Домашняя работа - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 53
- Предыдущая
- 53/68
- Следующая
Готовила она великолепно, на Лилин вкус. И была жуткой жадиной, что тоже неплохо. А то Лиля после приезда барона поинтересовалась, куда такое пиршество готовилось, и узнала, что это по привычке. Эдор-то никого не ограничивал. Не съедят – свиньям останется.
Почему-то Лиле это не понравилось. Ненаучный подход к проблеме. Вот.
Но сейчас сестра Хельке, Лория, царила на кухне безраздельно. И питались все довольно сытно и просто. Оно и к лучшему. Без разносолов обойдемся.
Тем более, Лиля так выматывалась в стеклодувной мастерской, что выходила – и падала без сил. Иногда и в буквальном смысле.
Зато было получено первое гладкое стекло. В мир пришел метод, получивший скромное название «методика красного креста». Увековечивать Иртон Лиле почему-то не хотелось. Как и себя. И Брокленд. Нет уж. Пока все, что она делает, – будет помечать крестом. Красным. А захочет она раскрывать свое инкогнито или нет…
Пока Лилю устраивало то, что мастера готовы были за нее в огонь и в воду. Раньше никому не приходило в голову объединить их усилия, а она смогла. И получила хорошее стекло. А когда она показала, что может быть и зеркало…
Серебрить металл здесь давно научились. Посеребрить одну из поверхностей стекла и покрыть черной краской было несложно. И в Иртоне на свет появилось первое стеклянное зеркало, которое Лиля без размышлений забрала себе.
И на память, и хотелось ведь посмотреть на себя.
А результат радовал. Из зеркала на нее смотрела весьма симпатичная особа. Полная, да. Да, пара подбородков явно лишняя. Но уже не безобразная гора сала, нет. При росте примерно метр семьдесят Лиля дала бы себе килограмм девяносто. Ну может быть, восемьдесят пять. Но лишняя вода уже ушла. Оставался плотный жирок на достаточно узкой по ее меркам кости. Ну что, еще килограмм десять – и почти красотка?
Больше как-то худеть не хотелось. Хотя с таким режимом жизни…
Помотайся то на уроки, то в стеклодувную мастерскую, то к швеям, которые тоже кружева просто так не сплетут (это кажется, что все просто, а на деле – возьмись! Рехнешься!), то на конюшню, то к лекарю, то…
Лиля сильно подозревала, что поправиться ей не грозит. Наоборот, можно плюнуть на диету и есть все подряд.
А то скоро на овощах ноги таскать перестанешь.
Ганц Тримейн это время провел в Иртоне, допрашивая всех, кто подвернется. И с грустью констатировал, что дело хуже, чем казалось вначале.
Истеричных баб хватало всегда. И лучший метод обучения для них был указан еще Эдоардом Третьим. Плетью по заднице.
Только вот Лилиан Иртон не была истеричной. Она была по уши занята, так, что иногда даже не обедала. С рассвета и до заката. Вставала, присутствовала на службе, занималась дочерью, хозяйством, беседовала с чужеземным лекарем. Единственное увлечение, которое не одобрял Ганц, – стеклодувные мастерские. Но это не так страшно. Стекло – продукт ценный.
Она ни разу больше ни на что не пожаловалась. А вспоминая ее рассказ, Ганц убедился, что она и не преувеличивала. Старые слуги как один вспоминали, что графиня была тихой и скромной. Сидела у себя в комнате со служанкой, молилась, вышивала, ждала приезда супруга – и все.
Да, хозяйством она не занималась. Так и господин граф… Он замечательный, лучше господина и не пожелаешь. Только вот приезжает редко, пастора к нему не пустили, налоги драл в четыре руки. А так граф замечательный, дай Альдонай ему здоровьичка.
Но графиня вообще чудо.
Суммируя все, у Ганца получалась такая картина.
До потери ребенка (долгожданного) это была тихая девочка. Сидела себе сиднем, вышивала, на мужа не жаловалась, хотя и имела право. Судя по опросам служанок, граф женой откровенно пренебрегал. Наезжал раз в три-четыре месяца, хамил, ни во что не ставил, а после его ночных посещений графиня часто плакала.
Последнее – дело семейное, но если жену видеть три раза в год, наследника ты не сделаешь. Это факт. И какая б она ни была, она твоя жена. И уважение ей ты выказывать перед слугами обязан, согласно титулу, а не так, чтобы все знали о твоей неприязни. Такое тоже, мягко говоря, не одобрялось. В спальне – все между вами двумя, ваше личное дело. Но не на людях. Твоя жена – это твоя вторая половина, Альдонаем дарованная, если ее не уважать, это и себя не уважать.
