Одна крошечная ложь (ЛП) - Такер К. А. - Страница 45

• Предыдущая
• 45/66
• Следующая

Я молча удивляюсь тому, как его язык может быть и нежным, и сильным сразу, умело скользя по моему. Ощущение его губ такое же мятное, божественное и восхитительное, каким я его запомнила. Такое восхитительное, что я едва замечаю, как откидывается мое кресло. Эштон оставляет его под удобным углом, когда я все еще сижу, но могу вытянуться. Скользнув губами по шее, он касается мочки уха языком и произносит низким, серьезным голосом, который вибрацией отдается во мне:

— Я кое-что сделаю, но ты можешь попросить меня остановиться. — Я резко вдыхаю, когда его ладонь опускается на мое бедро и начинает подниматься. — Но я очень сильно надеюсь, что не попросишь.

Думаю, я знаю, что именно он хочет сделать, и не могу поверить в происходящее. Я позволю этому случиться? Природный инстинкт заставляет сжать колени на мгновение, но потом Эштон целует меня с еще большим желанием. Ноги расслабляются, ведь тело жаждет его прикосновений, радуется его рукам, когда они медленно потирают бедра сквозь капрон.

Я чувствую, что отвечаю ему с каждым новым движением, и задаюсь вопросом, очевидно ли это для Эштона. Безотчетно я кладу руку ему на затылок, где темные волосы свисают сексуальными локонами, и хватаюсь за них, слегка потягивая. Поцелуй становится еще более глубоким, его ладонь движется быстрее, и кажется, что сорвавшийся с моих губ стон становится для него последней каплей.

Эштон шевелится и тянется вниз другой рукой. Зажав пальцами шов колготок, он тянет, и салон машины заполняется звуком рвущейся ткани. Может быть, немного бы меня это и разозлило, но мне не дают шанса, потому что Эштон не теряет времени даром, и его рука проникает под мои трусики.

Задыхаюсь и отрываюсь от его губ, глядя ему в глаза. Мое тело напрягается и дрожит.

— Я никогда…

Он прерывает меня поцелуем.

— Знаю, Айриш. Помнишь? «Джелло» — твой криптонит, когда речь идет о секретах.

Закрыв глаза, я стону и прижимаюсь своим лбом к его. Щеки у меня пылают.

— Я правда сказала тебе, что никто никогда…? — Не могу заставить себя произнести эти слова.

Словно в ответ, один палец Эштона медленно проникает в меня.

— Никто никогда что, Айриш? — шутливо шепчет он, вводя в меня еще один палец. И после моего ответного стона снова припадает к моим губам.

На уровне подсознания я понимаю, что сижу в пассажирском кресле машины на парковке. Я должна быть в ужасе. Но быстро нахожу для себя рациональное объяснение: стекла затонированы, а поблизости никого нет. Эштон умело шевелит пальцами, прекрасно зная, с какой скоростью нужно двигаться и как сильно нажимать, чтобы мое тело расслабилось, а бедра раздвинулись. И вскоре я понимаю, что машину могут окружить зомби, а меня это совершенно не будет волновать.

Он даже не жалуется, когда я тяну его за волосы или неосторожно прикусываю губу. По тому, как учащается его дыхание, а прикосновения губ становятся более грубыми, я понимаю, что он получает удовольствие. И когда внизу живота у меня начинает появляется приятное чувство, Эштон каким-то образом это понимает и двигает рукой быстрее, заставляя меня елозить, корчиться и раскачиваться.

— Дай мне услышать тебя, Айриш, — натянуто шепчет он в тот момент, когда мое тело словно начинает распадаться на осколки. Его губы прижимаются к моей шее, и, когда меня накрывает волной удовольствия, я выкрикиваю в ответ, цепляясь ногтями за его бицепсы.

— Это было так сексуально, Айриш, — бормочет он мне на ушко, прижимаясь лбом к подголовнику. Я краснею и свожу бедра. Но все еще не убрал ладонь, и я ее не отталкиваю. — Помогло тебе забыться?

Нервный смешок — это все, чем я могу ему ответить. Забыться? У меня мозги просто отключились. Я забыла о своих проблемах, его проблемах и потенциальном зомби-апокалипсисе. Если оргазмы оказывают такое действие, я поверить не могу, что люди вообще выходят из домов. Или машин.

