Клинки севера - Илларионова Алина - Страница 48
- Предыдущая
- 48/100
- Следующая
Знахарка огляделась, не поперхнулся ли еще кто-нибудь, кроме нее. Но остальных едал и пивал, похоже, не смущали проделки Бездны, либо народ был к ним привычен.
– Это ваше… народное творчество? – Алесса пыталась быть сама любезность, хотя от «отрыжки» корежило.
– Угу. Сто и один подвиг Триганимеда, славного героя Тверди, Неба и Бездны.
– А это который?
– Второй. Битва с тысячеглазым крабом, – проскрежетал зубами сан Альт. – Этот шакал здесь с утра воет. Всё ждем, когда же охрипнет. Ильмаранские гости вон поспорили, да, по-моему, уже оба проигрались.
– Бдэннь!!! – надрывалась лютня, силясь перешуметь солиста, но тот не сдавался:
Алесса невольно зауважала фольклорного монстра: тот, по крайней мере, хамил изящнее.
– Оригинальная баллада.
– Вольный перевод эпоса, его собственный. Этот дармоед каждый день сюда ходить повадился, – пожаловался хозяин. – Треть постояльцев уже разбежалась по конкурентам, половина оставшихся на взводе. Но я вам скидочку за неудобства…
«По свету бродишь, мирянам злочинствуешь бедным, алчущим взором во скорбь и смятенье ввергая!» – стращал эпический герой.
– Почему дармоед? – спросила Алесса, отложив вилку с бесплатной креветкой.
– Ждет, когда его пригласят за стол – только тогда затыкается. А лопает, как верблюд из рейда, не смотрите, что ледащий. О-о, горе мне, горе и убыток!
«Сколько пожрал, но ворчит в ненасытной утробе!»
– А вы его… помидорами! – посоветовала Алесса. В Неверре за такое творчество не то что помидорами, стульями закидали бы.
– Нельзя! – ответил Китобой за приятеля, жестоко расправлявшегося с цыплячьей ножкой. – Лары-заступники Катарины-Дей – Иллада и Байхос, так последний покровительствует виноделам и менестрелям. Гневить богов чревато – еще вино прокиснет.
– Так напоите в сосиску, чтоб дорогу сюда забыл!
– Хмельного не потребляет, кровопивец. Только парное молочко.
«Сталью ж тебя накормлю, как пророчили звезды!»
– Сил моих больше нету! – схватился за голову Налим. – Заткните его хоть чем-нибудь…
– Сами мы не местные… Дать ему балалайкой по шее? – страдальчески кривясь, предложил Скат.
Сан Альт вздохнул с мрачной решимостью, треснул по столу черенком десертной ложки:
– Хотел я сегодня обождать, пока сам не охрипнет. Думал, сообразит, что кормушка кончилась, и уйдет… Но ради дорогих гостей я готов на все!
– «С теми словами он пламенно меч воздел обо… – Стихотворец перевел дыхание, выразительно покосившись на оплетенную соломкой бутыль, и с новыми силами заголосил: – …О-юдоострый. Славься, кузнец! Славься, твой прах в безымянной могиле!!!»
– У-у-у, дактилем его в амфибрахий и анапестом в темечко… – разозлилась и знахарка, не выдержав издевательства над поэзией. – Сейчас будет ему «юдоострое» несварение желудка. Значит, слушайте рецептик…
Доблестный герой продолжал собачиться с монстром, уже не стесняясь в выражениях и, видимо, наслаждаясь самим процессом. Повергать врага он не спешил, но если б словом можно было убить, то несчастный краб уже отбросил бы клешни.
– Главное, скажите повару, чтоб огурцов больше положил и на сметану не скупился, – самодовольно закончила девушка.
Сан Альт засиял как самовар. Отблагодарив за совет полюбившимся способом, умчался на кухню отдать распоряжения. Вернулся он, когда Триганимед в очередной раз вытащил меч, пообещав свернуть крабу шею, заколоть и утопить одновременно. Скат вязал салфетку морским узлом, терпеливый обычно Китобой с мрачным лицом барабанил пальцами по столу, Налим лечил нервы вином, а Алесса вдруг задалась таким вопросом: какие бы у них с Виллем могли родиться дети? Полосатые волкопантеры? Или пятнистые пантероволки?!
