Дочь палача и король нищих - Пётч Оливер - Страница 23
- Предыдущая
- 23/99
- Следующая
– Ну, если Гесснер отправил, то ладно, – проворчала старуха и зашаркала обратно, оставив при этом дверь открытой.
Симон осторожно заглянул в общий зал. Под низким потолком висело чучело сома и таращило на лекаря злобные глазищи. В углу, несмотря на летний зной, пылала изразцовая печь с приколоченной вдоль стенки скамьей. Стулья и столы в трактире стояли старые и обшарпанные. Кроме Симона с Магдаленой, других посетителей, судя по всему, пока не было. Но вот что молодого лекаря поразило больше всего, так это полка у противоположной стены: то, что на ней хранилось, в заведении, подобном этому, он увидеть никак не ожидал. Книги. И не две или три, а несколько десятков. Все в кожаных переплетах и превосходно сохранившиеся.
Вслед за Магдаленой Симон переступил порог и прошел к полке. И сразу понял, что это место ему по душе.
– От… откуда они у вас? – спросил он старуху.
Хозяйка уже проковыляла за стойку и теперь протирала стаканы грязной тряпкой.
– От мужа покойного. Добрый Йонас был писцом на пристани. Грамоты составлял для рабочих, пока на мне не женился. Книг собрал целую кучу, так ему все мало было… – Она подозрительно глянула на лекаря. – Да ты и сам такой же книжный червь, признайся. Мне вашего брата и одного здесь хватает.
– Не… не понял… – смутился Симон.
Хозяйка досадливо кивнула на скамью перед печкой. Только теперь Симон с Магдаленой заметили, что там кто-то спал и, как нарочно, громко всхрапнул, привлекая к себе внимание. Незнакомец одет был в широкие штаны и залитую красным вином оборчатую рубашку с кружевами, поверх которой поблескивал серебряными пуговицами пурпурный приталенный сюртук. Вытянутые над столешницей ноги обуты были в начищенные сапоги с отворотами, доходившими чуть не до самых подошв.
«Будь я проклят, эта одежда стоит целое состояние, – подумал Симон. – И сапоги те самые, о которых я всю жизнь мечтал».
– Спросите у венецианца, – проворчала хозяйка. – Он ради книг сюда и приходит. Ну, и за вином да девками, конечно.
Симон присмотрелся к человеку на лавке. На голодранца-выпивоху он явно не походил – напротив, вид у него был весьма ухоженный, даже бородка аккуратно подстрижена. Черные, длинные до плеч волосы витыми локонами разметались в стороны, ногти были ухожены, и на щеках проступил нежный румянец. Симон начал уже отворачиваться, но в то же мгновение венецианец открыл глаза: черные и немного грустные, словно успели уже прочесть немало драм.
– Ah, ma che bella signorina! Sono lietissimo! Che piacere![3] – пробормотал он чуть сонливо, выпрямился и разгладил сюртук.
Симон собрался было поклониться, но понял, что обращался венецианец не к нему, а к Магдалене. Он поднялся со скамьи и коснулся губами ее руки. Девушка невольно хихикнула. Она глазам своим не могла поверить, но человек перед ней был еще ниже, чем Симон. И тем не менее каждый дюйм в этом коротышке излучал гордость и благородство.
– Позвольте представиться, – сказал он уже по-немецки и почти без акцента. – Сильвио Контарини из прекрасной Венеции. Я, должно быть, немного задремал.
Он слегка поклонился, и Магдалена заметила с удивлением, что волосы его съехали немного на лоб. Мужчина, по всей видимости, носил парик.
– Распутничали вы и в кости до утра резались, – проворчала хозяйка из-за стойки. – Два галлона моего лучшего муската со своими дружками выдули.
– Perdonate![4] Этого хватит? – венецианец катнул по стойке несколько блестящих гульденов, и хозяйка жадно сгребла их в ладонь. Магдалена раскрыла рот от удивления. Мужчина заплатил за вино примерно столько, сколько они всей семьей тратили за неделю.
– Вы любите книги? – спросил он Магдалену и показал на книжную полку позади себя. – Слышали, может, про Шекспира?
– Мы больше тяготеем к работам по медицине, – вмешался Симон.
Сильвио Контарини в изумлении обернулся, словно только сейчас заметил лекаря.
– Простите?
– Ну, например, Шультет, Парэ, Парацельс. Но, полагаю, это вам мало о чем говорит… – Он взялся за свой мешок и повернулся к хозяйке. – Можно нам теперь комнату посмотреть?
