Одна крошечная ложь (ЛП) - Такер К. А. - Страница 27

• Предыдущая
• 27/66
• Следующая

«Само собой, шалава».

Я прижимаю руку ко рту, сообразив, что подумала. Моя злобность удивляет меня саму. На секунду я пугаюсь, что произнесла это вслух.

Наверное, не произнесла, потому что гнусавый голос добавляет:

— Мне плевать с кем он тут. Сегодня он уйдет со мной.

Я закрываю глаза и обнимаю себя, опасаясь чихнуть, кашлянуть или слишком громко шаркнуть ногой. Тогда они узнают, что я слушала их разговор, а потом увидят меня, сидящую с ним, когда я вернусь за столик. И тогда они поймут, что я подслушивала.

К счастью, сюда они пришли, только чтобы поправить макияж и повосторгаться потрясающими навыками Эштона в сексе, так что быстро освобождают уборную. Я же теперь могу выйти из кабинки и помыть руки. И задуматься, повезет ли этой таинственной девушке. Скорее всего. При мысли об этом я напрягаюсь.

— Вот ты где. — В уборную влетает Рейган. Глубоко вздохнув, она хлопает меня по спине. — Он никогда не успокоится, если ты будешь и дальше так реагировать. Тебе надо отвечать.

— Я знаю, Рейган. Знаю. Ты права. Просто у меня плохо получается. — И это удивительно, учитывая, что росла я с королевой отместок. Но если я не научусь ставить его на место, Коннор со своим «не торопясь и без сложностей» убежит от меня «жестко и в ускоренном режиме».

— Просто сведи все к шутке. — Она осторожно сжимает мою руку, и мы выходим за дверь.

Тогда я вспоминаю о фотографии Эштона, присланной Кейси. Знаю, что веду себя по-детски, но протягиваю Рейган свой телефон, и от радости мщения у меня на лице появляется улыбка.

— Зацени, Рейган.

Когда мы подходим к столику, по нашим щекам бегут слезы — так сильно мы смеялись.

В зеленых глазах Коннора мелькает удивление и задорность, когда он вытаскивает для меня стул.

— Над чем смеетесь? — Если предыдущая реплика Эштона как-то его и задела, виду он не подает.

— А, ничего такого, — мимоходом говорю я, допивая свой напиток, и беру другой, заказанный кем-то, пока меня не было. При этом я намеренно игнорирую настороженный взгляд Эштона.

— Покажи ему, Ливи, — заявляет Рейган с озорной усмешкой и добавляет: — Ты же знаешь, что такое отместка…

Ухмыльнувшись, я протягиваю свой телефон.

Никогда не слышала, чтобы три взрослых парня завывали от смеха так, как Коннор, Грант и Тай, увидев фотографию. Хлопнув в ладоши, Тай вопит:

— Надо распечатать и повесить на стену!

А потом он передразнивает Эштона, издав при этом низкий гортанный звук, и показывает на своего соседа, который понятия не имеет, что происходит, потому что я специально отвернула от него телефон.

Передо мной появляется накачанная рука, чтобы выхватить мобильник, но я к этому готова. Я нажимаю клавишу отключения и убираю его обратно в карман. Взяв трубочку губами, я неторопливо потягиваю свой напиток. Парни все еще хохочут, когда я опускаю стакан на стол и складываю руки на коленке. Отважившись взглянуть на Эштона, я вижу, что его глаза шаловливо сверкают, пока он жует щеку изнутри. Не сомневаюсь, обдумывает планы мести. Часть меня ужасно напугана в ожидании его дальнейших слов, потому что они, скорее всего, заставят меня съежиться в пылающий униженный комочек.

— Привет, Эштон.

Оглянувшись через плечо, я вижу красивую латиноамериканку, хлопающую длинными, накладными ресницами в сторону Эштона. Я сразу же узнаю ее голос — тот самый, из уборной, — только на этот раз она по максимуму добавила в него страстности из разряда «пойдем со мной домой».

Эштон оборачивается к ней не сразу. Он не торопится, медленно повернувшись на стуле, и кладет руку на спинку. Когда он, наконец, оказывается с ней лицом к лицу, его взгляд проскальзывает по ее фигуристому, подтянутому телу.

Я закатываю глаза, испытывая подавляющее желание дать ему подзатыльник.

— Привет? — говорит, в конце концов, Эштон, и из-за его интонации я не могу понять, то ли это привет в смысле «Мы знакомы?» или привет в смысле «Чего ты ко мне лезешь?». Наверное, ее беспокоит тот же вопрос, потому что она нервно облизывает свои красные губы.

