Отроки до потопа - Раин Олег - Страница 40

• Предыдущая
• 40/62
• Следующая

— Да уж, компаха кислая. Что-то ему нужно было от них.

— Это верно, клинья к ним он неспроста подбивает, — Краб вздохнул. — Помнишь Никитку из твоего подъезда? Шпингалет такой курносый.

— Никитку? — Сергей сообразил не сразу. — Это первоклашка, что ли?

— Ага. Вчера подошел ко мне — заметь, не к Антоше, не к Гере, а ко мне — и колонулся.

— Ну?

— Видел он все, оказывается. Прыгал по гаражам после уроков и головешкой своей любопытной крутил. А в это время Сэм с четвертого этажа прицеливался. Ты на втором сопли морозил, а он на четвертом, смекаешь?

— Что?.. Так это Сэм?! — Серега даже привстал со скамьи.

— Чего ты подскочил? Сядь, успокойся. Парень-то не лох, все сыграл, как по нотам. И Никитке я тоже посоветовал молчать. Для его же пользы.

— Но ведь это… Это можно…

— Не можно и не нужно, — оборвал его Краб. — Эту байку я тебе так — к слову подбросил. Чтоб не скучал особо. Тем более что поздно кулаками трясти.

— Ничего себе поздно!

— Конечно, поздно. Я ведь тоже голосовал против тебя не просто так. Поглядеть на него было интересно. Он вроде как нас разыгрывает, а мы — его. Так что за Сэма не переживай, этот перец сам на тебя выбежит. Все равно как зверь на ловца. Вот тогда и прищемишь ему хвост.

— Что-то не очень я тебя понимаю.

— Почешешь репу — поймешь. Не сейчас, так потом, когда этот хлыщ очередную комбинацию замутит. Тогда уж вони хватит на всех, можешь не сомневаться. Но начнет он, думаю, с тебя.

Мишаня произнес это спокойно, и в серых, с темными вкраплениями глазах его Серега прочел железобетонную уверенность в сказанном. Тем, кстати, и побеждал своих противников Краб. Свою силу он знал настолько же хорошо, насколько знал слабые стороны противника. Люди это чувствовали, а чувствуя, уступали.

Серега судорожно сглотнул.

— А ты?

— Что я?

— Ты сам-то с кем?

Краб снова покачал кудлатой головой, тихо и со всегдашней своей полуусмешечкой протянул:

— Ох и дурак же ты, керя… Прямо полный бамбук!..

Ленку забирали вместе с Евой. Так уж получилось.

Это был первый день на воле. Серега только-только вышел из больницы. Мама намеревалась оставить его дома, предлагала даже сходить в садик сама — с работы обещала отпроситься, но Серега настоял на том, что сестру следует забирать брату. Смешно сказать, но он, в самом деле, соскучился по Ленке. Конечно, дома она частенько злила и раздражала. Не одну сотню раз по кумполу хотелось ей съездить, но ведь все равно — сестренка! Не так уж много у него оставалось близких людей. Конечно, имелись друзья, кое-кто из соседских ребят, и все-таки по-настоящему близкими оставались мама и Ленка. К отчиму, дяде Вите, Серега относился тепло, но это было все же совсем другое. Папу заменить было невозможно. Даже порка, которую как-то задал ему отец за то, что Серега ножницами выстриг из книг серию картинок, теперь вспоминалась, как нечто особое — мужское, по-своему романтическое. Конечно, ревел и дулся, но ведь за дело всыпали! И отец потом позвал его мириться. А точнее — вдвоем с насупленным сыном они попытались «вылечить» растерзанные книги. Пока лечили, все само собой и забылось. А точнее — простилось. Потому что чудом было — сидеть на отцовских коленях, слушать его пояснения и следить за сильными руками, неспешно и бережно вклеивающими иллюстрации на место. И ведь мастерски все сделал! — буковка к буковке, без единого пятнышка! Подобные вещи у отца всегда получались здорово. К слову сказать, и книги эти были теперь у Сереги любимыми. Он держал их в сторонке отдельной стопкой, нередко брал перед сном, неспешно перелистывал. При этом восстанавливал в памяти процесс книжного ремонта — во всех подробностях, до последнего произнесенного слова. Заканчивались подобные воспоминания одним и тем же: хотелось плакать, и Серега откладывал книжки в сторону…

А по Ленке он в самом деле соскучился — по визгу ее и воплям, по глупым историям про глупых подружек, про кукол, про малолетних кавалеров, наконец, которые за сердце Леночки готовы были разбить пластмассовыми ведерками друг другу головы.

