Время скидок в Аду - Уильямс Тэд - Страница 3

Потрясенный, я перешагнул через скользкие остатки и продолжил путь.

Чем бы ни оказался этот ползучий ужастик, он был не единственным в своем роде. Вскоре я догнал еще одно серое существо — очередной человекоподобный шар, крадущийся ко все еще невидимым стенам Ада. Я попробовал легонько толкнуть этого, чтобы привлечь его внимание. Он выглядел нежным, как морская губка, но одно прикосновение к нему вызвало у меня тошноту Как может нечто бестелесное иметь форму и тем более ползти вперед с таким слепым упорством? Но это же Ад, напомнил я себе, или, по крайней мере, его окрестности. Понятия нормальности здесь неприменимы.

Я снова толкнул его. Как и его предшественник, он повернулся, но этот потянулся ко мне своими бесформенными руками; в ужасе и отвращении я отступил назад и пнул его, попав сзади по туловищу. С тихим хрустом оно развалилось на несколько больших частей. Я переступил через них, хотя они все еще извивались, и спихнул пару частей в бездну. Я не стал смотреть, как они падают вниз.

Шли часы, то есть шли они в нормальной жизни, и я встречал очередных мерзких тварей. Я забросил идею как-то пообщаться с ними и просто спихивал их со своего пути, пробираясь вперед через эти разумные частицы. Сбив несколько существ, я почувствовал запах, исходящий от моей кожи, будто легкий след жидкости для разжигания в углях от барбекю. Эти существа были медлительными и неразумными, как умирающие термиты, и настолько отвратительными, что я даже не могу это объяснить. Я хотел стереть их всех в порошок, оставить от них пустое место. В действительности я терял последние остатки разума.

Странно, но именно Ад спас меня. Проложив дорогу через целую стаю извивающихся существ, сбросив их тела в бездну, я наклонился, пробиваясь сквозь облако очередных кружащихся частиц, и увидел, что впереди мост больше не уходит в пустоту. У этого ужасного перехода был конечный пункт — я верил в это лишь потому, что должен был. Теперь я видел его перед собой, эту стену изломанного черного кирпича, посередине которой были огромные ворота из ржавого железа, поднимавшиеся в высоту, как небоскреб. Но тысячи серых, неразумных существ все еще мелькали между мной и воротами.

Готов поспорить, некоторые из вас не могут понять, что такого ужасного в том, чтобы пробираться сквозь толпу существ, которые даже не оказывают сопротивления, которые рассыпаются от моего прикосновения, словно пепел. Попробуйте представить это по-другому: возможно, от них ничего не осталось, кроме этой первичной формы, как от жителей Помпей, чьи тела сохранились под слоем горячего пепла, выброшенного Везувием. Но все они когда-то были людьми.

Понимаете, преодолевая последний пролет моста, продираясь сквозь ползущих существ, разрушая их в частицы порошка так, что за ними не было видно моста или моих ног, я наконец понял, кто они. Не падшие души — это было бы слишком. Они не были пленниками Ада, они не пытались вырваться, они пытались попасть внутрь. Существа были душами, которых приговорили к заключению в Чистилище, они были сущностями бесчисленных человеческих жизней — загубленных жизней, но не безнадежно грешных. И по какой-то причине эти существа, когда-то бывшие мужчинами и женщинами, были так полны ненависти к себе, что вечно ползли к тому месту, где, по их мнению, они и должны находиться.

Я мог бы пожалеть их, но грустное осознание правды делало все еще хуже. Я приближался к стенам Ада, а существа, тесно сбившись, будто мотыльки на лампе, двигались вперед, поддавшись порыву саморазрушения, который они не могли понять. Я был слишком измучен, чтобы что-то сказать, но внутри меня все кричало. Я будто вплавь пробивался через столпившуюся массу до тех пор, пока все мое существо не превратилось в грязные частицы и кружащуюся пыль с запахом керосина, пока я не перестал осознавать, где нахожусь, а тем более, где находится мост — единственное звено между мной и забвением. Но то, что я не упал — это единственный факт, доказывающий, что кто-то или что-то большее хотело меня спасти.

