Охота на оборотня - Илларионова Алина - Страница 12

• Предыдущая
• 12/103
• Следующая

Травница фыркнула и решительно обмотала вокруг шеи белый пуховой платок. Не жаль ей Агафью вовсе, чего тут греха таить! Да никому не жаль, уж больно скверной была ростовщица. Похоронят её, да и позабудут, как камешек речной из туфельки вытряхнут.

— А Вилль-то вон как за нас беспокоился. За обеих! — кокетливо стреляя глазом, протянула травница.

— Угу! Кто ж ещё его стражничков от похмелья лечить будет.

— Дура ты, Леська, ой, ду-ура! — привычно вздохнула женщина. А какой бы мог сложиться квартет!

Марта размечталась, и её воображение нарисовало Берена Грайта, каким он был на свадьбе Ксандры и Эртана. Слегка подвитые по случаю торжества чёрные волосы локонами спускаются на плечи, длинные усы тщательно напомажены, тёмно-синий камзол с вышитым золотым грифоном туго обтягивает… травница прищурилась и несколько уменьшила градоправителя в области талии… туго обтягивает статную, крепкую фигуру. Вот это мужчина! И вдовый… Горько, конечно, да так распорядилась Привратница, а с Богами, как известно, спорить бесполезно… Да и нечего мужчине в самом расцвете сил одному куковать — хозяйка нужна!

Женщина развернулась к зеркалу крутым бедром и гордо подбоченилась. Как говорится, сорок пять — баба ягодка опять! В русых волосах не серебрятся первые проблески старости, карие глаза смотрят с вызовом, а упругости высокой груди любая молодуха позавидует. И никакая девка не превзойдёт Марту на кухне, а всем известно, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Да и рукодельница неплохая…

В комнате травницы в резном дубовом сундуке ждал своего часа загадочный рулон, заботливо обёрнутый тряпками и бумагой. Много лет он пролежал нетронутым, как осеннее воспоминание о пролетевшей молодости, о так и не рождённых детях. Не для кого было стелить собственноручно вышитое постельное бельё, как и не с кем делить постель. Пятнадцатилетней девочкой начала она работу, твёрдо зная, кто в первую брачную ночь будет дивиться мастерски вышитым белым голубям, воркующим на цветущей яблоневой ветви; Солнцу-Златогривому Жеребцу и Луне Среоброокой, жёнушке его ненаглядной; тугим пшеничным колосьям да кружевному блюду с яблоками, плетёному из ивовой лозы. [6]Русоволосый ладный Ивась, старший сын мельника, неоднократно пытался подсмотреть в окно, как продвигается работа у невесты, да безрезультатно — то водой из стакана глаза любопытные зальёт, то перец в нос с ладошки сдует… А не положено жениху любоваться на рукоделье до свадьбы! Начала Марта работать в первозвоне, да к златню не поспела, как ни торопил её Ивась.

— Поле нынче не вспахано! — говорила девушка. — Чего ж впустую сеять, коль ничего не вырастет!

Решили подождать ещё год, а той же зимой Ивась провалился под неокрепший лёд. Незамужняя Марта надела чёрный вдовий платок, а рукоделье скомканной ненужной тряпкой отправилось на самое дно сундука. К двадцати шести годам молодая женщина худо-бедно научилась готовить простейшие травяные отвары и начала экспериментировать с ароматами. С северо-запада покатились первые волны гражданской войны, к счастью, Гусиные Прудочки миновавшие, а, полгода спустя, призвал принц Аристан весь народ неверрийский к себе в ополчение. Среди прочих вылавливать магов-отступников отправился сосед Марты Торн, поручив заботам травницы восьмилетнего сынишку Эртана. Прошло два года, Император Аристан I прочно утвердился на Неверрийском престоле, но Торн всё не возвращался. Орчонок на удивление спокойно пережил утрату, лишь сказал:

— Говоррят, в Великих Степях тррава шёлковая, и никогда коваррный камень не ляжет под конское копыто.

В двенадцать лет Эртан уже выглядел семнадцатилетним, а выносливостью и силой не уступал взрослому мужику-человеку, и как-то предложил он Марте съездить в родной Оркан. Не долго думая, продали оба дома вместе с хозяйством богатеям из города, загоревшимся подышать деревенским воздухом да конским навозом, купили лошадь с повозкой, и тронулись в путь. Вела дорожка на восток, да закружила-запутала нити Судьба, и приехали они в город Северинг. Все пролитые слёзы и ночные причитания остались в Прудочках вместе с чёрным платком, а белая недошитая ткань отправилась с Мартой в новую жизнь. Нынче работа почти завершена.