А уж когда отправился за Ленкой, во дворе неожиданно столкнулся с Евой Оршанской. Она брела неведомо куда — какая-то опустошенная или уставшая. А разглядела Серегу — и прямо лампочкой вспыхнула. Улыбка у нее была славная, что там говорить! И в глазах воссияло по синей искорке. То есть только что ничего не было, — и раз! — появилось. Конечно, пришлось взять ее с собой. Это было немного непривычно, но в жизни многое так — чуть ли не каждый день приходится к чему-то привыкать. В той же больнице выходило даже хуже. Во-первых, мешали идиотские турунды в носу, а во-вторых, все портило его собственное глупое поведение. В самом деле, гостей ведь положено развлекать, вот он и придумал «развлечение». Когда Ева навестила Серегу во второй раз, он на лифте спустился с ней в больничный подвал. Цокольный этаж — так это иногда называют, хотя какой там цоколь! Подвал — он и есть подвал. В общем, хотел впечатление произвести — повеселить малость. Ну и повеселил. Потому что маты, где целовались обычно сбегающие с этажей пациенты, на этот раз пустовали, зато оказалась приоткрыта металлическая дверь в боковое ответвление. Заслышав грохот катящийся сзади тележки, они с Евой юркнули в забитую старыми тумбочками нишу и оттуда в слабом свете потолочных ламп разглядели, как пара санитаров катят перед собой пустые носилки. Тот, что шагал впереди, распахнул металлическую дверь шире, второй подтолкнул гремучую тележку в проем.

— Что это? — шепнула Ева.

— А ты не знала? — Сергей приблизил губы к ее уху — так близко, что почти коснулся девочкиной щеки. — Проход в морг. Если кто умирает, то их грузят на носилки и перевозят туда.

— А почему здесь, под землей?

— Чтобы больные не видели, не расстраивались.

— Но сейчас на каталке пусто.

— Ну, не каждый же день умирают… Может, ложный вызов. Или просто возвращают на место.

Ева какое-то время прислушивалась к удаляющемуся рокоту каталки, а после решительно качнула головой.

— Пошли отсюда…

Серега немного похлопал ресницами, но спорить не стал. Даже ругнул себя за идиотскую инициативу. Действительно, тупо все вышло! Какого рожна он ее сюда привел? Конечно, Серега не знал, что наткнется на санитаров, но мог бы предположить.

Сейчас же все обстояло иначе. И нос нормально дышал, и не было чертовых турунд. То есть шагать в садик Ева была, конечно, не обязана, но ведь обрадовалась! И вон как заулыбалась! Серега пока шагал, все время на нее поглядывал. И сам радовался неизвестно чему.

Кстати говоря, сестра Ленка тоже пришла в восторг. Стоило им показаться в переполненной малышней раздевалке, тут же с визгом повисла на шее у Сереги. Отвизжавшись, всем окружающим громко пояснила:

— Это мой брат! Он в больнице лежал. С носом, кровью и ватой. А теперь убежал, Специально ради меня…

«Вату с кровью» малыши легко проглотили и на «сбежавшего из больницы» поглядели с интересом. Потом, понятно, перевели взор на Еву.

— А она тоже сбежала?

— Тоже, — подтвердила Ленка. — Вместе с братом.

— Что ли, сестра?

— Какая же она сестра, когда это я сестра! — возмутилась Леночка.

— Невеста, что ли? Если невеста, должно быть платье. Из белого чего-нибудь…

— Платье еще не сшили… Потому что сначала кукле моей — Наташке, потом невесте.

— Фату надо из простыней шить. Они белые, — заявила соседка Леночки. Она была пухленькой, спокойной, и оттого слова ее звучали авторитетно.

— Ой, да у нас миллион простынёв!

— Простыней, — машинально поправил Сергей.

— Простыней, конечно! Вот же я глупая, — «простынёв» сказала, — Леночка с удовольствием рассмеялась над своей оговоркой. С ответами она вообще не задерживалась ни на секунду. Серега подумал, что в школе ей, верно, придется проще, чем ему.

• Предыдущая
• 40/62
• Следующая