуюся лужу, а затем на меня.

– Урок окончен, – тихо сказал он.

Студенты начали покидать зал.

– Ты идешь? – спросил Роман.

– Нет, – глядя на Макса, ответила я.

Дверь тренировочного зала закрылась за последним студентом. Из кармана костюма для трансформации Макс достал крошечный металлический пузырек и, нажав дозатор, капнул всего лишь каплю в темную густеющую лужу. Послышалось шипение, как от бенгальского огонька. Тонкая масляная пленка обволокла лужу и, будто обладая зрением или нюхом, двинулась по следам крови к самой двери. Когда было покрыто каждое пятнышко, «стиратель крови» зашипел сильнее: пленка стала пузыриться густой белой пеной, а когда осела, пол был идеально чистым, словно его только что вымыли.

– Никогда не видела, как работает «стиратель крови», – тихо сказала я. – Будто ничего и не было. Как Павел? Рана очень серьезная?

Макс подошел и сел напротив меня.

– Ранение серьезное, но к вечеру он восстановится. Все будет хорошо, забияка. – Фадеев зажал мою ладонь между своими.

– Так странно себя чувствуешь, когда страдает кто-то вместо тебя, – тихо сказала я. – Какое-то ощущение несмываемой грязи, бессилия, сожаления, а самое страшное – вины, будто это не она, а я набросилась на него.

– Сомневаюсь, что Елена чувствует то же, что и ты. В кабинете Фомина она сказала, что не справилась с хищником. Ей хотелось наброситься не на тебя, а на пантеру, и она не уверена, справится ли со зверем в себе в следующий раз.

– Она ведь лжет, – потрясенно сказала я. – Елена не могла сдерживать себя весь урок и только в конце напасть. Она выжидала момент, когда я повернусь спиной!

– Размаева будет наказана. Фомин знает, что нельзя долгое время контролировать хищника, а потом резко наброситься. Ее ждет такое же наказание, как было у тебя. А тебя допустили к занятиям по боям группой. – Фадеев поднес мою руку к губам, согревая своим дыханием. – Снова холодная, – тихо сказал он.

– Я не замерзла, – с горечью сказала я, стараясь высвободить руку, но он не отпустил.

– Она ненавидит тебя, и я знаю почему. – На мгновение Макс замолчал.

Безвольно открыв рот, я тут же его закрыла. Резко опустила голову, боясь последующих слов, но они прозвучали:

– Елена ревнует Елизара к тебе. – Макс вглядывался, чего-то ожидая от меня.

Он не спрашивал, он утверждал, но тогда чего он ждет? Опровержения, оправдания, подтверждения или чего-то еще? Как он догадался и почему мне хочется сбежать? Может, потому, что я боюсь, что он начнет задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать – не могу, не желаю или сама не знаю на них ответов.

– С чего ты взял? – еле слышно спросила я.

– Вчера не заметить это было бы трудно. Я долго наблюдал за вами. Он нравится тебе, Злата? – хрипло спросил он.

Моя рука мелко задрожала. Невидящим взглядом я сверлила пол, не зная, что ответить. Это же Макс, и в принципе я могу с ним поделиться самым сокровенным, но поймет ли он? Нет, я не желаю делиться своей болью ни с кем. Разум прочно сковывал язык.

– Елизар всего лишь друг, – стараясь говорить ровно, произнесла я, но голос прозвучал фальшиво.

Только, похоже, ответ Максу был не нужен. Слишком долго молчала, а дрожащая рука выдала мои чувства.

– Друзья… – Макс скривился, как от резкой боли. – Друзья, и поэтому ты страдаешь. И лишь когда он рядом, ты счастлива. Дружба – все, что он тебе предложил, и поэтому ты разламываешься на куски? – резко выплюнул слова Фадеев. – Зачем тебе мракаур? Ты даже не знаешь, способен ли он на чувства!

Его слова пронзили, словно острые неумолимые клинки.

– Не надо, Макс, – с ужасом глядя на него, прошептала я.

Опустив голову, я начала разглядывать пол. А если Фадеев прав? Если именно поэтому Елизар ведет себя так? «Но Марк любит Альбину», – попыталось сопротивляться я своим мыслям. «Они даже не родные братья», – напомнило сознание. Тагашев – сплошное противоречие, не подчиняющееся ни одному правилу. Что, если он способен лишь на некоторые чувства, не на любовь? Руки машинально потянулись к груди, будто стараясь прикрыть новую огромную рану, но Фадеев не дал такой возможности: схватив вторую ладонь, притянул меня к себе.

– Забудь о нем, слышишь! Оглядись вокруг. – Макс легко встряхнул меня, словно стараясь пробудить. – Может, заметишь кого-нибудь из парней-верлафов, которые ради тебя готовы на все!

Вырвавшись, я встала.

– Мне нужно идти на следующий урок, – хриплым голосом сказала я.

Где найти слова, чтобы описать свои чувства? Как объяснить, что никто не нужен, а сама готова на что угодно, но только ради одного – того единственного, который, возможно, просто не способен ответить взаимностью и только поэтому отталкивает меня? Легко сказать «забудь», но где найти вирус, который уничтожит или хотя бы повредит файлы, прочно засевшие в голове: файлы, не желающие отправляться в корзину или форматироваться, файлы, которые сами, как вредоносная программа, уничтожают всю мою жизнь. Я медленно пошла к двери.

• Предыдущая
• 73/102
• Следующая