— Мы…встречались в прошлом году. Я буду там, если захочешь выпить. — Она показывает налево, кокетливо взмахнув длинными, кудрявыми черными волосами, но я замечаю, что голос ее стал немного менее страстным и чуть более неуверенным.

Медленно кивнув, он вежливо ей улыбается (а не ухмыляется, флиртуя) и говорит:

— Ладно, спасибо. — А потом его рука сползает вниз, и он отворачивается, снова садясь лицом к нашему столику. Он делает глоток и смотрит на свой телефон.

Я оглядываюсь и вижу, что девушка молча уходит. Ее эксгибиционистское эго теперь стало намного меньше, чем было до того, как она подошла.

Мне надо бы ей посочувствовать. Он не вел себя откровенно грубо, но точно не был дружелюбен.

Знаю, что должна посочувствовать.

Но не сочувствую. Не хочу, чтобы он шел домой с ней. Ни с кем не хочу.

Вместо этого я чувствую раздувающийся в груди пузырь облегчения. Пузырь, который заставляет меня сболтнуть такие глупые вещи, как:

— Я слышала, как в уборной она говорила о тебе.

Как только слова срываются с языка, я жалею, что их произнесла. Зачем, черт возьми, я это сказала?

— Да что ты? — Взгляд Эштона метнулся ко мне. — И что же она говорила?

Из-за того, как сверкнул в его глазах огонек узнавания, я понимаю, что он помнит ее и прекрасно догадывается, что бы она могла сказать.

Я делаю очень большой глоток. Взгляд Эштона опускается на мои губы, и я замираю, подняв стакан, чтобы спрятать их. Его улыбка становится шире. «Ему нравится причинять мне неудобство». Парень настолько уверен в себе, что мне аж тошно становится. И у меня нет совершенно никакого желания этому способствовать, сказав правду.

— Что у нее бывало и лучше.

Откуда это взялось? Мой подсознательный злобный близнец постарался?

Наверное, я ответила правильно, потому что за столом раздается очередной взрыв смеха. На этот раз шумно по столу стучит Грант, угрожая опрокинуть все наши напитки. Как бы ни старалась, я не в силах сдержать широкую, глупую улыбку, наблюдая за краснеющим Эштоном.

Наконец-то. Может, я сегодня вечером и умру от унижения, но, по крайней мере, не сдамся без боя.

Понятия не имею, чего ожидать дальше. Кроме понимания того, что они сулят неприятности, большую часть времени выражение сияющих глаз Эштона очень сложно понять. Так что, когда его ладонь опускается на мое колено и скользит вверх и вниз по моему бедру (не слишком высоко, чтобы это было неприлично, но и достаточно, чтобы во мне разлилось причиняющее неудобство тепло), я подвергаюсь мучительно медленной пытке, словно он подвешивает меня обнаженной на глазах у всей толпы.

— Я знал, что ты можешь, Айриш. — И это все, что он говорит. Перегнувшись через стол, Эштон кричит: — Так, Коннор…как думаешь, сможешь немного выпить, не нассав потом мне в ботинки?

Я оборачиваюсь вовремя, чтобы заметить изогнувшиеся от удивления брови Коннора, щеки которого порозовели. Он откашливается и бормочет, бросив взгляд на меня:

— Это все Тай.

Ладонь со шлепком опускается на стол.

— Ни в этот раз, ни вообще когда-либо я не мочился в чью-либо обувь! — возмущается он.

— Да что ты говоришь? А как же мои боты? — немного резко возражает Грант.

— Это те-то уродские красные меховые штуковины? Да они сами напрашивались.

— Из-за тебя, дебил, у меня целую неделю во время сессии зимних ботинок не было! Я чуть насмерть не замерз!

— К слову о замерзании насмерть, помните тот случай, когда тренер нашел Коннора с голой задницей в одной из лодок утром перед главной гонкой? — припоминает Эштон, растянувшись на стуле. Он кладет руки за голову и усмехается. — Тебя чуть из команды не выперли.

— О, об этом я слышала! — Рейган прижимает ладони к лицу, прикрывая свой открытый рот. — Боже, как же папа бесился.

Я хихикаю, взглянув на Коннора. Он подмигивает мне, а потом парирует:

— Это и рядом не стоит с тем, когда тебя заковал в наручники, раздел и ограбил трансвестит в Мехико.

• Предыдущая
• 27/66
• Следующая