Лига правосудия - Макеев Алексей Викторович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/49
• Следующая

Стас же проторенной дорогой шел в детдом к кастелянше – вся ее жизнь прошла в этих стенах, она тут каждого ребенка не только по имени, фамилии и прозвищу помнит, но и кто чем отличался. Но та при виде него перепугалась и зашептала:

– Нельзя мне с тобой разговаривать. Как Зойка узнала, что я тут с тобой откровенничала, так меня костерила, что вспомнить стыдно. И строго-настрого запретила сор из избы выносить!

– Как бы я ее саму отсюда не вынес, – буркнул Крячко, еще не отошедший после скандала с Гуровым. – Да мне много и не надо. Вы вот список посмотрите – это те восемь, что тогда сбежали. Они уже давно здесь не живут, так что никакого секрета в этом нет. Расскажите мне, кто и что собой представлял.

– Ох, выгонит она меня, куда я на старости лет пойду? Я же тут и живу при детдоме, а пенсия-то у меня с гулькин нос! – сопротивлялась кастелянша.

– А вы мне все быстренько расскажите, вот никто ничего и не узнает, – уговаривал ее Стас.

– Ну, смотри! А бумажка твоя мне не нужна, и так все помню. Заводилой у них был Димка Ломакин, настоящий бандит, прости господи! Ничьей власти над собой не признавал! И учился кое-как, а уж хулиганил! Палыч с ним как рыба об лед бился, а все без толку. Димка его за глаза «сапогом» и «костяной ногой» крыл! А остальные-то семеро – мелюзга, что Димке в рот смотрела, он для них героем был. Он же, как отсюда в город сбежит, так обязательно что-нибудь там стырит. Вот и приносил им то конфет, то семечек, то еще чего. А сам возвращался, бывало, что и пьяный, а уж курил, никого не стесняясь.

– То есть на побег их подбил именно Ломакин? – уточнил Крячко.

– И не сомневайся! Мелюзга за ним в огонь и в воду готова была. Одно меня смущает, и тогда покоя не давало: а чего они по осени в бега подались? Если бы в мае, когда все лето впереди и гуляй – не хочу! Под каждым кустом переночевать можно, а уж с дач чего наворовать – и того легче. Ладно, Димка один бы сбежал – этот нигде не пропадет, но чтобы мелюзгу за собой тащить? Младшему-то, Игоречку, его здесь еще все Малышом звали, потому что фамилия Малышев, тогда только-только восемь лет исполнилось. Да он действительно малыш был, маленький да худенький. Нет, не понимаю!

– Зато, кажется, я понимаю, – процедил сквозь зубы Стас. – Как вашу директрису зовут?

– Зоя Леонтьевна. Ох, поостерегся бы ты ее! С виду-то она как мед, а в душе – змея подколодная! Палыч, тот прямой был, что думал, то и говорил, а эта все исподтишка норовит! Когда бывший-то наш, что до Палыча был, ушел, ее исполнять обязанности поставили, ох, тут она себя и показала! Да рано обрадовалась! Палыча совсем со стороны назначили, потому что, мол, мужская рука в детдоме нужна. Как уж она перед ним лисой стелилась, а за спиной только что ядом не плевалась. А вот как ушел, тут ее и назначили.

– Его из-за того побега заставили заявление написать? – уточнил Крячко.

– Бог с тобой! – замахала она руками. – Как мальчишки сбежали, Палыч тут же в милицию заявление отнес. Потом комиссия из РОНО приезжала, и учителя ей все, как есть, про Ломакина рассказали, так что Палыча никто ни в чем не винил и уйти не заставлял! Сам ушел.

– Ладно, пойду я к Зое Леонтьевне вашей и узнаю, где мне теперь этих восьмерых искать, – сказал Крячко и собрался уже было поблагодарить кастеляншу за помощь и распрощаться, как вдруг услышал:

– А ей-то откуда знать? Она же, как директоршей стала, тут же всех восьмерых куда-то отправила. Сказала еще: чтобы впредь другим наука была, как сбегать, не нравилось им здесь жить, так пусть теперь на новом месте попробуют так же хорошо устроиться. А личные дела в таких случаях вместе с детьми отправляют.

– Но ведь все равно в ваших бумагах должны быть какие-то сведения о том, куда их отправили, – настаивал Стас.

– Так она в январе царствовать начала, а по весне у нас трубу в подвале прорвало, где весь архив лежал, и залило все, только и оставалось, что скопом выкинуть, – объяснила кастелянша.

