Дзен в искусстве написания книг - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 7
- Предыдущая
- 7/27
- Следующая
Да, для многих это тяжелый труд, с их хромающей речью. Но я слышал, как фермеры рассказывают о своем самом первом урожае пшеницы на первой ферме после переезда из другого штата, и если это говорил не Роберт Фрост, то его брат, пусть даже и пятиюродный. Я слышал, как машинисты рассказывают об Америке в духе Томаса Вулфа, который исколесил всю страну на своем авторском стиле, как они сами разъезжают по ней на своих локомотивах. Я слышал, как матери рассказывают о долгой ночи после рождения их первенца, когда они боялись, что могут умереть вместе с ребенком. Я слышал, как бабушка рассказывала о своем первом бале в семнадцать лет. И все они, воспламенившись душой, стали поэтами.
Если вы подумали, что я отвлекся от темы, возможно, так оно и есть. Но я хотел рассказать о том, что есть в каждом из нас и всегда было, хотя лишь немногие дают себе труд это заметить. Когда меня спрашивают, где я беру идеи, я смеюсь. Это так странно: мы так заняты тем, что рыщем снаружи в поисках способов и путей, что нам некогда заглянуть внутрь.
А ведь Муза — вернемся к теме — она там и прячется, в фантастической кладовой идей, в нашем собственном естестве. Все самое подлинное, самобытное уже готово и ждет, когда мы его призовем. И все же мы знаем, что это не так-то просто. Мы знаем, насколько хрупок узор, сплетаемый нашими отцами, дедами или друзьями, как легко его может разрушить одно неверное слово, хлопнувшая дверь, проехавшая мимо пожарная машина. Да, смущение, застенчивость, занозы чьих-то критических замечаний подавляют обычного человека настолько, что он все меньше и меньше способен открыться.
Конечно, каждый из нас кормился сначала жизнью, а потом книгами и журналами. Разница в том, что какие-то из событий мы глотаем легко, а какие-то впихиваем в себя насильно.
Если мы собираемся кормить подсознание правильно, как подготовить меню?
Список можно начать вот с чего:
Ежедневно читайте поэзию. Поэзия хороша тем, что разминает мышцы мозга, которые мы задействуем крайне редко. Поэзия развивает чувства и держит их в тонусе. Она помогает нам осознавать собственный нос, глаза, уши, язык и руки. И самое главное, поэзия — концентрированная метафора или сравнение. Эти метафоры, как японские бумажные цветы, могут развертываться в гигантские фигуры. Идеи разбросаны по всем книгам стихов, однако мне редко когда доводилось слышать, чтобы преподаватели писательского мастерства рекомендовали студентам читать поэзию.
Мой рассказ «Берег на закате» — это прямой результат чтения прелестного стихотворения Роберта Хилльера о русалке, найденной у Плимутского камня. Мой рассказ «Будет ласковый дождь» основан на одноименном стихотворении Сары Тисдейл, и его настроение задано темой стихотворения. Из байроновского «И по-прежнему лучами серебрит простор луна» вышла одна из глав моих «Марсианских хроник», в ней рассказывается о погибшей расе марсиан, которым уже никогда не придется бродить по пустым, пересохшим морям под ночным небом. В каждом из этих случаев — и еще в десятках других — меня сражала метафора, закручивала волчком и заставляла написать рассказ.
Какую поэзию? Любую поэзию, от которой у вас мурашки по коже. Только не надо себя насиловать. Не надо чрезмерно усердствовать. С течением лет вы, возможно, догоните, пойдете вровень, а потом и перегоните Томаса Элиота на пути к другим пастбищам. Говорите, вы не понимаете Дилана Томаса? Да, но ваши нервные узлы понимают, потайные уголки вашего разума понимают, все ваши нерожденные дети понимают. Читайте его стихи, как вы читаете взглядом коня, вольно мчащегося по бесконечным зеленым лугам в ветреный день.
Что еще подойдет для нашей диеты?
Книги эссе. И опять же: выбирайте с умом, пройдитесь по прошлым векам. Там есть из чего выбирать — в тех эпохах, когда эссе еще не утратили популярность. Никогда не знаешь, в какой момент тебе вдруг захочется узнать больше о том, как гулять под луной, разводить пчел, вытесывать надгробные камни или катать обруч. Здесь ты в роли дилетанта, но дилетантство в этом случае — самое то. Ты, по сути, бросаешь камни в колодец. И каждый раз, когда слышишь эхо из своего подсознания, ты узнаешь себя чуточку лучше. Маленькое эхо может подать идею. Большое — отозваться готовым рассказом.
