Щегол - Тартт Донна - Страница 157

• Предыдущая
• 157/204
• Следующая

Вечером мы с ней должны были увидеться: я должен был поехать с ней на вечеринку по случаю дня рождения какого-то ее друга, потом мы собирались заскочить на вечеринку к другому ее другу. Китси так и не позвонила, правда, прислала пробную эсэмэску: “Тео, что случилось? Я на работе. Позвони”. Я так и пялился непонимающе в это сообщение, не зная, стоит ли отвечать, не стоит ли, когда в магазин влетел Борис.

– Есть новости!

– Да? – спросил я, наконец собравшись с мыслями.

Он утер лоб.

– Мы тут можем поговорить? – спросил он, оглядываясь.

– Эммм, – я помотал головой, чтобы думалось яснее, – конечно.

– Я сегодня сонный, – сказал он, потирая глаза. Волосы у него торчали во все стороны. – Кофе бы. Нет, нет времени, – вяло махнул он рукой. – И присесть даже не могу. Я всего на минутку. Но – хорошие новости – по твоей картине есть неплохая наводка.

– Это как? – спросил я, резко выныривая из тумана с Китси.

– Ну, скоро увидим, – уклончиво ответил он.

– Где? – я пытался сосредоточиться. – С ней все нормально? Где они ее хранят?

– На эти вопросы я не могу ответить.

– Ее… – До чего же трудно было взять себя в руки, я сделал глубокий вдох, прочертил пальцем линию по столешнице, чтобы успокоиться, поднял голову…

– Да?

– Ее надо хранить при определенной температуре и определенной влажности… ты ведь знаешь, да? – Это чей-то еще голос, не мой. – Нельзя ее засунуть в сырой гараж или просто куда угодно.

Борис растянул губы в знакомой с детства ухмылке.

– Уж поверь мне, Хорст об этой картине заботился как о собственном ребенке. Но, – он закрыл глаза, – за этих парней я не ручаюсь. С грустью вынужден сообщить, что они далеко не гении. Будем надеяться, что у них хватит мозгов не засунуть ее куда-нибудь за печь для пиццы или типа того. Шучу, – важно добавил он, когда я в ужасе вытаращился на него. – Хотя, насколько я знаю, ее держат в ресторане или рядом с рестораном. В одном и том же здании, короче. Потом поговорим, – вскинул он руку.

– Она здесь? – спросил я, снова помолчав, не веря своим ушам. – В Нью-Йорке?

– Потом. Все потом. Я про другое, – сказал он не терпящим возражений тоном, оглядел комнату, поднял глаза к потолку. – Слушай, слушай. Я вот тебе что передать приехал. Хорст – он не знал, что твоя фамилия Декер, узнал только сегодня – спросил меня по телефону. Знаешь такого мужика – Люциуса Рива?

Я сел.

– А что?

– Хорст просил передать – держись от него подальше. Хорст знает, что ты торгуешь антиквариатом, но он не увязал все точки с этой другой историей, пока не узнал, как тебя зовут.

– С какой другой историей?

– Хорст не особо распространялся. Я не знаю, что у тебя там за дела с этим Люциусом, но Хорст говорит, и близко к нему не подходи, и я подумал, очень важно, чтоб ты поскорее про это узнал. Он по какому-то другому делу Хорста здорово натянул, так что Хорст натравил на него Мартина.

– Мартина?

Борис помахал рукой:

– Ты с Мартином не встречался. Уж поверь, если бы встречался, ты б запомнил. Короче, в твоем деле с этим Люциусом лучше не водиться.

– Знаю.

– А что у тебя с ним? Можно узнать?

– Я… – Я снова потряс головой, потому что просто невозможно сейчас было во все это углубляться. – Тут все сложно.

– Короче, уж не знаю, что он против тебя имеет. Понадобится моя помощь, будет тебе помощь, клянусь – и Хорст, кстати, тоже, потому что ты ему понравился. Здорово, что он вчера был такой активный и разговорчивый! Он мало кого знает, с кем может быть собой и делиться интересами. Жалко его. Он очень умный, Хорст. Много дать может. Но, – он взглянул на часы, – прости, не хочу показаться невежливым, но я спешу – а насчет картины у меня хорошие предчувствия! Думаю, сможем ее вернуть! А потому, – он отважно стукнул себя кулаком в грудь, – смелей! Скоро увидимся.

