В тисках. Неприкасаемые - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 46

— Мы больше никогда не будем говорить о Катрин, — чуть слышно произносит Ронан.

Гримаса боли еще сильнее заостряет черты его лица. Выждав несколько секунд, Эрве встает.

— Извини. Мне пора.

— Что верно, то верно, — насмешливо поддакивает Ронан. — Ты ведь у нас бизнесмен. От зари до зари и до кровавого пота. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что я для тебя лишь обуза.

— Вовсе нет.

— Тебе часто приходится ездить в Париж?

— Да. Наша тамошняя контора работает неплохо. Но глаз, сам понимаешь, все равно необходим.

Ронан приподнимается на локте с загадочным видом.

— Я вполне доверяю твоему сыщику, — говорит он. — Но как бы мне хотелось, чтобы ты взглянул на Кере своими собственными глазами. Ты его прежде хорошо знал и наверняка заметишь такое, на что твой шпик даже и не подумает обратить внимание… Как одет… озабоченно ли выглядит… А кроме того, ты сможешь сравнить Кере нынешнего с Кере десятилетней давности.

— Нет, у тебя явно какая–то навязчивая идея.

— Сможешь?

— Нет. У меня нет времени.

— Жаль, — вздыхает Ронан, вновь опускаясь на подушку. — Ничего не поделаешь. Тогда я попрошу тебя… Умоляю, не отказывайся. Посади по старой дружбе цветы на могилу. Это ведь на час работы. Час ты мне можешь посвятить?

— Да, конечно.

— Вот и славно. Возьми деньги в шкафу.

— Нет! Я сам…

— Не спорь! Это деньги тюремные. Ну так вот, пусть превратятся в розы, в гвоздики, во все, что захочешь, лишь бы было красиво. Договорились?

— Договорились.

— Пока!

Ронан смотрит вслед Эрве. Пустоголовый красавчик! Но главное ему все же удалось узнать. Улица де Верней… Теперь, имея адресочек, этого Кере можно заставить немного подергаться. И Ронан тотчас принялся сочинять, тщательно взвешивая каждое слово, текст первого анонимного письма. «Твоя шкура стоит недорого». Или: «Вот мы и нашли тебя, подонок!» Что–нибудь в этом духе. Пусть помучается бессонницей. Для начала.

«Мой дорогой друг!

Я, как и намеревался, нанес визит господину Дидихейму. Было заметно, что письмо ваше побудило его отнестись ко мне благосклонно, ибо принял он меня на редкость любезно, хотя обычно такого рода просителей встречают как попрошаек. Он долго расспрашивал меня о том о сем, но учтиво, без всякой грубости. Разумеется, ему было нелегко придумать, куда меня пристроить. Я не скрыл от него, что не имею ни малейшего опыта работы в торговле. Впрочем, ничего нового я ему не открыл, поскольку вы, как потом стало ясно, уже сообщили ему, кто я такой, чем занимался раньше и что бы хотел делать впредь. Из уважения к вам он не стал предлагать мне низкооплачиваемую работу, однако не решился и доверить мне должность, которая бы, на его взгляд, намного превышала мои возможности.

Короче говоря, он согласился испробовать меня в качестве заведующего небольшим супермаркетом, что должен на днях открыться на площади Жюль–Жоффрен, на Монмартре. Он полагает, что моя работенка не слишком затруднительна. Она вкратце будет состоять в том, чтобы контролировать работу служащих и составлять список наиболее ходовых товаров, так как подобные магазины держатся на статистике. Не стану утомлять вас подробными разъяснениями, которые господин Дидихейм обрушил на мою голову, скажу лишь, что приступаю к своим обязанностям с будущей недели. Мини–супермаркет находится довольно далеко от моего дома, но ведь есть метро…

