Первые уроки - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/66
• Следующая

Вполне приличный обед, на Алин взгляд. Но пастор смотрел на это с отвращением.

– Дитя мое, до меня дошли странные слухи…

Лиля вздохнула. Крупные глаза наполнились слезами.

– Отец мой, это такая трагедия! Такая потеря для нас!!!

Слезу хлынули потоком. Стоило только подумать о родителях, и словно шлюз открылся.

Лиля жаловалась вслух на негодяя-управляющего, который бросил ее в трудный момент, на потерю ребенка, на горе-мужа, который покинул ее здесь, на безденежье, на… да на все, включая плохой урожай репы… на десятой минуте пастор затосковал.

На двадцатой ему явно стало грустно. Но Лиля не собиралась так просто его отпускать.

Нет уж. Ты у меня надолго сюда дорогу забудешь, гад. Пока сама не позову. Да и потом подумаешь. Лучше уж читай проповеди о женской дури.

Что-что, а истерики Лилиан Иртон всегда удавались. Аля просто использовала это в своих интересах. Стоит начать ныть, какая ты обиженная-покинутая-брошенная, и дело пойдет. Да еще как пойдет!

Весело, живо, с огоньком…

Лиля не давала бедняге ни поесть, ни встать. Ее натурально сотрясали рыдания, пастор попытался ее поднять, но добился только того, что Лиля скатилась на пол у его ног и осталась там, намертво вцепившись в рясу (ею же и нос вытереть можно). И скулила, ныла, выла, пока пастор не потерял всякое терпение и не кликнул прислугу.

Эмма влетела так, что Лиле стало ясно – подслушивала под дверью. И захлопотала вокруг Лили, причитая что-то вроде: «Ой, божечки, до чего ж госпожу-то довели…» Марта и Мэри усугубили ситуацию, и пастор поспешил откланяться.

Стоило зеленой рясе скрыться, как Лилиан поднялась с пола, деловито отряхнулась и выставила Мэри за дверь. Мол, сходи, принеси водички умыться.

– Марта, хватит прыгать вокруг меня. Проверь кухню, пожалуйста. Эмма, милая, отправь кого-нибудь в деревню, посмотреть, как дела у кузнеца. Нам нужно очень многое, а успеваем мы так мало.

– Госпожа, до осенней ярмарки успеть должны…

– Надеюсь.

И уже про себя: «Надеюсь, что пастор больше сюда не припрется. Но на всякий случай надо запустить утку, что я решила ограничивать себя во всем. Не могу обжираться, когда мои люди голодают».

Или что-то еще в этом духе.

Есть вещи, которые лучше не озвучивать. Окружающие целее будут.

Ярмарка, леди!

Осенняя ярмарка!

Зерно, скотина, продовольствие… Раньше этим занимался Этор, но увы. Управляющего больше не было.

Поговорив с Эммой, Лиля решила ехать туда сама. Ярмарка должна была состояться в десяти днях пути на побережье Ирты. Там располагалась крепость. Там был порт. Там и проводилась ярмарка, на которую приплывали на кораблях и приезжали по суше.

Там продавалось все и вся. Домашняя живность, зерно, дрова, одежда, посуда, ювелирка… всего было просто не перечислить. Там же работал балаган, там же кормились разные скоморохи и шуты, там же было неисчислимое множество разных карманников и мошенников.

Лиля задумалась. Потом собрала старост всех деревень и поставила перед ними задачу.

И кто сказал, что люди в Средние века были глупыми? Наверное, тот, кто сам недалеко от питекантропа ушел. Лиля, например, не нашла особых различий между современными ей главами сельсоветов и местными старостами. Разве что от местных пользы было больше. Но глупыми… нет, глупыми их назвать было нельзя.

Они собрались в ее (вообще-то это был кабинет графа, но у нас же совместно нажитое имущество, так?) кабинете. Лиля сидела в кресле, для старост принесли еще пять табуретов. Женщина хотела устроить круглый стол, но Эмма мягко отговорила. Мол, не ровня вы крестьянам-то, госпожа графинюшка, как же так… Пришлось уступить. Да и с угощением Эмма опять поступила по-своему. Выставила пяток кувшинов с элем и ломти ветчины с хлебом. Нечего баловать. Люди и того не видят. И поди не согласись. Лиля исподтишка оглядывала здоровущих (кто сказал, что раньше люди были мельче?) мужиков. Она в этом теле была не пушинкой. Но мужики были матерущие. Двое из них. Другого слова не подберешь. Не слишком высокие, нет, но с развитым плечевым поясом, пузатые, причем один не намного меньше Лилиан. Трое других не слишком крупные, но жилистые и худые, словно вяленые ремни. Да, тут на мясо не осталось, тут все в жилы и мышцы ушло…

Иан Лейг, Арт Вирдас, Эрк Грисмо, Шерл Ферни и Фред Дарси. Пятеро мужчин, с которыми надо было, кровь из носа, найти общий язык.

