Город пустых. Побег из Дома странных детей - Риггз Ренсом - Страница 46

• Предыдущая
• 46/76
• Следующая

— Их тут было полно, — вмешался я. — Но сейчас их здесь нет.

— Когда вы в последний раз были в своем доме? — спросила Эмма у мальчиков.

Все в той же странной манере они объяснили, что их петлю взломали, но им удалось бежать в катакомбы и спрятаться среди костей. Сколько времени они тут находятся, они сказать не могли. Два дня? А может, три? В полном мраке они полностью утратили счет времени.

— Бедняжки! — воскликнула Бронвин. — Какие ужасы вам пришлось пережить!

— Вы не сможете находиться здесь вечно, — произнесла Эмма. — Вы стремительно состаритесь, если как можно скорее не найдете другую петлю. Мы можем вам помочь, но сперва нам нужно поймать голубя.

Мальчики посмотрели друг другу во вращающиеся глаза и, похоже, поговорили, не произнеся ни слова.

— Идите за нами, — хором произнесли они.

Соскользнув с горы костей, они зашагали по тоннелю.

Мы пошли следом.

Я не мог отвести от них глаз. Эти мальчики были завораживающе странными. Они постоянно держались за руки и каждые несколько шагов делали диковинные щелкающие звуки языком.

— Что они делают?

— Я думаю, это их способ видеть, — ответил Миллард. — Точно так же видят в темноте летучие мыши. Звуки, которые они издают, отражаются от окружающих предметов и возвращаются к ним, что создает у них в мозгу определенную картинку.

— Мы эхолокаторы, — произнесли Джоэл-и-Питер.

Судя по всему, слух у них был очень острый.

Мы дошли до развилки, затем еще до одной.

В какой-то момент я ощутил внезапное давление в ушах и был вынужден подвигать челюстью, чтобы от него избавиться. В этот момент я понял, что мы покинули 1940 год и вошли в петлю.

Наконец мы уперлись в тупик. В отвесной каменной стене были высечены ведущие вверх ступени.

Джоэл-и-Питер остановились и указали на крошечное пятнышко света высоко вверху.

— Наш дом, — произнес старший.

— Наверху, — закончил младший.

С этими словами они растворились в темноте.

Ступени были скользкими от мха, из-за чего подниматься приходилось очень медленно, чтобы не свалиться вниз. Лестница вела к круглой дверце в потолке, через которую мог пролезть взрослый человек. В щель этого люка проникал тусклый отблеск света. Поддев крышку пальцами, я толкнул ее в сторону, отчего она открылась подобно диафрагме фотоаппарата. Над нами возвышалась круглая кирпичная труба, которая на высоте двадцати или тридцати футов оканчивалась бледным кругом неба. Я находился на дне ложного колодца.

Я стал карабкаться наверх. На полпути мне пришлось остановиться и передохнуть, уперевшись спиной в противоположную стенку. Когда жжение в бицепсах улеглось, я быстро преодолел остаток пути и, перевалившись через край колодца, рухнул в траву.

Колодец находился во дворе какого-то обветшалого дома. Небо над головой было нездорового желтоватого цвета, но его не затягивал дым, и гула самолетных двигателей я тоже не услышал. Мы явились в какой-то довольно отдаленный период еще до войны. Возможно, еще до появления автомобилей. В холодном воздухе порхали редкие снежинки. Впрочем, они таяли, едва коснувшись земли.

Из колодца выбралась Эмма, затем Гораций. Эмма решила, что именно мы втроем должны осмотреть дом. Мы не знали, что нас здесь ожидает, и в случае необходимости спасаться бегством было бы проще небольшой группой, способной на гибкие маневры. Никто из тех, кто остался внизу, спорить с ее решением не стал. Предостережение Джоэла-и-Питера относительно крови и теней испугало всех. Недоволен остался один Гораций, который беспрестанно бормотал себе под нос, что лучше бы он не ловил того голубя на площади.