— А ты чего расселась, как квохча на насесте? Одевайся, едва к полудню до площади поспеем! — на правах старшей, Марта иногда покрикивала на Алессу. Любой другой на её месте непременно бы удостоился ушата помоев, но у травницы были особые привилегии спасительницы и подруги.

— Чего мне там делать? На капитанские уши любоваться? — фыркнула знахарка, щёлкая очередной орешек. — Ты сама сходи — на правителя полюбуешься, себя покажешь! А мне потом всё растолкуешь.

Марта, конечно, осталась недовольна. Жизнь города — она ведь общественная, а как же иначе? И самая тонкая нитка — часть сложнейшего кружева, без неё рисунок полным не будет. Однако спорить с Алессой всё равно, что пытаться повернуть реку вспять, и травница ушла одна, напоследок припомадив губы.

Едва за травницей захлопнулась дверь, девушка стрелой рванула вверх по лестнице. Нарочитое спокойствие и безразличие смыло ледяной волной страха.

— Крррек! — пропела пятая, говорящая ступенька.

— Прощай, милая! Целый год душа в душу с тобой жили! — на бегу выдохнула девушка и влетела на чердак.

Дорожный мешок был собран давно. Необходимые на первое время травы и зелья, нож, длинная леса с крючком, огниво, сменное бельё и тряпки на бинты — всё, что пригодится в случае побега. Сшитая на заказ тёплая охотничья одежда висит в шкафу, осталось запастись водой и провизией. Всё…

Ох, как не вовремя она с Агафьей поцапалась! Не зря капитан прибежал спозаранку именно к ним. Чувствует… Подозревает… Вынюхивает… Так и не прижилась пантера в городе Северинге, а всё остроухий виноват.

— Чтоб тебе шушель в щи нагадил! — знахарка швырнула мешок на кровать.

А ведь как всё хорошо начиналось! Впервые за пять лет бесцельных скитаний у неё наконец-то появился собственный дом и настоящая подруга, и Алесса чувствовала себя нужной. Теперь придётся уйти. Луна, наливаясь силой, неудержимо манила на волю — бродить по крышам, смотреть на звёзды. Вчера была первая ночь полнолуния, но Алесса гулять не пошла, решила отложить приятное на потом. Опоздала… Ещё одну ночь как-нибудь продержится, а потом… Пантера даже спрашивать её не станет — южная кошка весьма безрассудна, и тогда проклятый эльф её поймает. И — хрясь по шее.

Девушка одела тёплые, на гусином пуху, замшевые штаны и такую же куртку. Сапоги лёгкие, удобные, мягкое голенище перевязано кожаным шнурком, чтобы ни одна снежинка не ужалила. Спустилась в кухню, горстью зачерпнула ржаных сухарей из тканого мешка, наполнила флягу водой из того самого колодца, у которого её подобрала Марта. А большего и не надо — лес да река и зимой прокормят ловкого охотника.

Девушка глянула напоследок в зеркало, подтянула верёвочные лямки мешка на плечах и, тяжело вздохнув, вышла на улицу. Горожане, не оповещённые о причине внезапного собрания, ручейками сбегались из переулков в одну большую полноводную реку. Гомонили, пересмеивались, придумывали версии одна потешнее другой.

— Небось, на шатуна облаву устроим! — говорил деду Венька, старший из близнецов Лесовят.

— Хе! Где зосиев капкан не сдюжил, кулак капитанский впору придётся! — отшучивался пасечник Лесович.

Знахарка ловко протискивалась между стоящими почти вплотную заборами, перебиралась через сугробы и, пропетляв таким образом половину города, вышла к стене. Никого, все на площади эльфийские речи выслушивают. Алесса бегом припустила вдоль стены. Главное — выбраться из города, а в лесу она перекинется и, подхватив зубами узелок с провизией и одеждой, удерёт так далеко, пока не почувствует себя в безопасности. Девушка походя огибала склонившиеся почти до земли тяжёлые заснеженные ветки, и страх подгонял её, ровно бездушный хлыст усталую лошадь.

«Спасаем хвост! Спасаем хвост! — вопила пантера. — Спаса… Барсук вас пометил!»

• Предыдущая
• 12/103
• Следующая