Мастер и Виктория (СИ) - Данцева Юлия - Страница 8
- Предыдущая
- 8/27
- Следующая
Так я впервые увидела закрытое шоу. Клуб «Спейсер» в котором я работала, оказался с тематическим уклоном. Конечно, аббревиатура БДСМ для меня не была совсем уж непонятной. В век интернета и свободы печати я и раньше видела странные картинки и видеоролики – жуткие, иногда вызывавшие отвращение, иногда красивые темной, запретной красотой. Но впервые увидела все это так близко.
Управляющий клубом, господин Зимин, не практиковал сам, но имел в сообществе определенный вес и вел активную работу по рекрутированию. Еще ходили слухи, что он подбирает сабов для богатых клиентов под заказ и ведет финансовые дела Московского сообщества. Однажды для разговора по душам в его кабинет вызвали и меня.
Зимин был вежлив и обходителен. Предложил присесть, налил в бокал немного коньяка. Долго смотрел на меня внимательно и изучающе. Потом спросил, довольна ли я своей работой. Я не поднимала глаз, разглядывала свои судорожно сцепленные руки, молча кивнула. Тогда он поинтересовался, понравилось ли мне шоу. Я не знала, что ему ответить. Зимин усмехнулся. И начал говорить сам.
Он рассказал, что существует организованное сообщество людей, практикующих подобные отношения, и состоять в нем значит «быть в Теме». Обычные отношения, немного презрительно именуются «ванильными». Потом объяснил, что тематические отношения всегда строятся на трех незыблемых принципах – добровольности, разумности и безопасности. И что люди, позволяющие себя связывать и пороть, делают это исключительно по своему желанию.
Я все так же молчала, не поднимая на него глаз. Отчего-то выражение лиц тех девушек и парней, которых пороли на сцене во время шоу, напомнило мне жуткую и сладкую картинку из детства. Мамино лицо, когда я застала их с отцом. Та же необъяснимая смесь муки и наслаждения. И тут же сжала бедра, почувствовав возбуждение и стыд. А Зимин, судя по всему, это понял и продолжил говорить о разных направлениях Темы – доминирование и подчинение, бондаж и дисциплина, собственно садизм и мазохизм. Сказал, что последнее не приемлет, и считает крайностями. Вкрадчиво спросил, не хотела бы я попробовать. Я отрицательно покачала головой, испытав страх от того, что он может меня заставить. Отдать кому-то, кто свяжет мне руки, посадит в клетку и будет пороть плетью.
Но Зимин мягко улыбнулся и сказал, что не собирается на меня давить. И что если вдруг я передумаю – он всегда будет рад помочь.
Теперь я понимаю, что, наверное, должна быть ему благодарной. Именно Тема расставила по полочкам всё в моей никчемной жизни. Указала мне на мое место. Позволила разобраться в себе и принять себя такой, какой я была. Перестать себя ненавидеть. Заставила себя уважать.
То, что рассказал мне Зимин, стало лишь отправной точкой. Он не заставлял и не уговаривал. Просто дал информацию для размышления.
Днем между сменами в своей маленькой съемной комнатушке в старом сталинском доме я пролистывала страницы тематических сайтов и знакомилась с этим странным и страшным миром. Читала статьи, размышления на форумах. Смотрела видео, разглядывала картинки, иногда отвратительные, иногда странно красивые. Многое сразу отмела, как совершенно невозможное для меня. Многое и не имело к Теме никакого отношения, являясь, по сути, грязной порнухой или играми психически нездоровых людей. Но все чаще ловила себя на мысли, что мне хочется испытать все самой. Что-то во всем этом было притягательное и возбуждающее.
Зимин вызывал меня к себе еще несколько раз. Я упрямо качала головой. Страх был сильнее любопытства.
Однажды я решилась поговорить об этом с Ларисой, которая стала мне почти подругой, продолжая меня выделять среди других девчонок и почти по-матерински опекать.
На мое малопонятное бормотание, в основном состоящее из междометий, она только улыбнулась.
- Зимин тебя обрабатывает?
Я кивнула, покраснев.
- Не парься. Он со всеми так. Ко мне почти год приставал. Все рассказывал, как это здорово и замечательно. Я сразу ответила, что слишком себя люблю, чтобы позволить обращаться с собой как с собакой. Это как надо себя ненавидеть, чтобы ловить кайф от того, что тебя хлещут по щеками, связывают и вытягивают плетками?