С трудом дыша и бормоча что-то, я остановился, чтобы вдохнуть, и понял вдруг, что передо мной находится не что иное, как массивные, ржавые ворота и черный камень: я добрался до тени у подножия входа в Ад. Ползучие существа остались позади, будто прикованные к мосту невидимой силой. Этим жалким, самоненавидящим сущностям не было места в Аду — хотя они думали иначе. Их не пустят внутрь.

Ну а Бобби Доллара? Вероятно, со мной все было по-другому. Никакая охрана, кроме здравого смысла, не могла преградить мне вход, но от него я уже давно отказался. Судя по прелестным стандартам Ада, меня наверняка ждал теплый прием. И думаю, я совсем немного сболтну, если скажу, что выбраться оттуда окажется вовсе не так уж просто.

Мы провели лишь одну ночь вместе, это так. И я помню каждую минуту.

— Ну и каково это, жить в Аду?

— Это здорово. Мы целый день пьем содовую, играем в пул, курим сигары и никогда — слышишь, никогда — не превращаемся в ослов.

— Больше похоже на остров Удовольствий из мультика про Пиноккио.

— Точно. Раскусил меня.

— Ну же, женщина, это был серьезный вопрос.

— Может, я не хочу на него отвечать, крылатый. Теперь достаточно серьезно?

Мы были в секретном убежище Каз, лежали обнаженными после того, как в первый раз занялись любовью (точнее, в первый, второй и второй с половиной). Она положила голову мне на грудь и обвилась ногами вокруг моего бедра, будто моллюск, схвативший свою жертву и заставивший ее сдаться. Я гладил ее волосы, золотистые, но настолько светлые, что они играли своим настоящим цветом лишь на ярком солнце.

— Все так плохо, да?

— Даже не можешь представить насколько, прекрасный глупый мужчина.

Она поднялась и оперлась на локоть, чтобы взглянуть на меня. Она была так божественна, что я тут же забыл, о чем мы говорили, и просто смотрел на нее с видом умалишенного. Таким я, собственно, и был, потому что как еще назвать голого посланника Рая, болтающего о романтической ерунде с приспешницей Ада?

— Не просто плохо, — сказала она. — Хуже, чем ты можешь себе представить.

Я продолжал изумляться, как кто-либо, пусть даже властители Ада, могут желать зла этой ослепительной красавице. Согласно официальной версии причина в том, что у нее было лицо ангела Возрождения, прекрасное, изящное, и взгляд, полный возвышенных дум. Но по правде говоря, она выглядела как самая невинная из грешных выпускниц очень-очень дорогой частной школы. Если бы я действительно не знал, что Каз существует еще со времен плаваний Колумба, то чувствовал бы себя очень и очень виноватым после всего, что мы только что с ней сделали. Я начинал осознавать, что влюблен в эту женщину, но, конечно, она на самом деле вовсе не была женщиной, и еще она родом из Ада. Подумайте об этом немного — и вы поймете, почему я не хотел принимать нашу ситуацию слишком близко к сердцу.

— Прости. Не надо было этого говорить…

— Нет! Благодари свою счастливую звезду, Бобби, за то, что не знаешь этого. И я не хочу, чтобы ты знал. Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь узнал, каково там.

И потом она вдруг на мгновение обняла меня так крепко, что я подумал, она пытается пробраться сквозь меня и вылезти с другой стороны. Ее изящное, крепкое тело казалось самой реальной и самой ранимой сущностью в мире.

— Я не позволю тебе вернуться туда, — сказал я.

Мне показалось, что она засмеялась. Лишь потом я понял, что этот звук был чем-то более замысловатым, чем просто смех. Ее ноги так сомкнулись вокруг меня, что я чувствовал ее влагу.

— Конечно, нет, Бобби, — сказала она. — Мы никогда не вернемся, мы оба. Мы останемся здесь и будем вечно пить содовую. Так что поцелуй меня, идиот.

Вы когда-нибудь теряли любимых? Когда вы все еще полны чувств, а их уже нет? Вы носите все это в себе — все несказанные слова, все дурацкие ситуации, все моменты тоски. Это будто быть супергероем и держать огромную, падающую стену, пока все остальные ищут укрытие, но вы-то уже знаете, что вам не спастись. Что в конце концов стена просто рухнет на вас.