Улица без рассвета - Усыченко Юрий - Страница 2

• Предыдущая
• 2/41
• Следующая

Вдруг послышался треск. В самолете появилась узкая, рваная пробоина. Острый, изогнутый, как серп, осколок застрял в шпангоуте. В кабину ворвался пронзительный ночной ветер.

Эсэсовец схватился:

- Черт! - Закричал он. - Нас собьют!

Его спутник тоже встал. Это был коренастый длиннорукий человек, в каждом движении которого чувствовалась большая физическая сила. Нервными рывками он пытался поправить парашют, съехавший набок. Потом, вспомнив что-то, спросил эсэсовца:

- Пилот и штурман знают, кто я такой?

- Я сказал, что едет важный офицер гестапо.

- Зачем вы это сделали?

- Чтобы они были особенно осторожны в воздухе.

- Глупости. Теперь надо уничтожить обоих. В плену они меня выдадут.

Беседовали быстро, стараясь перекричать бешеный рев моторов, покачиваясь из стороны в сторону при неожиданных маневрах самолета.

- Уничтожить их нельзя, - ответил эсэсовец. - Без управления самолет начнет падать, и мы не успеем выпрыгнуть. Может, летчику удастся сделать посадку. Это будет лучше…

Дверь кабины пилота неожиданно распахнулась.

- Самолет горит! - Изо всех сил крикнул с порога штурман .- Спасайтесь!

Долгорукий выхватил пистолет и нажал на спусковой крючок. Штурман медленно упал ничком на твердую пол кабины. Самолет накренился, и тело убитого откатилось в сторону, к сиденьям.

Почти не меняя позы, лишь повернув пистолет справа, длиннорукий выстрелил в эсэсовца. Тот вскрикнул, на морщинистом лице его застыло выражение удивления. Бесцветные неподвижные глаза закрылись.

- Так будет вернее, - пробормотал длиннорукий.

Бросился к двери кабины пилота, рванул, но они не поддались.

- Догадался, закрылся, проклятый!

Еще раз рванул дверь.

С той стороны раздался выстрел. Долгорукий схватился за шею - ее глубоко поцарапала пуля, посланная летчиком сквозь дверь.

Выругавшись, длиннорукий поправил парашют, быстро открыл аварийный люк и прыгнул в холодную, ветреную темноту. Уже качаясь под раскрытым куполом парашюта, увидел, как летит к земле клубок оранжевого пламени - горящий самолет…

…Рядовой караульного взвода роты "джи" Боб Дерри первый подбежал к парашютиста с подбитого немецкого самолета.

- Хенде хох! - Закричал Боб, как только парашютист оказался на земле. - Ты окружен.

Последнее Дерри добавил для того, чтобы напугать немца и подбодрить себя. Окружать парашютиста было некому - Дерри был один. А немец и не собирался оказывать сопротивления.

- Я майор немецкой армии Генрих Штафф, - на ломаном английском языке ответил он. - Я сдаюсь. Не стреляйте.

- Брось оружие! - Приказал Боб и осторожно, не отводя от пленного автомата, начал подходить к нему.

Штафф высоко поднял руки, пытаясь и позой, и выражением лица показать свое миролюбие и беззащитность.

Взяв парабеллум майора, Дерри повел пленника в штаб.

Но почти на краю села, где стояла рота "джи", произошло происшествие, о котором Боб не раз вспоминал позже.

Дерри медленно следовал за майором, не спуская с него дула автомата. Неожиданно сзади раздался знакомый голос Тома Баунти - приятеля Дерри.

- Подожди, Боб, я тоже веду ночную птицу.

Боб скомандовал майору замедлить хода; Баунти с пленным догнали их.

- Это немецкий летчик, которого поймали зенитки. Капрал приказал отвести его в штаб.

Увидев майора, летчик вдруг принялся яростно кричать, показывая на него.

- Что он хочет, Том? - спросил Дерри.

- Он говорит, что этот майор - большая свинья, - ответил Баунти, который немного понимал по-немецки. - Когда они спускались на парашютах, майор стрелял в него из пистолета. А раньше, в самолете, убил другого офицера и штурмана, потому что в машине их было четверо, а выпрыгнули только двое.

- Ну и тварь, - возмущенно пробормотал Боб и толкнул майора дулом автомата в спину.