Надо. И Лиля играла радушную хозяйку. Оделась попроще. Выставила на стол все, что сказала Эмма. Не красны девицы. Разберутся.

Можно бы и просто приказать. Она могла бы. Но…

Люди хорошо работают, когда понимают свою выгоду. И никак иначе. Когда знают, что увидят результаты своего труда и смогут ими воспользоваться. Тогда ей простят все ее странности. Да и…

Она чужая в этом мире. Поэтому пусть действуют те, кто тут родился. Она же будет наблюдать, корректировать, финансировать, учиться!

Но мужики есть не торопились. Говорить тоже. И Лиля, плюнув на конспирацию, взяла дело в свои руки.

– Здравствуйте, господа. Я вас сюда позвала, потому что дело наше плохо.

На пяти обращенных к ней лицах появилось задумчивое выражение. Оно и понятно. Хорошего от нее не ждали. Девушка постаралась улыбнуться подобрее. Этакой ласковой улыбочкой гадюки. С чего начинает новый командир? Да с разноса! Вот когда все кругом виноваты, мигом шустрить начинают. А ты этак вздыхаешь – что б вы без моей мудрой руки делали, идиоты…

– Я так понимаю, что в наших деревнях, во всех деревнях, примерно тысяча двести человек. Считаем, для удобства, полторы тысячи. Всего, с бабами, детьми и стариками.

Старосты молчали. Лиля тряхнула головой.

– В Леснавке, у вас, Иан – примерно триста человек. В Яблоновице у Арта – двести. В Ручейке у Эрка – триста. В Огневке у Шерла – сто пятьдесят. И у вас, Фред, в Буковице, тоже где-то триста человек. Дети, старики, женщины… Сколько из них переживут зиму?

Вопрос был поставлен остро и жестко. Как лезвие ножа. И мужчины отводили взгляд от сверкающих зеленых глаз графини.

– Понятно. Сколько умерло в ту зиму?

– Да, почитай, человек сто, – прогудел вдруг Иан. – И в эту не меньше будет. Детишки с голоду мрут. Они первые. У баб молоко пропадает. Мужики не знают, чем скотину кормить. А если кормить, то сеять нечего. А если резать, то вообще край придет!

Уши у графини предательски заалели. Но сдаваться было нельзя. Лично она не виновата. И она этого больше не допустит!

– А вы о чем думали?! Вы – старосты! Вы над деревнями старшие! И что?! Вы хоть раз ко мне пришли?! К графу?! Ну?! Или морду в бороду, язык в зад, а дома пусть дети подыхают с голоду, да?!

Лиля почти орала. Ей хорошо помнилась перестройка. И мать, отмеряющая ложечкой гречку из выданного отцом пакета, чтобы хватило до следующего пайка. Потом глядящая на дочку и добавляющая еще чуть-чуть. От себя отрывала…

Графиня Лилиан Иртон тяжело оперлась руками на столешницу.

– Вы молчали. И терпели. Поэтому и сейчас потерпите. Послушаете, что я скажу. И начнем с земли. Земля пропадать не должна, согласны?

Чтобы изложить основы трехполья, Лиле потребовалось десять минут. Старосты, уже освоившись, переглядывались между собой. Главное, они поняли, что сразу же казнить их не будут. Но вспышка ярости тоже впечатление произвела. Видно было, что женщина едва удержалась. До сих пор на скулах желваки играли. Но рассказывала более-менее спокойно. И вот это было уже страшновато. Орать может любой. А вот смирять свой гнев…

– Зерна мало, – наконец заметил Шерл.

– Мало. Зерно мы купим на ярмарке. Что лучше будет – рожь или пшеница? Я предлагаю пшеницу. Поделим земли на две части. На одной половине высадим пшеницу. На второй – овес и ячмень. А через год расчистим еще поля. На них посадим пшеницу. Там, где сидела пшеница – опять посеем овес с ячменем. А поля из-под овса оставим отдыхать. Траву там посеем и скотину пустим. И так будем чередовать их каждый год. А если чего еще удастся купить посеять, посмотрим…

• Предыдущая
• 22/66
• Следующая