Охота на оборотня - Илларионова Алина - Страница 16
- Предыдущая
- 16/103
- Следующая
— Нам такие подружшшки совсем ни к чему, — гнул своё Симеон. — Взбесится ещщё, отгрызёт тебе что-нибудь, и схряпает. Лучше с Бертой дружи — она хорошшая, ссметанку мне носит, сказки мои сслушает.
— И смотрит! Тьфу!.. Погоди-ка, — насторожился эльф, — значит, пока меня дома нет, вы тут развлекаетесь! За сметану продался, негодник?!
— Обижшшает хозяин своего верного Симеона! — провыл чёрный кот, развозя по морде невидимые слёзы. — Он же для хозяина всего лучшшего желает! Ууу!
— Лучшего? — изогнул бровь Вилль. — Давай так: если сумеешь отвадить Берту от дома, я тебе каждый день сметану покупать буду!
— Сколько? — деловито осведомился домовой.
— Да хоть ведро! Сам голодать буду, но чтобы верный Симеон без сметанки остался — ни за что!
Вышеозначенная Берта была девушкой очень даже славной: симпатичная, заботливая и, конечно же, влюблённая. Впрочем, сердце какой барышни восемнадцати лет может быть свободным?
Её родители разводили овец, благо заливные истринские луга каждую весну радовали глаз буйной сочной зеленью. Среди блеющего стада, гордо вознося крутые рога, расхаживал здоровенный чёрный козёл и бдительно присматривал за глуповатыми подопечными. Сытые овечки охотно делились жаркой шерстью и парным молоком, и все в городе знали, что у госпожи Бриенны самая лучшая брынза на свете. Берту не заставляли косить и ворошить сено — на то найдутся добровольцы за малую плату, а едва девочка начала расцветать, так и вовсе откупались от парней кринкой молока.
Однажды на пороге дома овцеводов нарисовались эльф и орк, хитро переглянулись и хором предложили помочь. Изумлённая Бриенна вручила нелюдям косы, а тринадцатилетняя Берта, смущаясь, пообещала принести им в полдень молока. Когда девочка, сгорая от нетерпения, прибежала на луг, то едва не выронила кувшин. Закадычные приятели, от души мутузя друг друга кулаками, катались по нескошенной траве под хохот и улюлюканье жадных до потехи рыбаков. Оказалось, что парни решили устроить своеобразное состязание на ловкость и сноровку — кто быстрее и чище выкосит дорожку до реки. Старт взяли одновременно, да на середине пути сшиблись плечами и кувырком полетели на землю. Ненужные косы тотчас были отброшены, и друзья принялись мериться силой. До настоящего поединка дело так и не дошло, зато зеваки повеселились на славу. Передавая Виллю кувшин, Берта несмело подняла взгляд, и её карие глаза встретились с чужими, совсем нечеловеческими. Она навсегда запомнила эльфа именно таким: в расстёгнутой до середины груди рубашке, раскрасневшегося, с торчащими из волос травинками.
Раньше, как ей самой казалось, они с Виллем очень даже неплохо ладили. Сидели в караулке, ели принесённые девушкой пирожки — идиллия. На то, что парень держится несколько отстранённо, Берта внимания не обращала, перебесится. Лушкино купание её вовсе не рассердило, а насмешило до слёз. Неугомонная подавальщица с одинаковым энтузиазмом прыгала на шею людям и нелюдям, парням и мужикам в возрасте.
Потом появилась Алесса. Что эльф в ней нашёл, Берта искренне не понимала: коротышка, волосы чёрные как перья грача, лицо наглое. Самое интересное, что Вилль тут же начал шарахаться от Берты, как Алесса — от него самого. Впрочем, в знахаркиных средствах девушка не сомневалась, сама некогда лечила её зельем больной зуб. Но всё равно по известной причине недолюбливала. Сегодня прямо-таки возненавидела. Было дело, просила с отчаянья приворотное зелье сделать. Так ведь два месяца уже миновало, нашла время вспомнить! Да ещё при всём честном народе!
Находчивая девушка благополучно обошлась и без помощи вредной знахарки, подключив к делу женскую смекалку. Дождавшись, пока Вилль уйдёт, шла к нему в дом и угощала Симеона сливками и сметаной. Она знала, что кот имеет на хозяина некоторое влияние, и домовому решила понравиться. Тот отнёсся к её энтузиазму благосклонно: урча, лопал сметану и Берту принимал за свою.
Упрямая барышня даже после сегодняшнего конфуза от своего отступаться не собиралась. Более того, вознамерилась дождаться возвращения Стража и серьёзно с ним поговорить. Однако, Вилль уже ускакал, а всегда гостеприимный кот повёл себя как-то странно — отговорился уборкой и даже от сметаны отказался. Берта несколько удивилась, но виду не подала. Повесила на согнутую руку корзину и отправилась домой.