То ли немецкий летчик понял этот поступок как проявление сострадания к его словам, то ли просто не мог удержаться, но, странно всхлипнув, он бросился на майора с кулаками.

- Назад! - Воскликнул Том и хотел оттолкнуть летчика в сторону, но Дерри остановил товарища, схватив его за локоть.

- Что тебе, Том? Небольшая беда, если два наци немного побьют друг друга! А до убийства мы не допустим.

- Да по мне, пусть дерутся, - успокаиваясь ответил Баунти. - Держу пари, что завтра, взглянув в зеркало, этот майор увидит вместо лица хороший сыр бифштекс.

Не спуская автоматов, солдаты с любопытством наблюдали, как летчик и майор катаются по асфальту шоссе, избивая друг друга.

- Я бы не сказал, что ты прав, Том, - глубокомысленно заметил Дерри. - Летчику тоже хорошо перепадает. Руки майора, как у гориллы… Во всяком случае оба не имеют ни малейшего представления о боксе. Это не драка джентльменов.

- Наци вообще не может быть джентльменом, - по-философски произнес Баунти.

- Что здесь произошло?

Оба солдата дрогнули. Они так увлеклись зрелищем, что не услышали, как подошел офицер - лейтенант Мидльфорд.

Первым опомнился Дерри.

- Мы ведем пленных, спасшихся с немецкого самолета, - отрапортовал он. - По дороге они устроили драку.

Лейтенант осветил карманным фонариком майора и летчика, которых Баунти тем временем успел разнять.

- Вы просто олухи, - сердито сказал лейтенант. - Разве можно допустить, чтобы обер-фельдфебель бил майора.

- Но нацистский фельдфебель и нацистский майор, - не сдавался Боб.

- Все равно. Так можно черт знает до чего дойти.

Дерри хотел возразить, но Мидльфорд крикнул:

- Хватит болтать! Ведите пленных!

Майора Генриха Штаффа поместили в небольшой комнате без окон в тихом доме на окраине города. Если бы не молчаливые стражи, регулярно менявшиеся, и не короткие прогулки по маленькому асфальтированной двору, огороженном со всех сторон забором, то окружающая обстановка нисколько не напоминала бы тюремной.

В течение целой недели майора никто не беспокоил. Но пленник понимал: это ненадолго. Пройдет еще некоторое время, и его неожиданно вызовут. Поведут по длинным пустым коридорам, эти коридоры он даже во сне видел. Просыпаясь, чувствовал боль в груди и холодный пот на лбу. Но в тот раз проснуться не повезет, его приведут в пустую комнату, где люди в форме зададут несколько вопросов и прочитают приговор. О том, что будет дальше, он старался не думать. Но разгоряченный мозг не слушался, рисовал страшную картину: туманное утро, приглушенные голоса, пушистый иней на стене, к которой его поставят лицом…

Он старался думать о другом, убеждал себя, что однажды удастся выкрутиться - ведь попадал он и не в такие переделки. А покрытая инеем стена стояла перед глазами как нечто совершенно реальное и неизбежное.

На восьмой день в комнату с часовым вошел сержант и знаком приказал пленному идти за ним.

Они спустились по широкой, обрамленный дубовыми панелями лестнице, миновали коридор. Он был уютный и короткий, совсем не такой, как во сне.

У дверей с номером "2" сержант остановился, постучал, потом знаком приказал Штаффу войти.

За небольшим письменным столом сидел лысый мужчина в штатском. Не глядя на пленного, он достал из ящика сигару, обрезал ее перочинным ножиком, щелкнул зажигалкой и неторопливо закурил. Только после этого сказал, будто продолжая начатый разговор:

- Вас погубило неумение владеть пистолетом. Летчик, которого не смогли подстрелить, сообщил, что вы работали в гестапо. О другом, хотя и не без трудностей, удалось узнать. Вот, почитайте. Это упростит нашу беседу.

Небрежным жестом бросил на стол желтую кожаную папку.

Генрих Штафф взял папку и, развернув ее, вздрогнул: на первой странице была помещена его собственная фотография, сделанная тридцать лет назад, а под ней - фотокопия расписки, в которой студент Кленовского университета Зенон Курипа обязывался быть тайным осведомителем контрразведывательной службы Австро-Венгерской империи.

• Предыдущая
• 2/41
• Следующая