Не дожидаясь Магдалену, Симон поплелся по узкой лестнице наверх. Сильвио удивленно взглянул на собеседницу.
– Ваш друг всегда такой… грубиян? О, Мадонна, эти синяки на лице… Он, видно, не прочь подраться, да?
Магдалена улыбнулась.
– Вообще-то, нет. Он любит книги, как и вы. Просто сегодня ему, видимо, многовато пришлось пережить. Мы сюда издалека приехали, должна вам сказать.
Венецианец улыбнулся в ответ.
– Полагаю, не дальше моего. Ma che ci vuoi fare?[5] Что привело вас в Регенсбург?
– Мой… отец, – нерешительно ответила Магдалена. – Мы приехали из Шонгау. Здесь живет моя тетя, вернее, жила… мы хотели навестить ее, но… – Она махнула рукой. – Слишком все сложно, чтобы в двух словах рассказать.
Сильвио кивнул.
– Тогда, может, в другой раз, за стаканом вина.
Он вдруг полез в карман, вынул маленькую книжечку и протянул ее Магдалене.
– Если вам будет угодно, вот, почитайте пока. Это стихи некоего Уильяма Шекспира, я сам перевел их на немецкий. Просто скажите, как они вам понравились.
Магдалена в изумлении приняла переплетенный в кожу томик.
– Но с чего вы взяли, что мы снова увидимся?
Сильвио снова улыбнулся.
– Увидимся, не сомневаюсь. Я здесь часто бываю. Arrivederci[6].
Он изысканно поклонился и прошествовал к выходу.
Некоторое время Магдалена озадаченно смотрела ему вслед, затем поднялась по узкой лестнице и прошла в комнату. Симон уже улегся на одну из кишащих блохами кровать и уставился в потолок. Магдалена усмехнулась.
– Неужто приревновал меня?
Симон фыркнул.
– Приревновал? К этому гному?
– Точно. Вы с ним одного роста.
– Да он совсем карлик, – проворчал Симон. – И если ты не заметила, он накрасился, как женщина. И парик напялил!
Магдалена пожала плечами.
– Ну и что? Я слышала, при французском дворе сейчас многие мужчины так делают. Смотрится не так уж и плохо.
Симон приподнялся и взглянул на Магдалену так, словно разговаривал с маленьким и упрямым ребенком.
– Магдалена, поверь мне, я знаю подобных типов. Это все показное! Нарядные одежды, изысканные речи, но внутри пусто!
Девушка со вздохом улеглась рядом с Симоном и прижалась к нему.
– Странно, – прошептала она. – Кого-то мне это напоминает.
Поздно вечером стражник Йоханнес Бюхнер шагал по переулку и с наслаждением вдыхал мягкий прохладный воздух. Время от времени он подбрасывал в ладони кожаный мешочек с гульденами, и монеты звенели, словно бубенчики. Начальник караула приберег эти деньги до сегодняшнего воскресенья и направлялся теперь в трактир «Черный слон», где они с коллегами договорились поиграть в кости. Большие ставки, большие выигрыши – все как любил Бюхнер.
Несмотря на сгущавшиеся сумерки, быть ограбленным он не боялся. Он, как-никак, был начальником стражи при воротах Святого Якоба, и его знал здесь каждый ублюдок. Нищие, воры и шлюхи уже усвоили, что с Бюхнером шутки плохи. Для большинства стражников служба у ворот была лишь досадливой обязанностью, которую им как жителям города время от времени приходилось исполнять. Бюхнер, в отличие от них, был обученным солдатом на городском жалованье. К тому же тот, кто осмеливался напасть на стражника, рисковал закончить свои дни на виселице и с выпущенными кишками. Но прежде беднягу взяли бы в оборот коллеги Бюхнера. А уж после них единственным для несчастного ублюдка желанием было бы помереть поскорее.
Дорога вела от ратушной площади в сторону реки, к Винному рынку. Бюхнер не без удовольствия перебирал в уме события напряженной недели. Ловушку этому баварцу устроили выше всяких похвал! Когда человек возле ворот завел с ним разговор, Бюхнер сразу смекнул, что дело сулит немалую прибыль. Хотя поначалу он и удивился, с чего бы столь влиятельному человеку возиться с каким-то палачом. Но потом и это перестало его волновать. Денег заплатили немало, а человек тот ясно дал понять, что лишних вопросов не потерпит.
3
Ах, прекрасная синьора! Какое счастье видеть вас! (итал.)
4
Прошу прощения! (итал.)
5
Но в том ли суть? (итал.)
6
Всего доброго (итал.).
- Предыдущая
- 23/99
- Следующая