Одна крошечная ложь (ЛП) - Такер К. А. - Страница 35

• Предыдущая
• 35/66
• Следующая

— Твой отец тоже был членом клуба?

— Не, он входил в «Cap». Тоже большой.

— Разве ему не хотелось, чтобы ты вошел туда?

Сцепив свои пальцы с моими, Коннор говорит:

— Он просто рад, что я вообще оказался в Принстоне.

— Ясно. — «Уверена, то же можно было бы сказать и о моем отце…»

Кажется, что Коннор глубоко задумался.

— Знаешь, до последних лет я никогда не осознавал всей прелести своих отношений с отцом. — Повисает долгая пауза, а потом он добавляет: — Пока не познакомился с Эштоном.

«Бейрут» и девушка, пытающаяся привлечь внимание Коннора, отвлекли меня настолько, что некоторое время я умудрилась вообще не думать об Эштоне. Теперь же мысли о нем вернулись, и я чувствую себя тревожно.

— В смысле?

Коннор вздыхает. Его лицо кривится, словно он размышляет над ответом.

— Я был с Эшем, когда на гонку приезжал его отец. С ним он — другой человек. Не знаю, как объяснить. У них отношения просто…натянутые. По крайней мере, так мне показалось.

Меня разбирает любопытство.

— Ну, а ты не спрашивал у него об этом?

Фырканье отвечает быстрее слов.

— Мы — парни, Ливи. И не обсуждаем чувства. Эштон — это…Эштон. Знаю, ты считаешь его сволочью, но он — хороший парень, когда хочет им быть. Он прикрывал меня больше раз, чем мне хотелось бы признать. Помнишь ту историю обо мне в лодке? Ну, ты знаешь…

— Кверху задом? Помню, конечно, — хихикаю я.

Склонив голову, Коннор застенчиво улыбается и признается:

— Думаю, тренер вышвырнул бы меня из команды, если бы не Эштон. Не знаю, что он сказал или сделал, но как-то мое прощение заслужил. Знаю, я шучу о том, что Эш — паршивый капитан, но на самом деле он хорош. Он — отличный капитан. Лучший, что был у нас за три года моей учебы. Его уважают все парни. И не только за то, что у него девушек больше, чем у нас всех вместе взятых.

От этих слов я закатываю глаза. С каждым днем мысль об Эштоне с кем-либо — его девушкой или любой другой — становится мне все более ненавистна, а эти слова вызывают скручивающий внутренности образ.

— В любом случае, прости, что приплел Эштона. Он — мой друг, но говорить о нем у меня нет никакого желания. Давай поговорим о…

Он поворачивается и берет меня за талию. Язык Коннора проскальзывает в мой рот. Этот поцелуй длится дольше, чем любой наш поцелуй до этого. Хотя я осознаю, что не возражаю. Мне даже нравится, и я кладу руки на его крепкую грудь. Боже, у Коннора и правда отличное тело. Остальные девушки точно уже это заметили. Почему же мои гормоны только сегодня начали это понимать?

Виновато пиво, видимо.

А, может быть, они, наконец, начали принимать тот факт, что Коннор может быть очень правильным для меня.

* * *

— Я тебя предупреждала, — напоминаю я, разогревая мышцы ног.

— Все не может быть настолько плохо.

Я убеждаюсь, что она видит мою ответную гримасу. Если не учитывать обязательные пробежки на физкультуре в школе и тот случай, когда доктор Штейнер заставил меня бегать на ферме за курами, я избегала любых форм бега. Удовольствия от него никакого не получаю и умудряюсь хоть раз, но споткнуться.

— Давай же! — наконец, визжит Рейган, подпрыгивая от нетерпения.

— Ладно, ладно.

Я собираю волосы в высокий хвост и, потягиваясь, встаю, а потом бегу вслед за ней. Вот и еще один аргумент против пробежки: на улице пасмурно и прохладно, а дождь то моросит, то прекращается. Рейган же клянется, что в местном прогнозе погоды было обещано, что через час станет солнечно. Мне кажется, что она врет, но я не спорю. После вечеринки ее отца отношения между нами были странноватыми. Поэтому, когда она попросила пробежаться с ней сегодня, я сразу же согласилась. Несмотря на скользкие дороги и все такое прочее.

— Если мы пробежим эту улицу до конца и обратно, получится две мили. Справишься? — спрашивает Рейган, а потом добавляет: — Мы сможем остановиться и пройтись, если почувствуешь слабость.