Господин Дидихейм повез меня осматривать будущее место работы. Над входом развешаны транспаранты, извещающие о скором открытии магазина, громкоговоритель горланит музыку, да так, что дрожат барабанные перепонки, но вроде бы без этого не обойтись. А что внутри, сами представляете: бакалейный магазин, разбитый стеллажами на коридорчики, идешь по ним, а справа и слева ряды консервных банок, бутылок, разноцветные штабеля разнообразных товаров. И мне над всем этим царствовать!.. Мозг отказывается верить. Под моим началом будут работать четыре служащих, три женщины и один мужчина. Небольшой отдельный кабинет. Пишущая машинка, но главное — ужас, меня уже заранее бросает в холодный пот — счетная. Однако обещаю вам сделать все от меня зависящее. Я вам очень благодарен. Как и Элен. От Марсо Лангруа к ящикам кока–колы — что и говорить, головокружительный зигзаг. Как тут не вспомнить многих американских писателей — прежде чем успех пришел к ним, кем они только не были, да кем угодно: и учителями танцев, и сценаристами, и ковбоями, и барменами, и водителями автобусов, и букмекерами… Надеюсь, я не намного бестолковее их. Эту утешительную мысль я повторяю себе, когда с замиранием сердца думаю об этом продуктовом изобилии, которым мне предстоит командовать, да ведь здесь можно жить, как в бункере, не высовывая носа на улицу.

К счастью, ко мне приставили опытную даму, работавшую в большом супермаркете у Порт–дʼИтали — Мадлен Седийо. Господин Дидихейм нас познакомил друг с другом. Лет пятьдесят. Несколько оскорбленный вид вдовушки, знающей свои обязанности. Далеко не сахар в общении, зато работник каких поискать. С первых минут ощутила, что дирекция протолкнула меня на должность по блату; безоблачных отношений с ней явно не жди. Но я опять–таки постараюсь все уладить.

Элен счастлива: наконец–то я при деле. Купила мне белый аптекарский халат, от него веет какой–то солидностью, серьезностью, наденешь — и сразу кажешься специалистом. Супермаркеты — вообще родная стихия Элен. Как только у нее выдается свободная минутка, она отправляется прогуляться по магазинам, вдруг что–нибудь эдакое подвернется. «Не бойся, я помогу тебе, — успокаивает она меня. — Самое трудное — запомнить, где что лежит“.

Естественно, мне пришлось объяснить ей, что место я получил лишь благодаря вашей протекции. Правда, я пока утаил от нее, что некогда был вашим учеником на католическом факультете. Католический факультет — это мало что ей скажет. Ей достаточно знать, что ваших учеников великое множество: врачей, адвокатов, инженеров, священнослужителей — и что, хотя разлетелись они по всей стране, вы по–прежнему пользуетесь у них большим влиянием. Она попросила меня поблагодарить вас. «Всевышний услышал мои молитвы, — произнесла она при этом. — Я была уверена, что Он меня услышит“. Надеюсь, эти слова моей жены станут для вас своеобразным вознаграждением. А я, со своей стороны, добавлю, что благодаря вам радость вновь заглянула в наш дом. В следующем письме расскажу, как происходило мое вхождение в должность.

Еще раз сердечно благодарю вас.

С самыми дружескими пожеланиями,

Жан Мари».

«Любезный друг!

Мне бы следовало написать вам пораньше, но с тех пор, как открылся мой магазин, я просто не замечаю, как бежит время. Это жизнь на износ. И однако, работу мою сложной никак не назовешь. Для любого другого человека, но только не для меня. Без передышки грызет совесть. Мне все кажется, что я недостаточно стараюсь. А когда клиент с горящим взглядом и с напряженно застывшей рукой неторопливо толкает перед собой тележку от одного стеллажа к другому и явно готовится что–нибудь тайком ухватить, мне кажется, что меня обворовывают… именно меня. Чисто физическое чувство. И ничего не могу с собой поделать. Полное ощущение, что ко мне залезают в карман! Хочется сделаться вездесущим. Я слежу за одной, другой… особенно за теми, у кого большая сумочка или широкое пальто. Мадам Седийо утверждает, что профессионалок видно сразу. Чутье! — говорит она. Ну что же, выходит, у меня оно полностью отсутствует. Все жесты и действия покупателей, даже самые невинные, кажутся мне подозрительными, но застигнуть воришку на месте преступления никак не удается. Стоит себе женщина, крутит и крутит в руках банку с сардинами, ну разве угадаешь, что у нее в голове, внезапно она замечает, что я на нее смотрю, кладет банку на место и идет дальше с полупустой тележкой, идет не спеша, будто нянька, гуляющая с ребенком. Пойдешь вслед за ней, вообразит бог знает что! А отвернешься — хоп! — что–нибудь исчезнет.