В тисках. Неприкасаемые - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 63

Возможно, самое ужасное — это запах, запах цветов, уже тронутых тлением, и еще другой… В каждом доме начинаешь задыхаться… Боже мой! К этому очень трудно привыкнуть. Но с чем я вообще никогда не смирюсь, так это с ролью лакея. Это лакей торжественный, сострадательный, в черном галстуке и в черных перчатках, с гибкой на поклоны спиной и трагической рожей, своего рода зловещий балетмейстер, что руководит кадрилью родственников и друзей покойного возле гроба. Нет! Увольте! Мне хочется взять женщин за руку, чтобы выразить им свое соболезнование, с искренним сочувствием пожать руки мужчин, то есть быть кем угодно, но только не лакеем с хорошими манерами, согласно прейскуранту.

Представляете мое существование? От церкви к кладбищу, от кладбища к дому умершего, от дома умершего к церкви и так далее с отупляющей неутомимостью черпакового транспортера. Вечером, изнемогающий от усталости, я лежу, закрыв глаза, ибо мне повсюду мерещатся свечи и кресты. И в ушах звучат аккорды «De Profundis“ и нестройный звук шагов похоронных процессий. Я очень сердит на Элен. Ведь это она заставила меня пойти на эту ужасную авантюру. Мы то и дело обмениваемся с ней колкими упреками. Ах, как я сожалею теперь о долгих, пустых, но спокойных днях, о тоскливом хождении по улицам! Раньше Элен относилась ко мне снисходительно, ибо я считался в каком–то смысле больным, с которым нельзя обращаться грубо. И она разговаривала со мной ласково. В то время как теперь… Когда я намекнул ей, что новая должность выше моих сил, она была готова чуть ли не влепить мне пощечину.

— На что ты вообще годишься? — кричала она. — Может быть, у меня работа — сплошной отдых? Да если хочешь знать, бывают дни, когда мне и рукой трудно пошевелить!

Да, это в самом деле так, профессия парикмахера требует постоянного движения кисти руки, что нередко приводит к воспалению сухожилий. Я тщетно пытался разъяснить ей, в чем заключаются мои трудности. Пустая трата сил. Разговор глухих.

— Приходили новые анонимки?

— Нет.

— Кто–нибудь на тебя жаловался?

— Нет.

— Выходит, это тебе просто так, за здорово живешь взбрело в голову, что эксперимент затянулся. Поработал чуть–чуть — и в кусты. Твое счастье, что бывшие хозяева не подают на тебя в суд.

И пошло–поехало, мой дорогой друг. Ссоримся, ничего не поделать! И что больше всего приводит меня в отчаяние: зрелище того, как ржавчина злобы начинает одолевать бедняжку Элен, такую неподдельно верующую и свято относящуюся ко всем своим обязанностям. Подрываются самые устои любви, так как постепенно начинает таять то уважение, которое она прежде ко мне питала.

— По сути дела, — делает вывод Элен, — ты стал профессиональным безработным.

Я отправился в магазин Бобур и для очистки совести просмотрел там книгу по медицине. Черт возьми!

Все сказано, черным по белому:

Депрессивное состояние чаще всего поражает неустойчивую, склонную к нарциссизму личность вследствие каких–либо жизненных обстоятельств, воспринимаемых как невосполнимая потеря: обесценивание семейных отношений и т. п.

Неустойчивый, склонный к нарциссизму! Я не совсем ясно себе представляю, что сие означает. Скорее всего, то, что я излишне занят самокопанием. Но продолжим.

Женщины более подвержены кризисам, связанным с пересмотром прежних ценностей… и т. д. У мужчин роль катализатора депрессии в основном играет неудовлетворенность собственной профессиональной деятельностью, например трудности, вызванные сменой работы…

Вот что такое, мой друг, невротическая депрессия. И знаете, весьма успокоительное чтение. Отсутствие аппетита, ночные кошмары, нет–нет да иногда возникающее желание бросить все к чертям и смотаться куда–нибудь подальше — я тут, оказывается, совершенно ни при чем. Чувство вины, так сильно и уже давно меня мучающее, причина которого вам известна, вызвано, возможно, разладом в системе нервных клеток в глубинах моего мозга. Ах, если бы я только мог серьезно считать себя неким механизмом! Но попробуйте внушить эту мысль Элен. Она тотчас скажет, впрочем, уже сказала: «Ты никогда не хочешь брать на себя ответственность“. Иногда, видимо, неплохо быть сумасшедшим! Простите меня, ради бога. Я чувствую, что подвергаю вашу снисходительность слишком тяжелому испытанию и что, хуже того, занудно твержу одно и то же. Но как в прежние века кровопускание считалось универсальным средством лечения, точно так же я изливаю словесный поток и тем самым облегчаю себе душу.

