Выбери любимый жанр

Басни (с илл.) - Крылов Иван Андреевич - Страница 6

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Волк и ягненок [21]

У сильного всегда бессильный виноват:

Тому в Истории мы тьму примеров слышим,

Но мы Истории не пишем;

А вот о том как в Баснях говорят.

Ягненок в жаркий день зашел к ручью напиться;

И надобно ж беде случиться,

Что около тех мест голодный рыскал Волк.

Ягненка видит он, на дoбычу стремится;

Но, делу дать хотя законный вид и толк,

Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом

Здесь чистое мутить питье

Мое

С песком и с илом?

За дерзость такову

Я голову с тебя сорву».

«Когда светлейший Волк позволит,

Осмелюсь я донесть, что ниже по ручью

От Светлости его шагов я на сто пью;

И гневаться напрасно он изволит:

Питья мутить ему никак я не могу».

«Поэтому я лгу!

Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!

Да помнится, что ты еще в запрошлом лете

Мне здесь же как-то нагрубил:

Я этого, приятель, не забыл!»

«Помилуй, мне еще и от роду нет году», —

Ягненок говорит. «Так это был твой брат».

«Нет братьев у меня». – «Так это кум иль сват,

И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.

Вы сами, ваши псы и ваши пастухи.

Вы все мне зла хотите,

И если можете, то мне всегда вредите,

Но я с тобой за их разведаюсь грехи».

«Ах, я чем виноват?» – «Молчи! устал я слушать,

Досуг мне разбирать вины твои, щенок!

Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».

Сказал – и в темный лес ягненка поволок.

Обезьяны [22]

Когда перенимать с умом, тогда не чудо

И пользу от того сыскать;

А без ума перенимать,

И Боже сохрани, как худо!

Я приведу пример тому из дальних стран.

Кто Обезьян видал, те знают,

Как жадно всё они перенимают.

Так в Африке, где много Обезьян,

Их стая целая сидела

По сучьям, по ветвям на дереве густом

И на ловца украдкою глядела,

Как по траве в сетях катался он кругом.

Подруга каждая тут тихо толк подругу,

И шепчут все друг другу:

«Смотрите-ка на удальца;

Затеям у него так, право, нет конца:

То кувыркнется,

То развернется,

То весь в комок

Он так сберется,

Что не видать ни рук, ни ног.

Уж мы ль на все не мастерицы,

А этого у нас искусства не видать!

Красавицы сестрицы!

Не худо бы нам это перенять.

Он, кажется, себя довольно позабавил;

Авось уйдет, тогда мы тотчас…» Глядь,

Он подлинно ушел и сети им оставил.

«Что ж, – говорят они, – и время нам терять?

Пойдем-ка попытаться!»

Красавицы сошли. Для дорогих гостей

Разостлано внизу премножество сетей.

Ну в них они кувы?ркаться, кататься,

И кутаться, и завиваться;

Кричат, визжат – веселье хоть куда!

Да вот беда,

Когда пришло из сети выдираться!

Хозяин между тем стерег

И, видя, что пора, идет к гостям с мешками.

Они, чтоб наутек,

Да уж никто распутаться не мог:

И всех их пoбрали руками.

Синица [23]

Синица нa море пустилась:

Она хвалилась,

Что хочет море сжечь.

Расславилась тотчас о том по свету речь.

Страх обнял жителей Нептуновой столицы[24]:

Летят стадами птицы,

А звери из лесов сбегаются смотреть,

Как будет Океан и жарко ли гореть.

И даже, говорят, на слух молвы крылатой,

Охотники таскаться по пирам

Из первых с ложками явились к берегам,

Чтоб похлебать ухи такой богатой,

Какой-де откупщик и самый тороватый[25]

Не давывал секретарям.

Толпятся: чуду всяк заранее дивится,

Молчит и, на море глаза уставя, ждет;

Лишь изредка иной шепнет:

«Вот закипит, вот тотчас загорится!»

Не тут-то: море не горит.

Кипит ли хоть? – и не кипит.

И чем же кончились затеи величавы?

Синица со стыдом всвояси уплыла;

Наделала Синица славы,

А море не зажгла.

Примолвить к речи здесь годится,

Но ничьего не трогая лица:

Что делом, не сведя конца,

Не надобно хвалиться.

Осел

Когда вселенную Юпитер[26] населял

И заводил различных тварей племя,

То и Осел тогда на свет попал.

Но с умыслу ль, или имея дел беремя,

В такое хлопотливо время

Тучегонитель[27] оплошал:

А вылился Осел почти как белка мал.

Осла никто почти не примечал,

Хоть в спеси никому Осел не уступал.

Ослу хотелось бы повеличаться:

Но чем? Имея рост такой,

И в свете стыдно показаться.

Пристал к Юпитеру Осел спесивый мой

И росту стал просить большого.

«Помилуй, – говорит, – как можно это снесть?

Львам, барсам и слонам везде такая честь;

Притом, с великого и до меньшого,

Все речь о них лишь да о них;

За что ж к Ослам ты столько лих,

Что им честей нет никаких

И об Ослах никто ни слова?

А если б ростом я с теленка только был,

То спеси бы со львов и с барсов я посбил,

И весь бы свет о мне заговорил».

Что день, то снова

Осел мой то ж Зевесу пел;

И до того он надоел,

Что наконец моления Ослова

Послушался Зевес:

И стал Осел скотиной превеликой,

А сверх того ему такой дан голос дикой,

Что мой ушастый Геркулес[28]

Пораспугал было весь лес.

«Чтo то за зверь? какого роду?

Чай, он зубаст? рогов, чай, нет числа?»

Ну только и речей пошло, что про Осла.

Но чем все кончилось? Не минуло и году,

Как все узнали, кто Осел:

Осел мой глупостью в пословицу вошел,

И на Осле уж возят воду.

В породе и в чинах высокость хороша;

Да чтo в ней прибыли, когда низка душа?

вернуться

Обработка басни Лафонтена под тем же названием. Сюжет восходит к басням Эзопа и Федра, а также к апологу Гесиода о копчике и соловье. До Крылова тот же сюжет обработали Тредиаковский, Сумароков, Державин.

вернуться

Конкретным поводом к написанию басни послужила страсть к французским модам, а главное – подражание французской военной форме, которое после унизительного Тильзитского мира было странным и неуместным, так как Наполеон считался врагом России. Ф. Ф. Вигель свидетельствовал: «Уже с сентября месяца (1807 г. – В. К.) начали всю гвардию переодевать по-французски; в следующем году это сделано и со всею армиею… Они [военные] были недовольны: в новых мундирах они видели французскую ливрею и, с насмешливою досадой поглядывая на новое украшение свое, на эполеты, говорили, что Наполеон у всех русских офицеров сидит на плечах».

вернуться

В основу басни положена пословица, известная в двух вариантах: «Синица за море летела и море зажигать хотела; синица много нашумела, да не было из шума дела»; «Ходила синица море зажигать: море не зажгла, а славы много наделала». Второй вариант помещен в журнале Н. И. Новикова «Кошелек».

вернуться

Нептунова столица – море; Нептун – бог моря (рим. миф.).

вернуться

Тороватый – великодушный, щедрый.

вернуться

Юпитер – верховный бог (рим. миф., в гр. миф. – Зевс, Зевес).

вернуться

Тучегонитель – Юпитер, считавшийся повелителем туч, ветра, грома и молнии.

вернуться

Геркулес – величайших герой древности, совершивший двенадцать подвигов (рим. миф., в гр. миф. – Геракл). Здесь: иронически.