Тени предательства - Френч Джон - Страница 30

• Предыдущая
• 30/71
• Следующая

Вокруг Кабы возвышались леса: оружейники адепта Лаану хорошо поработали за последние пару дней, установив на гибкие металлические щупальца тьму-тьмущую смертоубийственных плазменных и лазерных излучателей. Сенсорный набор машины расположился за тремя выпуклыми блистерами в передней части корпуса. Оранжевый глаз, слабо светящийся за их прозрачной поверхностью, говорил, что машина пребывает в режиме ожидания.

«Спит», — решил Равашоль, размышляя, стоит ли считать это забавным или тревожным.

Не успев додумать эту мысль, адепт увидел, как тусклый огонек под сенсорными блистерами разгорелся красным. Машина поздоровалась:

— Здравствуй, Паллант! Рад тебя видеть.

— И я тебя, Каба, — ответил Равашоль. — Как самочувствие?

Как самочувствие?

Месяц тому назад он бы постыдился своего вопроса. Подобные вещи на Марсе считались не менее чуждыми, чем какие-нибудь ксеносы, но за последние четыре недели отношения Равашоля с Кабой перевернули с ног на голову все то, что, как казалось адепту, он знал о природе машин.

Впервые Каба заговорил с ним во время давнишней дневной смены, когда Паллант усовершенствовал индоктринирующие схемы боевых сервиторов охраны.

Сперва Палланта позабавила манера машины выражаться. Тогда он еще отметил про себя тщательность, с которой неизвестный ему адепт выписал интерактивный механизм Кабы. Но время шло, и Равашоль стал понимать, что эта машина не просто подбирает слова из заранее составленного перечня стандартных ответов, а непосредственно отвечает на вопросы. Адепт начал придумывать все более сложные темы для разговоров, дабы убедиться, что он слышит не прописанные в памяти заготовки банальных фраз. Шли дни и недели, и вскоре Равашоль понял, что вступает в дискуссию с мыслящей машиной, искусственным разумом.

Одна только мысль об искусственном интеллекте завораживала и ужасала. Ведь частью пакта, некогда заключенного между Механикум Марса и Императором, был запрет на исследования такого рода.

И чем больше адепт общался с машиной, тем сильнее он убеждался в том, что имеет дело с уникальнейшим артефактом в истории Механикум; но создано ли это все волей человека или же произошло вследствие непонятных случайных взаимодействий между принципиальными схемами и электронами в мозгу Кабы, ему никак не удавалось понять.

Как бы Равашолю ни нравилось беседовать с машиной по имени Каба, он все же был не настолько наивен, чтобы верить в возможность утаить свое открытие от адепта Луки Хрома.

Равашоль составил прошение об аудиенции и вернулся к рутинной работе, ведь он думал, что канитель с ходатайством займет не менее пары месяцев, но уже через неделю с удивлением обнаружил, что его прошение удовлетворено.

Палланту вспомнился благоговейный трепет и страх, с каким он приблизился к резиденции адепта Хрома, к святая святых внутренней кузницы, к которой вел герметичный транспортный туннель, похожий на те, что во множестве пересекали поверхность планеты в разных направлениях и связывали воедино колоссальные города-кузницы.

Купола этих сооружений вздувались ожоговыми пузырями над обескровленной красной поверхностью Марса — унылые храмы железа, сплошь окутанные дымом, огнем и неустанным гулким ритмом индустрии. Храм-кузница адепта Хрома не был исключением; его могучие бастионы, покрытые начищенными до блеска железными плитами, высились в окружении сотен градирен, бесконечно извергавших над поверхностью купола миазмы, которые растворялись в небесах цвета серы.

Непрестанное громыхание машин отражалось эхом, и, пока Равашоль поднимался по величественной лестнице, именуемой Тысячей Ступеней Совершенствования, на него свысока взирали стальные монументы древних адептов и их творений.

Вот, например, адепт Ультерим вонзает свой взор аж в собственный же сигма-фи-опустошитель, установленный на противоположной стороне стальной лестницы. Трассу заполонили тысячи паломников, адептов, сервиторов и чиновников, каждый из которых торопился выполнить распоряжение начальства. Равашоль гордился принадлежностью к такой могущественной организации, как Механикум.

