Летучие мыши появляются ночью. Та, которой не стало. Табакерка императора - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 27

Брал деньги от клиентов, чтобы поставить их на обслуживание без очереди. Вообще был алчным, единодушно утверждают они. Его все–таки терпели, потому что опытных работников мало, и на его безобразия закрывали глаза. Наконец их терпение лопнуло. В прошлом году Манасиев пьяный поссорился с одним слесарем. И ударил того ломом по голове».

Ангел посмотрел на шефа и многозначительно добавил:

— Подло ударил, сзади. Слесарь как подкошенный упал на землю, потерял сознание.

Его отвезли в больницу. Оказалось сотрясение мозга, мускулы лица временно были парализованы. Манасиева арестовали и судили. И все–таки тюрьмы он избежал — приговорили условно к шести месяцам заключения и к штрафу в пятьсот левов за телесное повреждение.

— Заплатил?

— Ну да, так и заплатил… Говорят, исчез. Я решил не говорить, где он работает сейчас, хотел спросить сначала у вас…

— Хорошо сделал, — заметил Димов. — Пока что он нам нужен.

Пора было ехать в Перник на похороны. У шофера был выходной, и Димов сам сел за руль. В Пернике он прежде всего заехал в управление государственной безопасности, но там ему не смогли дать никаких сведений о гранате в молодежном лагере, потому что расследование проводилось софийской группой. Доктор Станков находился в окружном управлении и, как всегда, приветливо встретил Димова.

— Я видел двоюродного брата Кушева, — сказал он. — Он производит приятное впечатление. Он сейчас не Кушев, а Стефанов — как видно, стыдится старой фамилии, хочет ее забыть.

— Он будет на похоронах?

— Да, конечно, хотя и без жены. Знаешь, похоронной процессии не будет, надо идти прямо в церковь.

— В церковь?

— Да, это желание Замфирской.

— Ты сказал Стефанову насчет наследства?

— Зачем? Я не вмешиваюсь в чужие дела.

Димов сел в «газик» и направился к кладбищу. И хотя он приехал минут на десять раньше назначенного срока, отпевание, как ни странно, началось. Он вошел в пустую церковь и в первое мгновение почувствовал себя неудобно. Возле гроба стояли только трое — Замфирская, хорошо одетый мужчина средних лет, наверное родственник–адвокат, и преклонного возраста человек в грубой городской одежде, вытиравший покрасневшие глазки большим пестрым платком. Не смущаясь столь малочисленной публикой, два священника в упоении выводили «со святыми упокой».

Никто не поднял глаз, чтобы взглянуть на Димова, и, воспользовавшись этим, он поспешил ретироваться, избавиться от тяжелого, хоть и приятного запаха ладана.

«Упокой…» — долетел до него мягкий тенор священника, сливающийся с нежным звоном кадила. Возле церкви к Димову подошел один из его людей.

— Кто этот третий, пожилой? — спросил Димов.

— Бай Спиридон, председатель производственной кооперации. Он давал Кугшеву работу, но чтобы они дружили, об этом я не знал.

— Имеешь представление, что за человек?

— Ангел из ангелов! — засмеялся сотрудник. — Он ничего не понимает ни в пластмассе, ни в производстве, но кооператоры его уважают и о другом председателе слышать не хотят. Говорят — справедливый!.. Справедливый–то справедливый, но какой–нибудь другой посмекалистей увеличил бы доход кооперации.

Димов задумался.

— Я не пойду к могиле, — сказал он. — Но ты иди. Когда все кончится, передай адвокату, что я хочу говорить с ним. Очень осторожно, разумеется, чтобы его не испугать. Я буду ждать вас вон на той скамейке. — Он указал на старую скамью едва видимую за пожелтевшими листьями японской акации.

Димов сел на скамейку и достал газету. Но ему не читалось; вот уже несколько дней он не мог заставить себя прочесть хотя бы две строки. Спустя немного могильщики вынесли гроб и довольно грубо запихнули его на катафалк. Привычные лошади двинулись потихоньку, колеса заскрипели, кадило мягко прозвенело в тенистой аллее. «Место спокойное!» — с унынием подумал Димов. Вот единственное преимущество мертвых. Стало совсем тихо, солнце склонилось к западу, тени протянули свои руки к могилам.