Ее слова крепко засели у меня в голове. Кажется, я начинала понимать, отчего в отличие от Ларисы, я испытывала это странное любопытство и сладкий ужас. Я не любила себя. И не просто не любила. Я себя ненавидела. Какое-то смутное чувство, что этот жуткий гротескный сумрачный мир, вербовщиком которого был господин Зимин, может дать мне то, что я так отчаянно и безуспешно искала.
Конечно же, работа официантки не была пределом мечтаний. Распухшие после смены на каблуках и стертые в кровь ноги, вечные синяки на мягком месте от проявления симпатии нетрезвых клиентов, прокуренный, пропахший дешевыми духами и потом зал. Все это вскоре мне стало недоедать и вызывало глухое раздражение.
Через полгода Лариса мне дала телефон одного своего знакомого, который искал помощника по бизнесу – девушку без особых претензий, усидчивую и готовую к рутинной бумажной работе. Я позвонила и вскоре, бросив работу в клубе, устроилась в крошечную фирму, занимавшуюся грузоперевозками. Мой шеф, немолодой, вечно уставший, иногда с похмелья, по счастью, не проявлял ко мне никакого сексуального интереса. Это меня устраивало больше всего. Я все еще панически, до истерики боялась всего, что хоть как-то могло напомнить о сексе. У Бориса Аркадьевича была молодая и эффектная жена, а я старалась изо всех сил выглядеть незаметной серой мышью. Работа с накладными, заказами, счетами на бензин и маршрутными листами была скучной, но она как нельзя лучше успокаивала и приводила в гармонию мой внутренний мир.
Но, уходя из клуба «Спейсер», я, наконец, решилась, как мне казалось, преодолела свой страх, и оставила у Зимина свою анкету, где после недолгих раздумий написала в графе «ваш статус» английское слово ‘bottom’. Это означало, что я готова играть роль подчиненного нижнего партнера, сабмиссива или саба в сокращенном варианте. А нижних женского рода в Теме ласково называли сабочками.
Принимая от меня анкету, Зимин победно улыбался и произнес, сжав мою руку:
- А я знал. У меня чутье на сабочек. Почуял это в тебе, как только увидел. Но ты с характером. И без опыта. Не думай, что быстро найдешь себе хорошего верхнего. Это не так просто. Только смотри, не ищи на стороне. Можешь нарваться на банального маньяка. За своих клиентов я отвечаю. Да, и еще: если когда-нибудь кто-то нарушит правила, ты обязана сообщить. То же самое относится и к тебе. Ясно?
Я молча кивнула.
Первое письмо пришло мне на почту лишь спустя месяца три. Мое нетерпение и жгучее любопытство первых дней давно успело улечься. Я почти забыла о том, что оставила анкету, закрутившись в рутине своих монотонных бумажных дел на работе и унылых одиноких вечеров перед стареньким телевизором.
Первая моя сессия, которую я ждала с таким трепетом, не принесла мне ничего, кроме синяков, боли, ужаса и стыда. Я не смогла заставить себя беспрекословно выполнять приказы чужого мне мужчины, который к тому же и не пытался наладить со мной никакого контакта или как-то объяснить, за что он шлепает меня стеком и бьет по щекам. До сексуальных воздействий и вовсе не дошло. Когда он сковал меня наручниками и пристегнул к кровати, я снова почувствовала себя избитой оттраханной сукой. Меня охватил панический ужас, я истошно закричала, из глаз ручьем полились слезы. Мой неудавшийся верхний, перепугался, тут же освободил меня и выпроводил вон, назвав психованной истеричкой.
Я в слезах позвонила Зимину и сказала, чтобы он уничтожил мою анкету, что Тема не для меня. Он ответил, что уберет. Пока. Но что я все равно вернусь.
Может, так бы оно и было. Но тут случилось то, что выбило меня из колеи на несколько месяцев. Из выпуска новостей я узнала, что погиб мой отец. Глупо. Жестоко. Разбился на служебной машине, как я потом узнала по секрету от его друзей, сев пьяным за руль.
Не помню, как собирала вещи и ехала домой. Не помню самих похорон, на которые еле успела. Помню только запах хвои, пронизывающий ветер на кладбище, вырывающий ледяными пальцами сердце из груди. Незнакомых людей, что-то мне говоривших, обнимавших, сжимавших мои холодные руки. Выстрелы прощального караула, разрывавшие мне мозг. Горький вкус водки. Пустоту внутри. И тяжелое, непосильное осознание, что в мою копилку смертных грехов, в мешочек с черными камнями на моей шее, положили еще один. Теперь я должна была Богу еще и за смерть своего отца. Я не сомневалась – это была моя вина. Только моя.
- Предыдущая
- 8/27
- Следующая