Ищите книги, которые помогут вам усовершенствовать восприятие цвета, чувство размера и формы. Почему бы не узнать больше о слухе и обонянии? Вашим персонажам нужно хоть иногда пользоваться ушами и носом, чтобы не пропустить добрую половину запахов и звуков большого города, и все звуки дикой природы, до сих пор сохранившиеся среди деревьев и в городских парках.
Почему я так упорно на этом настаиваю? Потому что если вы собираетесь убедить читателя в том, что он и вправду попал в созданный вами мир, вам нужно воздействовать на все его органы чувств поочередно: цветом, звуком, вкусом, фактурой. Если читатель чувствует солнечное тепло у себя на коже, чувствует, как его рукава развеваются на ветру, значит, полдела готово. Самые невероятные истории можно сделать правдоподобными, если читатель — всеми своими чувствами — ощущает себя в гуще событий. Значит, ему не удастся остаться в стороне. Ему волей-неволей придется участвовать. Логика событий всегда уступает логике чувств. Разумеется, кроме тех случаев, когда вы совершаете что-то совсем уже непростительное, чтобы вырвать читателя из контекста, например, вооружаете пулеметами армию времен Войны за независимость или помещаете в одну сцену динозавров и пещерных людей (а их разделяют миллионы лет). Но даже в этом последнем случае вполне можно придать сцене правдоподобие с помощью хорошо описанной, технически безупречной Машины времени.
Поэзия, эссе. А как же рассказы, романы? Конечно. Читайте авторов, пишущих так, как мечтаете писать вы сами, мыслящих так, как вам самим хочется мыслить. Но читайте и тех авторов, которые мыслят не так, как вы, или пишут не так, как хотелось бы писать вам — для того, чтобы получить стимул посмотреть в том направлении, куда вы и не взглянули бы многие годы. И опять же не позволяйте снобизму других отвратить вас от чтения, например, Киплинга, если его больше никто не читает.
Наша культура и наше время неимоверно перенасыщены как мусором, так и сокровищами. Иногда бывает непросто отличить мусор от сокровища, и люди сдерживают себя, боясь высказать свое мнение. Но поскольку мы с вами стремимся обрести самобытность, собрать истину на многих уровнях и самыми разнообразными способами, испытать себя в столкновениях с жизнью, испытать свою правду против правды других, предлагающих нам комиксы, телешоу, книги, журналы, газеты, пьесы и фильмы, нам не надо бояться, что нас увидят в странной компании. Мне всегда нравился «Крошка Эбнер» Эла Кэппа. Я считаю, что «Мелочь пузатая» может многое объяснить в детской психологии. Целый мир романтических приключений существовал в «Принце Вэлианте», созданном Хэлом Фостером. Мальчишкой я коллекционировал замечательный комикс о жизни простых американцев среднего класса «Дела житейские» Джеймса Роберта Уильямса, влияние которого, возможно, сказалось на моих книгах. В 1935-м я обожал «Новые времена» Чарли Чаплина, в 1961-м запоем читал Олдоса Хаксли. Я — не что-то одно. Во мне много чего из того, что представляла собой Америка в мое время. Мне хватает мозгов, чтобы идти вперед, учиться, расти. И я никогда не хаял те вещи, из которых вырос, и не поворачивался к ним спиной. Я учился у Тома Свифта и учился у Джорджа Оруэлла. Я восторгался «Тарзаном» Эдгара Райса Берроуза (и по-прежнему отношусь с уважением к тому былому восторгу, и ничто меня не заставит от него отвернуться) точно так же, как теперь восторгаюсь «Письмами Баламута» Клайва Стейплза Льюиса. Я знал Бертрана Рассела и знал Тома Микса, и моя Муза возросла на почве хорошего, плохого и никакого. Я тот, кто вспоминает с любовью не только расписанный Микеланджело потолок Сикстинской капеллы, но и голоса актеров старой радиопостановки «Вик и Сейд».
Но что скрепляет все это воедино? Если я кормил свою Музу сокровищами пополам с мусором — как получилось, что я со временем стал выдавать что-то такое, что некоторые считают вполне приемлемыми рассказами?
- Предыдущая
- 7/27
- Следующая