— Товарищ Димов! — позвал его кто–то.

Димов сильно вздрогнул от неожиданности — так он был погружен в свои мысли.

Неужели действительно прошло столько времени? Перед ним стоял родственник Кушева, более опечаленный, чем в церкви.

— Я хочу поговорить с вами, товарищ Стефанов.

Мужчина недовольно посмотрел на него.

— Вы полагаете, что здесь самое подходящее место? — спросил он.

— Да, вы правы… Тогда спустимся в город.

Они прошли к «газику» и на нем быстро выбрались на дорогу. Сначала они обогнали бай Спиридона, продолжавшего вытирать глаза. Значительно опередив его, шла учительница, прямая и подтянутая, твердым шагом человека, которого не так–то легко сломить. Из какой–то боковой улицы выехали два самосвала, испачканные известью, подняли тучи желтоватой пыли.

— Вы знаете эту женщину? — спросил Димов.

— Нет, впервые вижу, — ответил адвокат. И, немного подумав, добавил: — Мне всегда казалось, что у моего двоюродного брата несколько иной вкус.

Въехав в город, очень оживленный и шумный в этот час, Димов остановился возле тротуара.

— В этом кафе вроде бы не слишком людно, — сказал он. — Думаю, что и вам здесь будет удобно.

— Да, благодарю, — кивнул адвокат.

Только вышли, как на них налетел сердитый сержант из ГАИ.

— Ты что, ослеп? — закричал он. — Не видишь знака?

Пришлось поставить машину в одной из боковых улочек и потом вернуться в кафе.

— Люди здесь не отличаются особой любезностью, — заметил адвокат. — Каждый раз, как мне случается сюда приехать, обязательно кто–нибудь за что–нибудь да отругает.

В кафе тоже были не очень любезны. Адвокат попросил принести ему отдельно сахар, растворимый кофе и горячую воду. Официантка посмотрела на него с презрением.

— У нас не принято, — коротко бросила она. — И вообще у нас нет растворимого.

— Но ведь только что вы сказали, что есть…

— Забыла, — нервно бросила она. — Мы тоже люди…

— Тогда не надо кофе, дайте рюмку коньяку.

— Сами не знаете, чего хотите, — мрачно произнесла официантка и медленно зашаркала громадными ножищами к буфету.

— Все от дыма! — вздохнул адвокат. — Здешний дым делает людей нервными. Ну так чем я могу быть вам полезен?

— Вы, я думаю, член партии, — сказал Димов.

— С недавних пор. Почему вы решили?

— Да покойного ужасно раздражало, что вы станете его единственным наследником.

Адвокат едва заметно улыбнулся.

— Может быть, вы потребуете от меня алиби? — спросил он. — Поскольку я единственный наследник? Да, хотя и случайно, но у меня есть абсолютное алиби.

— Меня скорее интересуют ваши отношения…

— Они были нормальными — такими, какие и должны быть между двоюродными братьями.

Мы виделись редко. Но он мне доверял, высказывался открыто.

— Вы хотите сказать, что он спокойно излагал вам свои подлинные политические убеждения?

— Вот именно!

— И какими же, по–вашему, они были!

Адвокат нахмурился.

— Не очень–то хорошо говорить такое о покойнике. Но он был крайним реакционером.

— Фашистом?

— Нет, не совсем. Но что–то в этом роде.

— Да, действительно, он вам доверял, — кивнул Димов. — Потому что все остальные считают его чуть ли не аполитичным.

— Он был очень умным человеком, — заметил адвокат. — И поэтому его крайние убеждения так удивляли. Но все–таки он был именно таким, как я сказал. Более крайне настроенного, более одержимого я в жизни не встречал. Жена моя его просто терпеть не могла.

— Иногда и от таких людей бывает прок! — сказал Димов. — Вы знаете, что получите наследство?

— Да, знаю. Есть какой–то дом, но я его не видел.

— Это самая обыкновенная развалюха. Но у него много денег на сберегательной книжке.

— Да ну! — озадаченно воскликнул адвокат. — Правда?

— Его сберегательная книжка у нас.

— Просто невероятно! — удивился адвокат. — Я всегда считал, что он еле–еле сводит концы с концами. Иногда мы ходили вместе в ресторан, я всегда сам оплачивал счета до последней стотинки.