Записки десантника - Золотарь Иван Федорович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/52
- Следующая
Перед лицом надвигающейся опасности нам, казалось бы, надо было собрать в кулак все свои боевые группы, находившиеся в это время далеко от Палика на выполнении боевых заданий. Но обстановка требовала иного. Главная наша задача заключалась не в усилении обороны своей базы, а в оказании эффективной помощи Советской Армии. Центральный штаб партизанского движения дал нам по радио указание: всемерно активизировать подрывную работу на железнодорожных линиях Минск — Москва и Минск — Вилейка, а также на главных шоссейных магистралях. И мы продолжали ежедневно отправлять за десятки километров от Палика группы минеров. Под Смолевичи были направлены даже два отряда — второй и пятый — во главе с комиссаром Чулицким.
24 мая со стороны сел Буденницы, Боровляны и Новое село, расположенных в пяти-восьми километрах от нас, на Палик двинулись передовые части карателей. Путь им прокладывали танки, артиллерийские и минометные батареи, а с воздуха их поддерживали бомбардировщики.
Из Москвы был получен приказ: длительных кровопролитных боев с карателями избегать, маневрировать, беречь людей. В помощь нашей бригаде с Большой земли направлялись самолетами два десантных отряда автоматчиков. Первый из них под командованием бывшего пограничника, командира партизанского отряда на Витебщине, Григория Озмителя прибыл 29 мая, когда поляна Улесье — место приема десанта — уже обстреливалась вражеской артиллерией. На следующий день с левого берега Березины к нам переправился Жукович. Нашел он нас уже не на нашем штабном острове, подвергавшемся ожесточенной бомбежке с воздуха, а прямо на болоте, в лесу.
Лопатин, Большаков, Рудак и я в это время были заняты разработкой плана обороны базы. Жукович повернул все по-иному.
— Ну, докладывайте, что у вас тут творится? — попросил он, извлекая из полевой сумки карту.
Лопатин доложил обстановку. Жукович несколько минут молча водил кончиком карандаша по карте, потом очертил вокруг Паликовского леса овал, упиравшийся на северо-востоке своей вытянутой частью в труднопроходимые болота, и, оторвавшись от карты, сказал:
— Замысел карателей понятен: взять все наши отряды в кольцо, согнать их поближе к Березине, и если не уничтожить в бою, то длительной блокадой заморить голодом. Бригада «Штурмовая» сумела вырваться из кольца окружения, то же пытается сделать и бригада Железняка, но у кировцев и у нас с вами один выход — оттянуться к Домжерицким болотам.
— Значит, сдавать базу? — нахмурился Лопатин.
— А ты что предлагаешь? — резко спросил Жукович.
Лопатин молчал. Как и каждому из нас, ему было ясно, что иного выхода нет.
— Весь свой штаб, — продолжал после короткой паузы Жукович, — радистов, бригадную разведку и один из отрядов переправь на левый берег, поближе к нам. Там же расположишь и свой командный пункт, а здесь, до того как из Москвы прилетит второй отряд автоматчиков, оставь для обороны базы остальные отряды под общим командованием одного из бригадных командиров, ну, хотя бы, скажем, вот его, — Павел Антонович указал на Большакова.
— Но у Виктора нет заместителя. Кто же останется в штабе? — заметил Лопатин.
— Ну и плохо, — повысил голос Жукович. — Отряд за год увеличился в семь раз, превратился в бригаду, а в штабе по-прежнему сидит один Большаков. Учтите, в условиях нынешней блокады штабная работа потребует более гибкой оперативности, максимума напряжения; одному справиться будет трудно. Как ты, Виктор, думаешь на этот счет?
— Вы правы, Павел Антонович, одному мне придется туговато, — признался Большаков.
— Кого бы ты хотел взять себе в помощники? — сразу перешел на конкретное решение дела Дядя Коля.
Большаков смутился. Вопрос комбрига застал его, видимо, врасплох.
— Видите ли… — замялся было он, но потом перешел на решительный тон: — Сказать прямо, товарищ комбриг, я вас давно хотел просить, чтобы на должность начштаба вы назначили другого.
— А тебя, что же, ординарцем своим назначить, что ли? — с иронией спросил Лопатин.
— Почему ординарцем? Я могу остаться в штабе, скажем, заместителем начальника.
— Ишь ты, чего захотел! А где ж это я найду сейчас начальника штаба? — сердито спросил комбриг.
