Виновата любовь? - Аткинс Дэни - Страница 6

• Предыдущая
• 6/58
• Следующая

* * *

Городская застройка постепенно уступала место полям и открытым пространствам, и внутреннее напряжение все больше и больше усиливалось. Я постаралась запить его паршивым, горьким, как хина, кофе, которое купила в вагоне-ресторане, и сосредоточиться на цели поездки. Я еду ради Сары, это ее день, ее праздник, и нельзя, чтобы он был испорчен. Она не должна переживать из-за моих чувств по поводу возвращения домой. Домой? Почему я так подумала? Неужели я до сих пор считаю Грейт-Бишопсфорд своим домом? А на самом деле? Вот уже пять лет, как я там не живу – формально, значит, нет. Однако назвать так какое-нибудь другое место я тоже не могла. Во время длительного периода реабилитации мы переехали на север Девона; папа и сейчас живет там. Но это был его дом, не мой, хоть я и провела в нем почти два года. Скорее на эту роль может претендовать моя маленькая лондонская квартирка, но она с самого начала воспринималась как временное пристанище. Я и выбрала-то ее только из-за близости к метро, а не потому, что она мне чем-то так уж понравилась. Да и вообще сложно по-настоящему привязаться к съемному жилью над захудалой прачечной, в не самом престижном районе Лондона. Следовало, конечно, переехать после первого же повышения зарплаты, а уж после второго – точно, но я уже привыкла и чувствовала себя комфортно, пусть обстановка и не отличалась особым стилем. В шутку я говорю, что живу среди антиквариата – что в общем-то правда, по крайней мере в отношении возраста вещей.

* * *

Два часа пролетели куда быстрее, чем мне хотелось бы. Бесполый голос в динамике произнес: «Следующая станция – Грейт-Бишопсфорд», и на меня вдруг накатила тревога – я почувствовала, что готова к встрече с прошлым ничуть не больше, чем прежде. Вагон, дернувшись напоследок, замер, и я поднялась с места, чтобы достать с полки чемодан.

– Позвольте мне, – произнес мужской голос сзади.

Прежде чем я успела что-то сказать, сильные руки потянулись кверху и без труда сняли мой невеликий багаж. Я повернулась, чтобы сказать «спасибо», и заметила поспешно спрятанное выражение сочувствия при виде моего шрама. Поблагодарив легкой улыбкой, я уже привычным движением наклонила голову так, чтобы волосы вновь закрыли изуродованную половину лица. Прятать ее было легче, чем мириться с реакцией людей – те либо теряли вдруг дар речи, либо, наоборот, принимались расспрашивать, а я много лет назад приняла решение не вспоминать о случившемся. Вот что, пожалуй, больше всего страшило меня сейчас; трудно представить, что за несколько дней со старыми друзьями разговор ни разу не коснется катастрофы, изменившей жизнь каждого из нас.

У вокзала я взяла такси: хотя пешком до гостиницы всего ничего, путь пролегал мимо моей старой школы, а я еще не была готова к встрече с воспоминаниями, которые она могла пробудить. Устроившись в кожаном салоне автомобиля, я всю дорогу упрямо не отрывала взгляда от пола и собственных коленей.

Гостиницу я до этого видела только снаружи, и номер, чистый и совершенно безликий, никаких ненужных ассоциаций не вызывал – уже хорошо. За каких-то три минуты я распаковала вещи и бросила взгляд на радио-будильник у кровати. Время близилось к обеду, и я подумала, не спуститься ли перекусить в лобби-бар, но в последний момент спасовала и заказала сандвичи в номер.

– Постепенно, маленькими шажками, – ободряюще сказала я своему отражению в зеркале на туалетном столике. – Не нужно торопиться, и тогда все будет в порядке.

Отражение посмотрело на меня с сомнением. Господи, если я сама себя убедить не могу, как же мне продержаться эти семьдесят два часа?

Поев, я набрала с мобильного Сару – сказать, что уже на месте. В ее голосе я уловила облегчение – значит, все-таки боялась, что не приеду. Мне стало стыдно: надо быть сильной, хотя бы ради подруги.