– Что-то рановато она эти бумаги в архив отправила, – покачал головой Крячко. – Но я все равно к ней зайду, а мы с вами сегодня ни о чем не разговаривали, и вы меня вообще не видели. Договорились?

Старушка на это покивала ему с самым заговорщицким видом, и Стас отправился к директрисе. Это оказалась молодящаяся дамочка средних лет, обвешанная золотыми цацками и одетая с претензией на изыск. После всего, что Крячко узнал от кастелянши, он сразу же почувствовал к ней то, что на юридическом языке обычно именуется личными неприязненными отношениями, причем у него они были очень сильными. Но начал он довольно вежливо, то есть представился, предъявил удостоверение и объяснил цель визита. Дамочка сначала попыталась с ним кокетничать, но, поняв тщету своих усилий, приняла до того официальный вид, что хоть по стойке «смирно» вставай.

– Видите ли, Станислав Васильевич, эти восемь человек, когда окончательно оправились от болезни, были переведены в другой детдом, и их личные дела соответственно были отправлены вместе с ними, поэтому в этом вопросе я ничем не могу быть вам полезной. Я считала и считаю, что поступила правильно. Прежний директор создал здесь невыносимые для детей условия: постоянные занятия физподготовкой, военная дисциплина, изучение стрелкового оружия и все прочее. Поскольку дети не сочли возможным для себя здесь оставаться и предпочли сбежать, я решила, что для них будет лучше сменить обстановку.

– А о том, что они здесь провели много лет, что у них здесь остались друзья, с которыми они выросли, вы не подумали? А о том, как им, новичкам, придется на новом месте, где они никого не знают? – сдавленным от ярости голосом спросил Стас, который и так был разозлен до предела, а тут на него свалилась новая информация, причем такая, что ему хватило даже не искры, а намека на нее, чтобы взорваться. – Я не собираюсь обсуждать с вами методы воспитания Зотова, но думаю, что подготовка мальчиков к военной службе была совсем не лишней – в армии их не чай с плюшками ждет. А вы выжидали момент, чтобы подставить ему ножку, сместить и занять вожделенное кресло.

– Как вы смее… – гневно начала директриса, но Стас шарахнул кулаком по столу, и этот его выразительный жест заставил женщину замолчать.

– В этом списке восемь фамилий, – продолжал он. – Самому старшему, Дмитрию Ломакину, было тогда четырнадцать, а остальные – мелюзга от восьми до десяти. Что представлял собой Ломакин?

– Сильный, умный, гордый мальчик, который не выдержал диктата Зотова, – высокомерно ответила директриса.

– И этот прекрасный мальчик не только сам подался в бега, но еще и увлек за собой семь несмышленых мальчишек? Да-а-а, здесь есть, чем гордиться! – язвительно произнес Стас. – А когда они через месяц вернулись, больные и несчастные, он все еще продолжал гордиться своим подвигом?

– Я не понимаю, что вы от меня хотите! – взвизгнула она.

– В какой детдом были отправлены дети? И не лепите мне горбатого, что архив залило водой, а вы теперь ничего не помните! Кстати, пора и вам осваивать блатной язык, на зоне вам это очень пригодится. И не заставляйте меня вызывать людей и устраивать обыск у вас в кабинете и на квартире.

– Вы все равно ничего не найдете, – зло бросила директриса. – Все забрал Зотов. Он приехал сюда в феврале, а когда узнал, что их здесь уже нет…

– Вы поняли, что гораздо безопаснее будет все ему рассказать, – понятливо покивал головой Крячко.

– Я думала, он меня просто убьет…

– А следовало! – с ненавистью крикнул Стас. – Вы это вполне заслужили! Счастье ваше, что он офицер и о такую падаль, как вы, руки пачкать не стал. Другой бы на его месте вас, как гниду, раздавил! Только не гоните мне туфту, что вы все забыли! Где дети? Я это все равно узнаю, только времени мне для этого потребуется больше. В районо и облоно следы обязательно остались! Ну!

– В Воскресенский детдом перевели, в Рязанской области, – уже рыдая, ответила она.

Стас вышел, изо всех сил хлопнув дверью, чтобы дать хоть такой выход бушевавшей у него в груди ярости, и пошел, но не в управление, не в гостиницу, а к Егорычу. Знакомый охранник в этот раз даже обыскивать его не стал, а сразу провел в дом. Отец и сын Сидоркины сидели и что-то обсуждали, но, когда вошел Крячко, тут же замолчали и уставились на него.

• Предыдущая
• 24/49
• Следующая