Спасибо и до свидания. Может быть, я скоро опять напишу вам.

Жан Мари».

«Мой дорогой друг!

Еще недавно я считал себя конченым человеком, но, вполне возможно, пришло спасение. Благодаря стараниям Ле Дюнфа. Этот парень, чья кипучая деятельность просто ошарашивает, намерен вскоре открыть туристическое агентство. Среди предполагаемых маршрутов есть несколько страноведческого и культуроведческого характера, как сейчас говорят, по Бретани. Вот такой, например: Париж — Сен–Мало — Понторсон — Мон–Сен–Мишель — Сен–Мало и возвращение через Фужер и Алансон. Другой: Париж — Сен–Брие — Перрос–Гирек — Брест… Предполагается устраивать также и полные туры по Бретани. Все готово. Рестораны, гостиницы, подробная программа посещения городов и исторических памятников. Хоть сегодня отправляться в путь. Дата первой экскурсии: двадцать пятое июня. То есть через десять дней.

Ну так вот, Эрве попросил меня сопровождать первую группу, ту, что направится из Парижа в Сен–Мало. Продолжительность поездки — два с половиной дня. Это, безусловно, слишком мало, чтобы все увидеть. Возвращение в воскресенье вечером к двадцати двум часам. Я заколебался. Но Эрве из тех, кто не любит долго тянуть. Он живо описал все преимущества, таящиеся в его предложении. Нормальная, приятная и не очень утомительная работа. Достойная и даже более того оплата. А так как в Эрве есть малая толика этакого макиавеллизма, то он не забыл присовокупить: «Заодно сможете вернуться к работе над бретонскими культами. Помните?.. Вы когда–то нам читали лекции на эту тему. Потрясающе увлекательно!“

Конечно, я помню. Столько треволнений пришлось пережить с тех пор… И вдруг открывается возможность продолжить очень мне дорогие исследования, совершенно заброшенные после начала душевного кризиса. Именно эта возникшая передо мной столь неожиданная и настырная, как хмель, надежда довести брошенное на полпути дело до конца и подвигла меня согласиться.

— У вас будет прекрасный шофер, — обрадовался Эрве. — Жермен Берлан. Необычайно ухватистый, так что все материальные вопросы он возьмет на себя. Вам ничем таким заниматься не придется. Позднее, если работа вам придется по душе, я смогу привлекать вас и почаще. — Он рассмеялся. — И пусть шлют сколько угодно анонимных писем. Со мной вы ничем не рискуете.

— Но почему вы так добры ко мне? — спросил я.

А Эрве в ответ шепнул мне на ухо:

— Просто мне кажется, что ваше пребывание в чистилище затянулось.

И подмигнул мне. Я с волнением увидел что–то прежнее, мальчишеское, в выражении его лица. Мне хотелось его задержать, пусть сам сообщил бы радостную новость Элен, но он очень торопился. Его небольшой гоночный автомобиль тут же исчез из виду, а я остался стоять, взволнованный, на краю тротуара. Да, признаться, это было сильное потрясение. А у меня сердце теперь может зайтись от любого пустяка.

Элен очень обрадовалась моему решению. Естественно, ее не прельщает перспектива проводить уик–энд в одиночестве. Зато, с другой стороны, пусть как следует отдохнет в тишине, ей это нужно, наши размолвки тяготят ее столь же сильно, как и меня.

Что взять в дорогу? Мне достаточно маленького чемоданчика. И даже уже собрали вещи, только самое необходимое: одежда, лекарства и т. д. Мы с женой снова чувствуем себя семьей. Словно хрупкий цветок счастья распустился в конце зимы на краю оврага. Элен без конца пристает со всевозможными советами, но меня это нисколько не раздражает. Наоборот, я выслушиваю их с радостью. Да, я постараюсь не забывать про мои капли. Да, я непременно возьму с собой несколько мятных пастилок, ведь придется много говорить, перекрикивая шум мотора, от усталости горло разболится, голос сядет. Да. Да. Да — всему. Да — жизни, наконец. Ах, и не забуду о теплом нижнем белье. В Сен–Мало всегда дуют холодные ветры. И о плаще, вдруг дожди.