Бронвин помахала нам снизу и плотно закрыла круглую дверь на дне колодца. Верхняя ее часть была выкрашена таким образом, что напоминала поверхность воды. Только эта вода была такой темной и мутной, что никому и в голову не пришло бы пытаться ее зачерпывать. Очень хитроумное решение, — подумалось мне.

Сбившись в кучу, мы огляделись вокруг. И двор, и непосредственно дом выглядели совершенно запущенными. Трава вокруг колодца была утоптана, но в остальных частях двора ничто не сдерживало ее буйный рост, и местами она закрывала даже подоконники первого этажа. В углу двора стояла полусгнившая собачья будка, а рядом болталась провисшая бельевая веревка, которую постепенно поглощала зеленая поросль.

Мы замерли и прислушались в надежде услышать голубей. Из-за стен дома доносился стук лошадиных копыт. Нет, это определенно не 1940 год.

И тут я заметил, как шевельнулась штора в одном из окон второго этажа.

— Вон там, наверху, — прошипел я, указывая на окно.

Я не знал, кто дернул штору — человек или птица, но выяснить это было необходимо. Я направился к входной двери, поманив за собой друзей, но тут же споткнулся обо что-то в высокой траве.

На земле лежало тело, накрытое с головы до ног черным брезентом. Из-под одного края брезента носками в небо выглядывали сношенные туфли. В трещину на подошве была вставлена белая открытка, на которой аккуратным почерком было написано:

— Не повезло бедняге, — прошептал Гораций. — Он приехал сюда из деревни, видимо, когда его собственная петля была взломана, для того, чтобы попасть в новую петлю, которую тоже вскоре взломали.

— Но почему они не похоронили бедного мистера Крамбли, а оставили его лежать под открытым небом? — прошептала Эмма.

— Потому что они бежали отсюда в спешке, — ответил я.

Эмма наклонилась и потянулась к краю брезента на теле мистера Крамбли. Я не хотел на него смотреть, но любопытство пересилило.

Я отвернулся в сторону, но все равно продолжал коситься на него из-под растопыренных пальцев, которыми закрыл лицо. Я ожидал увидеть разложившийся труп, но мистер Крамбли был целехонек и на удивление молод, не более сорока или пятидесяти лет. Его черные волосы едва начали седеть на висках, глаза были закрыты, а лицо выглядело очень умиротворенным, как будто он просто уснул. Неужели он действительно состарился так же стремительно, как то яблоко, которое я вынес из петли мисс Сапсан?

— Эй, вы умерли или спите? — окликнула его Эмма.

Она коснулась уха мужчины носком ботинка, и вдруг полголовы откололось и рассыпалось в пыль.

Эмма ахнула и выпустила брезент из рук. Крамбли превратился в высохший гипсовый слепок самого себя, такой хрупкий, что сильный порыв ветра мог разнести его в прах.

Бедный рассыпающийся мистер Крамбли остался лежать на земле, а мы подошли к входной двери. Взявшись за дверную ручку, я осторожно ее повернул, и дверь отворилась. Мы вошли в комнату, которая оказалась прачечной. В большой корзине лежала чистая с виду одежда, а над раковиной висела стиральная доска. Этот дом покинули совсем недавно.

Здесь Ощущение чувствовалось гораздо острее, и все же нас по-прежнему окружали лишь обрывки присутствия пустот. Открыв еще одну дверь, мы вошли в гостиную. У меня все сжалось в груди. Здесь были отчетливо видны следы борьбы: перевернутая и разбросанная мебель, сброшенные с каминной полки фотографии, изорванные в клочья обои.

— О нет! — услышал я возглас Горация.

Проследив за его взглядом, я увидел темное, округлой формы пятно, расплывшееся по потолку. Наверху произошло что-то ужасное.

Эмма зажмурилась.

— Просто слушай, — произнесла она. — Слушай, где воркуют птицы, и больше ни о чем не думай.

Мы закрыли глаза и прислушались. Прошла минута. Затем раздалось приглушенное голубиное воркование. Я открыл глаза и огляделся, пытаясь понять, откуда оно доносится.

• Предыдущая
• 46/76
• Следующая