Летящей походкой - Фрост Валери - Страница 59

• Предыдущая
• 59/67
• Следующая

Гадко! На душе гадко. Сердце ноет. Мозги давят. Сны снятся – Аня у могилы без имени. Сидит на коленях, в руках – цветы.

«Упрямая рогатая скотина!» – корила себя девушка утром. А ноги все равно отказывались идти туда, где камень врос в землю.

Доводила себя до истерик, кричала в небо: «Уходи!» – и не отпускала.

Сегодня отпустит. Сегодня сделает следующий шаг.

– Зевс? – Гард плавно приоткрыл дверь в комнату, заглянул одним глазом.

– Леди Анна, я вам еще нужен? – Зевс не спрашивал – просил.

Аня лишь махнула рукой – не до него сегодня. Сольвейг протянула бокал с мутной жидкостью.

– Зелье ведуньи, – объяснила она. – Дарьяна просила выпить перед выступлением.

– Нет, – Аня отвернулась. – Это успокоительное?

– Угу.

– Не буду. Пускай эмоции зашкаливают.

Сольвейг понимающе кивнула.

Театр Керколди, как и предполагалось, не смог вместить в себя всех желающих. Даже склоны у театра были забиты людьми. Нардо, используя камни-усилители, проецировал происходящее на сцене, дублировал звук в нескольких местах. Зрительный зал гудел, словно улей – рекламная кампания принесла свои плоды. В гости приехали представители многих рас: длинноволосые статные эльфы, белозубые и зеленокожие орки, гномы степей и подземелий – всех не перечесть.

В момент, когда на сцене погас свет, мир замер, даже звезды перестали дышать.

Первые звуки церковных заунывных песнопений, символизирующих скудость и серость былой жизни, резкие и громкие выпады духовых и ударных, как манящие и неизведанные дали, – и зритель стал участником действа. Граф обратился к залу, адресуя просьбы к монаршей особе.

– Символично, – прошептала Сольвейг на ухо Ане.

Брюнетка только кивнула – дальше будет еще символичнее. Вот многоликое воплощение монарха в масках ответило отречением от идеи нового такой весомой фразой: «Монарху виднее, монарх умнее. Подождем».

Пел актер, а зал вторил. Глазами, умами, сердцами.

«Хорошо, что мы не стали менять место действия, – подумала Аня, следя за происходящим на сцене. – Император не глуп, он сумеет провести параллели, тем более что в мире Арарта нет такой страны, как Россия, нет православия, нет образа Казанской Богоматери, в который влюблен граф Рязанов».

Сцена вновь стала темной. Зал замер в напряжении и предвкушении: ни одна минута действия не была пропущена, ни один звук не улетел в пустоту. Тысячи свечей вспыхнули разом, освещая тонкий стан Святой, благословляющей путешественника. Зрители притихли, испуганные величественностью сцены.

И разом ахнули: «Вместо флейты подымем флягу…»

В зал со сцены уплыла иллюзия корабля с исконно русским именем «Авось». Кто-то стал перешептываться, уточняя, что значит название фрегата.

Аня подобралась – ее выход. В простом платье – черный шнурованный корсет и длинная юбка, – простоволосая и босоногая Мария, обмахиваясь веером, принимала драгоценный подарок под романтичную и нежную мелодию: «Белый шиповник, дикий шиповник…» А далее зал ожидало неслыханное и невиданное зрелище – танец двух влюбленных. Огонь, тени, силуэты. Недосказанность слов и многозначность объятий. Два языка. Два тела. Один танец.

А затем – письма и дуэль. Зал дышал с главным героем, переживал с обманутым женихом Марии. Страсти накалялись, люди волновались.

Аня вышла на сцену и осталась наедине с графом. Собрала все пролитые слезы, завязала в комок, поместила в солнечное сплетение и вслушалась в первые аккорды.

Музыка полилась медом. Зал вдыхал звук, словно ароматный дым сигар, поддавался эмоциям героев, любил и страдал, отпуская и любя.

На глазах заблестели слезы. Анин голос сделал попытку сорваться, но не успел.

