Смертные машины - Рив Филип - Страница 22

• Предыдущая
• 22/53
• Следующая

Но и другая мысль не выходила из головы: «Только очень твердолобый мэр может привести в эти места свой город».

С какой стати «Ползуну» или «Попрыгунчику» преследовать крохотный городок в ужасных Ржавых болотах?

По лестнице они добрались до второго люка, незапертого, откинули его и вышли на верхнюю палубу. Холодный ветер нес клочья тумана между металлических зданий, а плиты палубы трясло от вибрации: платфюрма мчалась вперед на огромной скорости. На улицах не было ни души, но Том знал, что население в маленьких городках зачастую не превышает нескольких сотен человек. Возможно, они работали в машинных отсеках или сидели по домам, дожидаясь завершения погони.

Но что-то Тому в этом городе не нравилось. Очень уж он отличался от аккуратной лондонской платформы. Ржавые плиты палубы, обшарпанные дома, совсем маленькие на фоне гигантских дополнительных двигателей, определенно снятых с других, значительно больших по размеру городов. Они были закреплены на скорую руку и соединены с главными двигателями, находящимися на нижней палубе, большущими трубопроводами, которые огибали дома и уходили вниз сквозь дыры в палубе. А у бортов, вместо парков и смотровых площадок, Том видел орудийные позиции и крепкие деревянные стены.

Эстер приложила палец к губам, призывая к тишине, и направилась к скрытой в тумане корме, где они увидели высокое здание, судя по всему, мэрию. Подойдя ближе, прочитали надпись над дверью:

Добро пожаловать в ТАНБРИДЖ-УИЛЗ!

Население: 500 467 212 и продолжает расти!

Выше ветер трепал черно-белый флаг: улыбающийся череп и две скрещенные кости на черном полотнище.

— Великий Куирк! — ахнул Том. — Это пиратская платформа!

И внезапно из затянутых туманом боковых улиц стали появляться мужчины и женщины, столь же непрезентабельные, как и город, поджарые, суровые, с яростными глазами, а таких больших ружей видеть Тому еще не доводилось.

Пиратская платформа растворяется в тумане, и на Ржавые болота возвращается привычная тишина, нарушаемая только мелкими животными, шебуршащимися в камышах. Потом черная одной колее вскипает и выплевывает Шрайка.

Колесо загнало его довольно глубоко в трясину и крепко помяло. Левая рука висит на нескольких проводках, правая нога не слушается. Один глаз темен и слеп, второй все видит, как в тумане, поэтому Шрайку приходится трясти головой, чтобы его разогнать. Какие-то воспоминания исчезли, какие-то, наоборот, вернулись. Вылезая из колеи, оставленной колесами города, он вдруг вспоминает древние войны, для участия в которых его и создали. На Холме номер 20 орудия Теслы потрескивали, как холодные молнии, заключая его в кокон огня, от которого мясо поджаривалось на железных костях. Но он выжил. Он — последний из бригады Лазаря и всегда выживает. Чтобы прикончить Шрайка, требуется нечто большее, чем проехавшее по нему городское колесо.

Медленно, медленно выбирается он на твердую зем-ю, принюхивается, присматривается, сканирует окрестности, пока не убеждается, что Эстер жива. Он ею гордится. Его заветное желание! Скоро он снова найдет ее, и с одиночеством его вечной жизни будет покончено.

Платформа оставила в болоте глубокие следы. Выслеживать ее не трудно, даже с отказывающейся служить ногой, одним глазом и мозгом, в котором все путается. Сталкер вскидывает голову, и его боевой клич разносится над пустынными болотами.

Лондон продолжал свои путь, день за днем пересекая континент, раньше известный, как Европа, словно впереди его ждала какая-то фантастическая добыча. После Солтхука дозорные обнаружили лишь несколько крошечных городков кладоискателей, но Магнус Кроум не стал догонять их, чтобы не менять курс. Люди тревожились, шепотом спрашивали друг друга, что задумал лорд-мэр. Лондон вроде бы не собирался уезжать так далеко от знакомых мест, да еще на такой большой скорости. Пошли разговоры о нехватке продовольствия, а тепло, выделяемое двигателями, уходило вверх, и скоро многие уверяли, что на мостовых Шестой палубы можно без труда поджарить яичницу.