После потери ребенка тихая девочка едва не умерла. И взбеленилась.
Тоже неудивительно. Иные и с ума сходили. А тут безумия не видно. Наоборот, все очень правильно. Хотя нет. Не все. Выгнать вора-управляющего решительно неправильно. Надо было его в подземелье и на допрос с пристрастием. Но… кто бы этим занимался? Дружину-то распустили за несколько месяцев до того.
Так что пока Лилиан Иртон сделала все верно. Она не знала, пришлет ли ей кого супруг, и вполне логично старалась справиться своими силами.
Наняла вирман? А что ей оставалось делать? На фоне слухов о работорговцах.
Об этом промысле Ганц знал. И также не одобрял его. Король приказал пресекать, ну и пресекали.
Графиня попыталась позаботиться о своих землях? Тоже неплохо. Пусть по-женски, пусть неуклюже, ну так она женщина и есть. И до мужчины ей далеко.
Ну да ладно. Вирман иногда нанимают. Но тут уж ставим минус графу.
После беседы с Ширви Ганц только головой покачал. Два гада, сговорившись, обманывают своего господина, а тот и не видит. Зато бросил на произвол судьбы, фактически им в лапы, свою беременную жену!
Он ведь не указал, что Лилиан Иртон имеет полное право распоряжаться. Нет. Все права были у управляющего. Ему отдавались указания, он распоряжался… короче, Ганц был недоволен.
Работорговцев тоже не обошли вниманием. Большую помощь при допросах оказали, кстати, те же вирмане. И негодяи запели соловьями. Никому не хотелось на дыбу. Или раскаленного железа. И рассказали они много полезного. Лично для Ганца.
Кстати, ставим еще один плюс Лилиан Иртон.
Оставила «рабов» у себя, дала приют, одежду, крышу над головой – да, попросила отработать, но даже заплатить пообещала по итогам. А так абсолютная свобода. Иди куда хочешь. Все допрошенные «рабы» в один голос пели ей хвалу.
Мол, если б не она, злые вирмане… Злые-то злые, но и прижать их было не за что. Законов они не нарушали. Никого сами не продавали, захватили судно с грузом, а потом и вовсе предоставили распоряжаться судьбой бедолаг Лилиан Иртон. Так что казнить и карать их было определенно не за что. А работали они на совесть.
Были, правда, и противоположные сведения. Но стоило ли им доверять?
Нет, в папочку-то мы их положим.
И показания бывшей личной служанки виконтессы Иртон. В которых та утверждает, что графиня – мерзавка, каких свет не видывал. И занимается она богопротивными делами. И вирмане неясно зачем у нее в замке (то есть ясно, зачем – для блуда!). И вообще, так, как она, благородные женщины себя не ведут.
И показания одного из учителей, который утверждал, что графиня слишком много воли дает всяким смердам (негодовал, что его вирманских детей учить заставила), и вообще как-то слишком вольно к мужчинам относится. Вирман полон замок.
Положить их Ганц положил. Но отлично понимал им цену.
Просто нянька не справлялась со своими обязанностями, вот ее и выгнали. И то – графиня проявила благородство, не на большую дорогу приказала выкинуть, в замке оставила. Пусть и навоз выгребать. Но все ж таки не на улице. Так что цена ее словам – медный грош.
Да и словам учителя – немногим больше. Тоже мне, оскорбленное достоинство. Да за те деньги, которые тебе платят, ты весь замок учить должен! И не выступать! Сказала графиня – делай, а не обсуждай. Наглость какая! А вирмане, которые шляются по замку… Ганц наблюдал за Лилиан Иртон и отчетливо понимал, что рогов у Джерисона Иртона нет.
Какие там измены? Женщина за день уставала так, что даже за столом молчала и едва жевала. Падала в кровать и засыпала. К тому же юную виконтессу устроили в соседней спальне, двери между ними были всегда открыты, а дверь в спальню графини заперта на засов, и Ганц знал от служанок, что Миранда часто (каждую ночь, за редким исключением, когда графиня ложилась за полночь, засидевшись у кузнеца или стеклодува в мастерской) ночует вместе с мачехой. Какая уж тут любовь на стороне!
- Предыдущая
- 53/68
- Следующая