– Заходи прямо сейчас, зачем ждать до вечера, – тут же предложила она. Ее энтузиазм поневоле заставил меня улыбнуться. Я надеялась, что Дейв понимает, как ему повезло и с каким замечательным человеком он связывает свою жизнь.

– Чуть попозже, – пообещала я. – Завтра я уж точно буду в твоем полном распоряжении – успеем обо всем потрепаться, прежде чем ты станешь солидной замужней матроной и тебе будет не до глупостей.

Она только страдальчески застонала и выдала пару энергичных выражений, солидной матроне уж точно не приставших.

– Я вообще-то собиралась сегодня прогуляться немножко, – добавила я. – Хочу попробовать встретиться с воспоминаниями лицом к лицу.

– Составить тебе компанию?

Я снова улыбнулась. У нее наверняка хлопот полон рот, но скажи я сейчас «да» – и она все бросит, лишь бы помочь мне.

– Нет, сама справлюсь. Думаю, лучше мне одной. Все равно голова что-то болит, – подняв ладонь, я помассировала лоб – в этом я не соврала, – свежий воздух мне не повредит.

– Только ты недолго – не забудь, вечером девичник.

– Можно подумать, ты позволишь мне забыть! Дурацкие шляпы и караоке будут?

– За кого ты меня принимаешь? – с притворным негодованием откликнулась Сара. – Я же тебе говорила – никаких девчачьих глупостей. Все по-взрослому и со вкусом – просто ужин со старыми друзьями обоего пола, чтобы отметить мое расставание с незамужней жизнью. Кстати, стриптизера ты заказала?

– Ну еще бы, – ответила я и отсоединилась, по-прежнему улыбаясь.

* * *

На улице было куда холоднее, чем я предполагала, – хорошо, что я надела плотное шерстяное пальто, а шею туго охватывал вязаный шарф. Я еще не успела даже подумать хорошенько, как ноги сами понесли меня извилистыми переулками к моему прежнему дому. Противиться я не стала – начать стоило действительно оттуда, с самой легкой точки на моем нынешнем маршруте. Там меня ждали только счастливые детские воспоминания, ничего мрачного и ужасного.

Место старого штакетника заняла стильная кованая изгородь, входная дверь стала ярко-зеленого цвета, однако в остальном дом выглядел по-прежнему. То, что он почти не изменился, согрело мне душу. Разве что садик выглядел более ухоженным – из папы огородник был так себе, – да на окнах я заметила модные деревянные жалюзи вместо прежних уютных занавесок.

Пять лет назад это был единственный дом, который я знала, и его вид вызывал у меня чувство надежности и защищенности, как ни одно последующее жилище. Стоя на тротуаре, я ощущала это место и своим, и одновременно до странности чужим. Меня вдруг пронзила тоска по прошлому – внезапно я осознала, что впервые оказалась здесь после того рокового вечера.

Стремление уехать возникло в те невыносимо долгие, тягучие месяцы, пока я лежала в больнице. Правильное, нет ли – кто знает? Бедный папа пошел бы на все, лишь бы хоть немного облегчить мою боль, а я, едва сознавая себя от горя, неотвязно умоляла увезти меня как можно дальше отсюда. Вещи были собраны, дом спешно продан, и мы переехали в другой город.

Воспоминания вдруг сделались нестерпимо горькими, и я поскорее зашагала прочь. Глаза слезились от налетевшего ледяного ветра – по крайней мере мне хотелось думать, что причина в этом. Наклонившись вперед, я почти бежала. Только на углу я наконец остановилась, колеблясь, куда идти дальше. Я была на распутье – и физически, и морально. Не разрывайся у меня сейчас сердце от печали, я бы, наверное, нашла это даже забавным. Головная боль, притупленная таблетками, вновь напомнила о себе, грозя разыграться с новой силой. Хорошее оправдание, чтобы сойти с маршрута, но я решила, что и без того слишком долго под разными предлогами пряталась от прошлого.

• Предыдущая
• 6/58
• Следующая