— А его и искать не надо, он есть.
— Кто?
— Андрей Волошин.
— Это начальник штаба первого отряда, что ли? — заинтересовался Жукович.
— Так точно. Опытный кадровый офицер, штабист. На фронте командовал танковым батальоном, — нажимал Большаков; почувствовав поддержку в тоне голоса Павла Антоновича.
— А что, кандидатура вполне подходящая. Как думаешь? — обратился Жукович к Лопатину.
— Ох и мудрец, же ты, Виктор, — смягчился Дядя Коля. — Нет, вы видали, как решил вопрос? В момент!
Обменявшись мнениями, мы признали целесообразной такую перестановку, и Лопатин назначил начальником штаба бригады Волошина, которому и было поручено возглавить оборону базы. В помощь ему был придан Аникушин. Остальным, входящим в штабную группу, Лопатин отдал приказ готовиться к отходу за Березину.
На следующий день, чуть только занялась заря, мы переправили на левый берег Березины часть людей, в том числе Курта Вернера, которого не успели отправить на Большую землю до начала блокады и теперь вынуждены были таскать с собой.
Обстановка с каждым часом все более осложнялась. Каратели уже наседали на подступы к нашей базе, оттесняя основные силы бригады к кладкам.
Через каждые два — три часа над нашими головами появлялись две эскадрильи вражеских бомбардировщиков и беспрепятственно «обрабатывали» лес и болота фугасными бомбами и пулеметными очередями. Затем в действие вступали минометно-артиллерийские батареи, обрушивая на нас шквал огня.
Снаряды и мины сотрясают землю, ураганом проносятся по лесу, вздымают столбы болотной жижи. От грохота разрывов в ушах стоит неумолчный гул. После такой мощной подготовки в бой вводятся танки. Спустившись с Буденницких и Боровлянских высот, они мчатся по поляне к линии нашей обороны, ведя огонь из пушек и крупнокалиберных пулеметов. С нашей стороны — ни единого выстрела. Полагая, что партизаны уничтожены бомбежкой и минометно-артиллерийской подготовкой, гитлеровцы бросают в атаку пехоту. Но только вражеские цепи приблизятся к опушке леса на расстояние выстрела, как их начинает косить огонь отважных народных мстителей.
И снова все сначала: появляются самолеты, снижаются почти к вершинам деревьев, высматривая партизан, и начинают очередную бомбежку…
— Ишь, негодяи, знают, что у нас нет зенитных пушек и пулеметов! Разгуливают себе по небу, словно у себя дома, — возмущенно заметил в один из очередных налетов Лопатин.
— Да, жаль, что нечем нам их отпугнуть, — вздохнул Рудак.
— Разрешите, товарищ комбриг, я попробую, — раздался голос Храмцова, сидевшего рядом с нами.
— Да ведь сбить не собьешь, а себя обнаружишь, — усомнился комбриг.
— А пусть попробует, — поддержал я Храмцова. — Удалось же ему подбить тогда самолет гитлеровского эмиссара.
— Уж я и на этот раз постараюсь, — пообещал Храмцов и любовно погладил ствол противотанкового ружья.
— Пусть поохотится, — сказал Володя. — Если и не собьет, то хоть попугает фашистских стервятников, — глядишь, они не так нагло вести себя будут.
— Ну что ж, попробуй, — сощурил глаза Лопатин. — Только смотри, как бы из охотника тебе самому в зайца не пришлось превратиться.
Получив разрешение, Храмцов взвалил на плечо противотанковое ружье и направился в сторону реки.
Радист Валерий не вытерпел и полез на самую верхушку высоченного дуба, чтобы следить оттуда за действиями Храмцова.
Через некоторое время над излучиной реки, поросшей с левого берега осокой, появился вражеский бомбардировщик. Он развернулся так низко, что чуть не задел вершины сосен, и полетел над болотом. Мы увидели струйку дыма, поднявшуюся с зеленого ковра, и почти одновременно услышали разочарованный возглас Валерия:
— Эх, промазал!
Самолет пролетел над черневшей полоской— по свежему следу нашего перехода на левый берег Березины, резко выделявшейся на фоне зелени, и скрылся за лесом. Через несколько минут над тем же местом снова показался бомбардировщик и, сделав разворот на крыло, полетел над болотом так низко, что, казалось, он идет на посадку.
- Предыдущая
- 21/52
- Следующая