Обутые в сандалии ноги прытко несли Палланта по дороге, мимо ходульников, громыхающих преторианцев и длинных танкеров, заправленных взращенной в чанах белковой массой. Последнюю потом закачают в бесчисленные раздаточные колонки, из которых и кормится все население Марса.

После изнуряющего подъема по Тысяче Ступеней, через путаные переходы, в которых жили своей механической жизнью всевозможные причудливые и непонятные машины, Равашоля быстренько повели от одного чиновника к другому. Адепт миновал десятки дверей с изображением черепов в шестеренке. Интерьер храма Луки Хрома не мог сравниться ни с чем, прежде виденным Равашолем в жизни, — потрясающий собор во славу Бога-Машины, где светоч науки и разума поит своей лучистой энергией высочайшие образцы механического совершенства.

Уже в покоях старшего адепта, подле алтаря из стали и бронзы, за которым возвышалась воинственная фигура боевого титана типа «Разбойник» в бездействующем состоянии, Равашоль предстал перед марсианским владыкой, распоряжавшимся его судьбой.

Лука Хром, ширококорпусный техножрец, был облачен в кроваво-красную мантию, которой он и не пытался скрыть изобилие аугментики, благословившей все его существо. Ребристые трубки и кабели вились вокруг рук Хрома, исчезая непосредственно в блоке питания за спиной, похожем на пару сложенных крыльев. Над спрятанной под глубоким капюшоном (и тем не менее хорошо различимой) головой кружили сервочерепа, образуя петлю бесконечности. Маска старшего адепта, как уже успел заметить Равашоль, изображала оскаленный череп. Из пасти тянулись кабели, а в глазницах светились красные огоньки.

— Адепт Хром, — начал Равашоль, доставая инфо-планшет и целый ворох распечаток. — Сперва позвольте сказать, что для меня большая честь…

— Твое прошение касалось проекта «Каба», — перебил его адепт, отмахнувшись от преамбулы.

Его голос звучал резко и казался искусственно сгенерированным, а шипение блока питания напоминало тяжелое и скрипучее дыхание.

— Э-э… ну да, — разволновался Равашоль.

— Говори. У меня много дел и очень мало времени.

— Да, конечно же, мой повелитель, — кивнул Равашоль, придерживая планшет. — Постараюсь быть кратким, но мне так много всего хотелось бы вам поведать. Это так удивительно. Беспрецедентно, я бы даже сказал. Хоть и открылось случайно.

— Адепт Равашоль! — рявкнул Хром. — Ближе к делу, если не хочешь превратиться в сервитора. Что ты хотел мне сообщить?

— Сервитора? Нет! Ну, я хотел сказать!.. — воскликнул Равашоль, пряча планшет и распечатки под мантию. — Дело, э-э, в том, что… как бы это объяснить…

Адепт Хром выпрямился, и Равашоль увидел, как из-за спины у него выезжает огромная ленточная пила — оружие тяжелых боевых сервиторов.

— Да, повелитель, — поторопился Равашоль. — Мне кажется, Каба обрел разум.

Он ожидал услышать какую-нибудь реакцию на свои слова: гневное восклицание, удивление, неверие — хоть что-то, но адепт Хром просто стоял, глядя на Равашоля красными огоньками.

— Мой повелитель? — спросил Равашоль. — Вы меня слышали?

— Да, — ответил Хром. — Я знаю об этом.

— Знаете? — повторил неожиданно разочарованный Равашоль, поняв, что это откровение было таким лишь для него самого. — Я не понимаю.

— И не должен, — заявил Хром. Его ужасная пила снова скрылась из виду. — Проект «Каба» — результат совместной работы величайших умов Марса по созданию мыслящей машины.

— Мыслящей машины? — выдохнул Равашоль. Он хоть и общался с Кабой уже не одну неделю, но мысль о том, что разум машины — продукт плановой разработки, оставалась слишком невероятной.

— Кому ты еще об этом рассказал, адепт Равашоль?

— Никому, мой повелитель. Мысль о том, чтобы сперва заручиться вашей поддержкой, мне показалась благоразумной.

• Предыдущая
• 30/71
• Следующая