— Кажется, это еще один твой первый раз со мной, — шепчет он.

«Первый раз, который я никогда не забуду».

Легонько поцеловав меня в нос, он, наконец, убирает руку и опускает мою юбку до приличного уровня. Эштон бросает взгляд на себя, и я слышу смех в его голосе, когда он говорит:

— И мой тоже. — Поймав мой непонимающий взгляд, он тихо смеется. — Такого никогда не случалось.

Мои глаза округляются от удивления, когда я опускаю взгляд. От этого смех только перерастает в полноценный хохот.

* * *

Потребовалось ровно три часа.

Три часа я лежала в постели, уставившись в потолок, а учебники лежали рядом закрытыми, и только тогда действие оргазма прошло, но стало тошно, когда я поняла, чему позволила случиться. Чего я хотела. О чем я не жалею.

И, когда я отвечаю на звонок Коннора, а он усиленно извиняется, что не отвез меня в Нью-Йорк, и обещает исправить свою вину, я лишь улыбаюсь и говорю ему, что все в порядке. Желаю удачи с работой. Думаю о том, какой же он только милый и хороший парень, и как сильно бы понравился моим родителям. Думаю о том, как порвать с ним, учитывая, что натворила.

Я вешаю трубку.

И плачу.

— О чем ты только думала?

— Очевидно, ни о чем.

Я слышу раздражение в голосе Кейси.

— Не понимаю тебя, Ливи… Временами ты грациозна, как одноногое фламинго в зыбучих песках.

Закатываю глаза. Иногда моя сестра как придумает…

— Это всего лишь простое растяжение. Почти уже прошло. Мне даже костыли больше не нужны.

— Когда все случилось?

— Три недели назад, наверное? Может, четыре. Не уверена.

Последние дни создается ощущение, будто время одновременно и тянется, и летит. Уверена я только в том, что не видела Эштона уже две недели, с тех пор, как он проводил меня до общежития тем вечером, поцеловал на ночь в щечку и ушел. Ничего от него я не слышала с тех пор, как на следующее утро получила сообщение со словами:

«Это лишь на раз. Ничего не изменилось. Оставайся с Коннором».

— Три-четыре недели, а говоришь ты мне только сейчас? — Голос Кейси наполнен смесью досады и боли, отчего вина встает комком в горле. Она права. Не могу поверить, что не разговаривала с ней почти месяц. Не сказала ей о растяжении. Не сказала о Конноре. И определенно не сказала об Эштоне.

— Прости. Замоталась с сессией и всякой ерундой.

— Как она прошла?

— Нормально, по-моему.

Мне никогда не приходилось прикладывать лишние усилия, чтобы сдать экзамены, или идти на них с ощущением неподготовленности. Но со всех зачетов на прошлой неделе я выходила, испытывая тошноту. Не знаю, дело ли в волнении от усилившегося напряжения. Но точно понимаю, что слишком много времени зацикливалась на не касающихся учебы вещах, вроде того, какие чувства испытываю к Эштону и что сделает Коннор, узнав о случившемся. Бросит ли он меня? Скорее всего. Я подумывала, не сказать ли ему самой, чтобы так он и сделал, потому что мне не хватает смелости порвать с ним. Но из-за этого могут возникнуть проблемы в отношениях между Коннором и Эштоном, а этого мне не хочется. В конце-то концов, они живут вместе, а я — просто девушка, оказавшаяся между ними.

А затем, за то, что вообще прикасался ко мне своими умелыми руками, я сосредоточила все свое недовольство на Эштоне. Позволила этому недовольству перерасти в полноценную злость. Но мысли о кожаном ремне, шрамах, татуировках и обо всем, что он еще скрывает, переросли в беспокойство, заполнив мысли и сердце, и заставили переживать за него. И отчаянно хотеть снова его увидеть.

А потом я разозлилась на саму себя за это желание, за то, что позволила ему сделать, за то, что я так эгоистично себя веду и боюсь порвать с Коннором. За то, что запуталась в оттенках правильного и неправильного вместо того, чтобы придерживаться светлого и темного, в которых что-то понимаю.

Повисает долгая пауза, а потом Кейси спрашивает:

— По-твоему?

— Да. А что?

— Не знаю. Просто ты никогда…не предполагала раньше. — Возникает еще одна пауза. — Что вообще происходит, Ливи?

• Предыдущая
• 45/66
• Следующая