Девушкой она была храброй, хотя некоторые называют это легкомыслием, и по пустынной улице идти совсем не боялась. Подумаешь, зверь! Ну, загрыз Агафью, так ей и надо! Может, это и впрямь не медведь был, ну и что? Скорее всего, достала кого-то вредная баба, да и натравил этот неизвестный на неё собаку!
Один раз Берта чуть было не наткнулась на патруль, но успела спрятаться в заснеженном палисаднике Сидора. Перемахнула низенький, под гномий росток, заборчик да затаилась меж сиреневых кустов. Стражники, пересмеиваясь, прошли мимо, и девушка довольно хихикнула. Пока Берта пережидала патруль, посыпался мелкий снежок. Берта посмотрела на рукав полушубка и улыбнулась — снежинки были красивыми, узорчатыми. Через несколько минут начался настоящий снегопад.
Эльф решил окопаться в убежище загодя. Разослал по улицам четыре парных патруля и, ухмыляясь в предвкушении слежки, пошустрил к аптеке. Место для засады, на его взгляд, подходило идеально — здоровенный рыхлый сугроб на углу соседнего с дома. Когда-то в доме жил сам легендарный Прокопий Вёдро, а, спустя полгода после смерти мужа, вдовая капитанша уехала в Равенну. Там, в Академии Магии на факультете «Управления Стихиями», училась их дочь Файна. Дом ещё не приветил новых жильцов, поэтому юный Страж не опасался разоблачения своей тщательно продуманной маскировки. Со своей позиции он прекрасно видел и крыльцо, и окошко чердака, сам оставаясь для постороннего взгляда совершенно недоступным.
Вилль оказался прав — сидеть под домашним арестом горожане не намеревались. Несколько раз мимо его убежища, воровато оглядываясь, пробежали люди, зато пара братьев-гномов Хрустальных прошествовала важно, не таясь.
— Небось, скоро закончит дурить да откроет. Лишь бы наши раньше не приехали! — гулким басом говорил Дорий, огладив кучерявую чёрную бороду.
— Мда, и Сидор без материалов останется, и мы. Всё им, столичным, «Травушку» да «Руду» подавай, ишь, привереды какие! — возмущался младший Либерий, щипнув ещё куцую по причине юного возраста бородку.
— Понадобится, так серпы с Империалами плавить будем!
Вилль едва не присвистнул. Вот это открытие! Кто бы мог подумать, что в знаменитый Кондратьевский цветной хрусталь гномы добавляют золото и железо!
Одними из основателей Северинга были почтенный бородач Кондратий с сыновьями. Едва город более-менее отстроился, гномы занялись семейным ремеслом — варкой стекла. Истринский песок прекрасно для этого подходил, и чуть ниже по течению рядом с руслом за одно лето образовался глубокий карьер. Мастерская с шутливым названием «Стекляшки от Кондрашки» пользовалась спросом — гномы не заламывали несусветных цен, а каждому горожанину хотелось иметь нарядный прозрачный сервиз вместо глухого глиняного. Для себя любимых ремесленники расстарались вовсю. Налепили чудесных разноцветных салатниц и кувшинов причудливой формы, а изящные рюмочки после каждого тоста звенели по-особому певуче.
Семейная мастерская «Стекляшки от Кондрашки» превратилась в заводик «Кондратий-Хрустальный», где поточным производством занимались уже наёмные рабочие, а однажды какой-то затейник приписал к вывеске лозунг: «Плюнешь — зазвенит». Прижилось, конечно, и в торный ярмарочный день возле гномьего лоточка то и дело раздавалось характерное сочное тьфуканье. Особым спросом в столице пользовались хрустальные кальяны и вазы, рубиново-алая «Руда» да изумрудно-зелёная «Травушка». Гномы сами окрашивали стекольную массу, простому люду секрета так и не раскрыв.
Вилль настолько увлёкся осмыслением собственной осведомлённости, что едва не забыл про Алессу. Глянул на окно и напрягся — девушка разглядывала улицу, прижав к стеклу маленькие ладошки. Вилль ухмыльнулся, и его глаза зазолотились, как два начищенных содой Империала. Девушка облокотилась на подоконник, причём лёгкий ситцевый халатик ненароком сполз с обнажённого смуглого плеча. Какое-то время Алесса предавалась романтике, созерцая синее небо, затем, заскучав, она скрылась из виду. Вернулась она с большим перламутровым гребнем в руках, забралась с ногами на подоконник и принялась за вечерний туалет. Иссиня-чёрные волосы ночным водопадом струились сквозь частые зубья, а халатик продолжал баловаться, соскальзывая то с одного, то с другого плеча.
- Предыдущая
- 16/103
- Следующая