Хозяин подошел к менестрелю и заговорил на скадарском, излучая приторно-фальшивое радушие, с каким рыночники торгуют медом, на две трети разбавленным патокой. Парень солидно кивнул, закончил куплет зловещим хохотом «отрыжки», пересел со стола за него, положил лютню возле солонки и неторопливо, с вызовом, перебрал струны. Расторопные поварята, суетясь, начали метать с подносов тарелки. Ложка зависла над северным блюдом с заманчивым названием и погрузилась в приправленный сметаной квас…
…и наступила тишина.
– Слышала я, здесь наше посольство отдыхает? – ровным тоном поинтересовалась Алесса.
– В прямом смысле! Три недели назад саары орканцы изволили ужинать в моем «Пеликане», а с ними – атэ’саар Одаренный и саар Перворожденный. Правду говорят, будто вино заменяет эльфам материнское молоко. На лицо – только-только из-под стола вышел, кудрявый, чисто ягненок, а глушит, как бывалый тысячник! И развлеклись не абы как, а с фасоном, – покосившись на мерно чавкающего стихоплета, сан Альт понизил голос. – В бочке с брагой наколдовали пивного духа, на пеликана с рогатками охотились. Этот, вон, тоже здесь был, но саар Перворожденный у него лютню отобрал и сам восславил Байхоса, да так, что стены тряслись, штукатурка осыпалась, да и я подоглох маленько. Зато престиж!
Алесса чуть опрокинула кубок. Да за такое зрелище она бы полхвоста отдала!.. Н-ну, самый кончик…
– А потом?
– Велели вызвать экипаж и укатили в салон нательной росписи. На следующий день пришел их архитектор и все починил. А теперь послы с атэ’саарами Одаренными на охоте гуляют.
– Вы уверены?!
– А как же! Недели две назад пронеслись по городу полным ходом, возницы до сих пор икают. Правда, где они сейчас – не знаю, ну да у сааров их ранга от любого заповедника ключик найдется…
При других обстоятельствах Алесса распсиховалась бы. Плыть к бесям на рога, только чтобы помахать престижному хвосту?! Впрочем, и оного уже след простыл. Но кольцо аватар нервничало под бинтом, нетерпеливо покусывало палец. И по-прежнему звало в сторону миссии, к бывшему хозяину. Люди могут ошибаться, волшебные украшения – нет. Вилль в городе, и что-то здесь нечисто…
Сан Альт, видя, что гости заинтересовались земляками, расписал проделки делегатов в красках. К тому моменту, когда саар Перворожденный лихо заканчивал концерт новогодней песенкой «В саду родилась яблонька», в салфетки давились и Китобой, и сам рассказчик. Выпили за жеребца целиком, потом – за отдельные его достоинства, и хозяин хлопнул себя по лбу: виновника торжества забыл показать! Иссиня-черные полукружья от конских челюстей, продемонстрированные с непонятной гордостью, не вдохновили Алессу на близкое знакомство с дорогой, но кусучей скотиной. Скат в конюшню тоже не пошел, заявив, что, дескать, коньков предпочитает морских под соусом.
– Лесь, а может… ну-у-у его? – затянул он, едва друзья вышли.
– Кого «его»?
– Ну-у… фавна твоего… Козел и есть козел, коль от такой девушки сплыл!
– Да я не за фауной, а за флорой. Цветочки-деревца…
– Значит, дуб он неотесанный, – гнул свое парень.
– Если честно, иногда бывает, – вздохнула девушка, оставив попытки отшутиться. Не такие вокруг дураки. – Но уеду я только с ним. Или останусь.
– Ну и… зря. В Скадаре нравы свободные, вон, даже остроухи здесь вразнос пошли. – Скат сделал большой глоток. – Не хочу тебя огорчать, но твой дубок небось успел со всеми бабочками из Веселого переулка пыльцой поделиться.
– Зря ежиха кактус обхаживает! – рассмеялась знахарка, вспомнив огурцы с колючками. – А у меня к дубам свой подход: обухом по кроне. И от паразиток морилка найдется, уж поверь.
- Предыдущая
- 48/100
- Следующая