— Слабаки хороши в ходьбе, — усмехаюсь я.

Она недовольно фыркает.

— Да ты, наверное, похудеешь от простого чиха.

Через несколько минут у нас получается бежать бок о бок, когда мои большие, медленные шаги совпадают с ее мелкими и быстрыми. Тогда она и выпаливает:

— Почему ты не рассказала о своих родителях?

Не могу понять, злится ли она, ведь никогда не видела ее в таком состоянии. Но судя по тому, как Рейган закусывает губу и хмурится, ей очень неприятно.

Не знаю, что еще сказать, поэтому отвечаю:

— Просто эта тема никогда не всплывала. Правда. Это единственная причина. Прости.

Мгновение она молчит.

— Ты не любишь об этом говорить?

— Да нет, — пожимаю плечами я. — По крайней мере, не избегаю этого разговора.

Не то что моя сестра, которая запихнула все подальше в могилу с тлеющим динамитом. С того самого утра, когда я проснулась и увидела сидящую у своей кровати тетю Дарлу с покрасневшими глазами и Библией в руках, я просто это приняла. Пришлось. Моя сестра была едва жива, и мне нужно было сконцентрироваться на ней и том, чтобы мы с ней жили дальше. Так что, в одиннадцать лет, едва живая после гриппа, который спас меня от той аварии, я вылезла из постели и приняла душ. Позвонила в свою школу и в школу, где работали родители. Сообщила о случившемся соседям. Помогла тете Дарле упаковать наши вещи и переехать. Помогла заполнить бумаги на получение страховки. Убедилась, что меня сразу же зачислили в новую школу. Убедилась, что все, кому это было необходимо, узнали о гибели моих родителей.

Некоторое время мы бежим молча, а потом Рейган говорит:

— Ты же знаешь, что можешь все мне рассказать, да?

Я улыбаюсь своей крошечной подружке.

— Знаю. — Пауза. — И ты тоже знаешь, что можешь все мне рассказать, да?

За нее отвечает широкая, радостная ухмылка, такая, когда прямо под глазами появляются миленькие ямочки.

Я решаю, что этот момент идеален для полной смены темы разговора.

— Например, можешь перестать притворяться, что вы с Грантом не встречаетесь. — Я умудряюсь вовремя перехватить Рейган за руку, чтобы она не ткнулась носом в тротуар. Рейган восстанавливает равновесие и поворачивается ко мне. Глаза ее округлились, а щеки пылают. — Я думала, ты не умеешь краснеть, Рейган.

— Не говори никому! — шипит она. Ее хвостик раскачивается из стороны в сторону, когда она вертит головой и прищуривается, глядя на кусты, словно кто-то там мог спрятаться. — Никто не знает, Ливи.

— Серьезно? Думаешь, никто не знает? — К моему глубочайшему удовлетворению она краснеет еще сильнее. — Мне кажется, все знают. Или, во всяком случае, подозревают. — На днях Коннор ни с того ни с сего сказал о том, что Грант бегает за Рейган. Как-то я даже заметила, что пару раз Тай качал головой, глядя на них, а уж если до него дошло, то остальные понять просто обязаны.

Задумавшись, она прикусывает губу.

— Ладно. Нельзя просто стоять. — Мы легко бежим дальше. — По-моему, все к этому шло. Мне он всегда нравился, а весь прошлый год он со мной заигрывал. Однажды вечером мы с ним столкнулись в библиотеке. В укромном уголке. Поблизости никого не было… — Она пожимает плечами. — Все просто случилось.

— В библиотеке! — восклицаю я.

— Тихо ты! — На бегу она машет перед собой руками и хихикает.

— Но… — Я кривлюсь. — Где? — В этой библиотеке я была много раз, и не могу вспомнить ни одного уголка настолько темного и уединенного, чтобы заниматься там чем-то, кроме чтения.

— А что? — задорно ухмыляется она. — Хочешь развлечься там с Коннором?

— Нет! — При одной только мысли о том, что я предложу нечто подобное Коннору, я хмуро гляжу на Рейган.

Однако это ее не останавливает. Изогнув бровь, она спрашивает:

— С Эштоном?

Я чувствую, что краснею до самой шеи.

— Между нами ничего нет.

— Ливи, я видела вас тем вечером в «Шоушенке». Видела, как ты на него смотрела. Когда ты уже признаешь это?

— Что признаю? Что у моей соседки слишком развитое воображение?

• Предыдущая
• 35/66
• Следующая