Зал исчез, испарился. Не было никого – ни императора инкогнито, ни Сольвейг за дверью, ни графа Рязанова на сцене. Только Аня и тот, кто стоял, прислонившись к мраморной колонне. Сильный глубокий голос пел о бесконечности памяти и о силе веры. И он поверил. Улыбнулся и ушел, оставив Аню одну, освободив ей дорогу.

«Я тебя никогда не забуду…» – Аня перевела взгляд на партнера и увидела благодарность и сожаление в блестящих глазах. Свет снова погас. В зале слышались рыдания и всхлипы, которые утонули в какофонии звуков, обыгрывающих болезнь и горячку главного героя. А затем прошла новая волна рыданий, когда мужской голос запел: «Я умираю…»

Концовка спектакля была изменена: Мария не смогла пережить печальной новости и ушла вслед за любимым, воссоединившись с ним навеки. А финальную точку поставил православный священник, который привез горстку чужестранной земли на могилу графа Рязанова, воссоединив влюбленных физически.

Финальная песня «Аллилуйя любви» вывела зрителей на новый уровень трепета, переживаний и эмоционального подъема. Когда зал рукоплескал стоя и вызывал актеров, Аня неслась на лошади по степи: душа откликалась на доносящийся и усиленный во сто крат припев арии, тень печали отступала, открывая глазам яркие краски окружающего мира. Никем не замеченный и оттого еще более опасный Гард скользил за Аней тенью.

Вдоволь надышавшись дурманом свободы, Земная сбавила ход. Внезапно перед лошадью упала туша дракона, перепугав несчастное животное. Конь сбросил наездницу и ускакал.

– Гард! Какого черта?! – Аня потирала ушибленное место, белоснежная ткань длинной юбки вмиг превратилась в половую тряпку.

– Вам надо возвращаться, – сообщил мужской голос.

Аня хмыкнула – кто здесь вообще хозяин?!

– Гард, ты мне не указ.

– Вас хотят убить.

В принципе девушка подозревала, что нажила себе врагов, и ожидала следующего хода, но, во-первых, не такого радикального, а во-вторых, не так скоро.

– Кто меня хочет убить?

Разговаривать в полнейшей темноте было с одной стороны неудобно – не видно собеседника, с другой стороны – нагота дракона никого не смущала. Аня двинулась в сторону городских огней.

– Тот, кто стрелял в нас на подлете к Керколди.

– Это явно не леди Юдора. – Сарказм в который раз вылился в хмыканье. – Может, это твои родственнички?

– Нет. Вы слишком много знаете, это правда. Но вы также знаете слишком многе из того, чего не знают они. Вы для них ценность.

– Ну да, даже учитывая твое присутствие…

– Особенно учитывая мое присутствие как охранника!

– Тогда кто? Многоуважаемый хозяин Керколди? Но я тоже для него не лишняя – сколько денег приношу. Хотя, конечно, ему выгодно было бы избавиться от меня, завладеть моим богатством и жить припеваючи. Но опять же, мое богатство – это моя голова. Камешки – да, но их мало. Книги… но в некоторых написано такое, что впору за голову хвататься и сказки на их основе писать.

– Я не могу сказать кто. Но я могу сказать, как он пахнет.

Аня резко остановилась, уставилась на сгусток темноты с проблесками золотых искорок.

– Я сохранил стрелу, что пробила крыло. Возвращался на то место. А сегодня Зевс выяснил еще кое-что. Я летал проверить.

Аня не торопила, ждала продолжения.

– Нам необходимо как можно скорее добраться до замка.

Девушка принялась озираться в поисках лошади – бесполезное дело: беспроглядная темнота, да и конь наверняка уже давным-давно дома. Тем временем Гард обернулся, предрешив все дальнейшие действия, и протянул крыло, выстилая кожаную дорожку трапа перед Аней.

Фурор, произведенный новой постановкой, оказался ошеломляющим: люди медленно расходились по домам, гуляли в зеленом лабиринте, обсуждая сюжет и сказанное между строк. Имя Кастора Кербероса было у всех на устах, равно как и печальная история его жизни.

Рассеянная толпа играла на руку Гарду, дракон отослал Аню в самую гущу народа, а сам отправился по следу. Место в зрительном зале, которое занимал обладатель особого запаха, обнаружилось в непосредственной близости от места, которое занимал первый министр Кельтии – лорд Вазилайос.

• Предыдущая
• 59/67
• Следующая