В Нижнем Брюхе стояла страшная жара, и, выйдя из лифта на станции Тартарус-Роу Кэтрин решила, что попала в печь. Она никогда не спускалась так глубоко, поэтому какое-то время постояла на ступенях лифтовой станции, оглушенная шумом и темнотой. На Первой палубе солнце заливало Круговой парк, и прохладный ветерок покачивал розовые кусты. Внизу рабочие ходили строем, то и дело гудели клаксоны, огромные вагонетки с топливом катились мимо нее к топкам.

У нее даже возникло желание вернуться домой, но она напомнила себе, что пришла сюда по делу, ради того, чтобы помочь отцу. Глубоко вдохнула и спустилась на тротуар.

Брюхо ничем не напоминало Высокий Лондон. Здесь никто не знал ее в лицо, прохожие мрачно смотрели на нее, если она спрашивала у них, как добраться до нужного ей места; свободные от смены рабочие свистели, когда она проходила мимо, и кричали: «Привет, куколка!» или «Где ты оторвала такую шляпку?» Широкоплечий надсмотрщик оттер ее в сторону, ведя за собой рабочую команду заключенных со скованными руками. Из часовен под транспортерами ей ухмылялись статуи Закопченного Пита, горбатого бога машинных отсеков и дымовых труб. Кэтрин гордо вскидывала подбородок и крепко держала поводок Собаки, радуясь, что у нее есть такой верный защитник.

Но она понимала, что правду может узнать только здесь. Отец улетел, Том пропал без вести или погиб, Магнус Кроум не желал с ней разговаривать, вот и выходило, что во всем Лондоне остался только один человек, который мог сказать ей правду.

Ей пришлось потрудиться, чтобы установить его личность, но, к счастью, персонал в бюро учета Гильдии мусорщиков, трубочистов, грузчиков и чернорабочих Брюха вывернулся наизнанку, лишь бы оказать услугу дочери Тадцеуса Валентина. У желоба сброса, объяснили ей, мог быть только подмастерье-Инженер, под началом которого работали заключенные, а если он руководил заключенными, значит, состоял в штате Инженеров экспериментальной тюрьмы в Нижнем Брюхе. Еще несколько вопросов и взятка одному надсмотрщику из Брюха привели Кэтрин к цели: на интересующие ее вопросы мог ответить подмастерье-Инженер Под.

И вот, через неделю после встречи с лорд-мэром, она спустилась в Нижнее Брюхо, чтобы поговорить с ним.

Тюрьма представляла собой комплекс зданий, расположенных вокруг основания гигантской силовой опоры, и по площади не уступала большому городу. Следуя указателям, Кэтрин добралась до административного корпуса, металлической сферы, установленной на ржавом помосте и медленно вращающейся, дабы надзиратели могли присматривать из окон за тюремными блоками, площадками для прогулки и бассейнами, в которых выращивались водоросли. В холле неоновый свет отражался от белого металла стен, пола и потолка. Едва Кэтрин переступила порог, ей навстречу вышел Инженер.

— Собакам сюда вход воспрещен, — заявил он.

— Это — не собака, это — волк, — ответила Кэтрин с ослепительной улыбкой, и Инженер отскочил назад, когда Собака попытался обнюхать его резиновый плащ. На лысом черепе Инженера краснели пятна экземы, тонкие губы на строгом лице, похоже, никогда не расходились в улыбке. «Надзиратель Ниммо» — прочитала Кэтрин на табличке, которая висела на груди у Инженера и, прежде чем тот смог высказать еще какие-нибудь претензии, показала ему золотой пропуск и добавила: — Я здесь по поручению моего отца, Главного Историка. Я должна повидаться с одним из ваших подмастерьев, его фамилия Под.

Надзиратель Ниммо моргнул.

— Но… но… — от изумления он чуть не лишился дара речи.

— Я пришла прямо из кабинета Магнуса Кроума, — солгала Кэтрин. — Если хотите проверить, позвоните его секретарю…

— Нет, я уверен, что все так и есть… — пробормотал Ниммо. Ни у кого, кроме членов Гильдии, никогда не возникало желания поговорить с подмастерьем, и ему это не нравилось. Возможно, существовала инструкция, запрещающая такую встречу. Но ему не хотелось чинить препятствия человеку, который лично знал лорд-мэра. Он попросил Кэтрин подождать, а сам поспешил в кабинет в дальнем конце холла, отделенный от него стеклянной стеной.

• Предыдущая
• 22/53
• Следующая