– Борис!

– А?

– Что бы ты сделал, если бы тебе изменила девушка?

Борис уже шел к двери, но тут притормозил, развернулся:

– Что-что?

– Если бы ты думал, что она тебе изменяет?

Борис нахмурился:

– Не уверен? Нет доказательств?

– Нет, – ответил я, не успев сообразить, что это не совсем так.

– Тогда спроси ее напрямик, – решительно сказал Борис. – В какой-нибудь дружеской, расслабленной обстановке, чтоб ее врасплох застать. В постели, может. Если поймаешь нужный момент, даже если она соврет – все равно узнаешь. У нее нервы сдадут.

– Только не у этой женщины.

Борис расхохотался.

– Ну, значит, хорошую ты себе женщину нашел! Редкую! Она красивая?

– Да.

– Богатая?

– Да.

– Умная?

– Многие с этим согласятся, да.

– Бессердечная?

– Немножко.

Борис засмеялся:

– И ты ее любишь, да. Но не очень сильно.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что ты не рвешь, не мечешь, не горюешь! Не бежишь с воплями душить ее голыми руками! А это значит, что души у вас с ней особо не сплелись. И это хорошо. Скажу по опыту. От тех, кого слишком любишь, держись подальше. Они-то тебя и прикончат. А тебе надо жить – и жить счастливо, с женщиной, которая живет своей жизнью и не мешает тебе жить своей.

Он два раза хлопнул меня по спине и ушел, а я снова уставился в серебристый экранчик, и меня еще острее захлестнуло отчаянием от того, до чего изгажена моя жизнь.

Китси, когда вечером открыла мне дверь, владела собой хуже обычного: болтала о нескольких вещах сразу, хотела купить новое платье, примерила, не могла решить, попросила отложить, в Мэне шторм – столько деревьев повалило старых на острове, дядя Гарри звонил, так жалко!

– Милый, – прелестно порхает она по комнате, встает на цыпочки, тянется за бокалами, – достанешь? Пожалуйста.

Соседок, Эм и Френси, и след простыл, как будто они со своими парнями благоразумно смылись перед моим приходом.

– А, ладно, уже достала. Слушай, есть идея. Пойдем, поедим карри перед тем, как ехать к Синтии? Умираю, хочу карри. А вот тот закуток на Лексе, куда ты меня водил – который ты любишь? Как он называется? Махал что-то там?

– Ты про клоповник? – с каменным лицом спросил я. Я не стал даже пальто снимать.

– Извини, что?

– Там, где роганджош был жирный. И старики, от которых у тебя депрессия. Распродажники из “Блумингдейла”.

“Рестроан (sic!) Джал Махал” был захудалой индийской забегаловкой на втором этаже жилого дома на Лексингтон, где ничего не поменялось с тех пор, как я был совсем маленьким: пападамы, цены, порозовевший от потеков воды ковер возле окон, даже официанты были прежними, эти прекрасные, округлые, добрые лица я помнил с детства, когда мы с мамой заходили туда после кино, съесть по самосе и манговому мороженому.

– Да, давай сходим. “Самый унылый ресторан на Манхэттене”. Отличная идея.

Она повернулась ко мне, нахмурилась.

– Как хочешь. “Балучи” поближе. Или – пойдем, куда захочешь.

– Правда? – Я стоял, прислонившись к косяку, засунув руки в карманы. Я столько лет прожил с первоклассным лжецом, что выучился беспощадности. – Чего я хочу? Ого, как щедро.

– Ну извини. Я думала, классно будет поесть карри. Забудь.

– Все нормально. Притворяться больше не обязательно.

Она взглянула на меня, бессмысленно улыбаясь.

– Прости, что?

– Ой, ну хватит. Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

Она промолчала. Хорошенький лобик прорезало стежком.

– Вот что значит – выключать телефон, когда ты с ним. Уж, наверное, она пыталась до тебя дозвониться.

– Прости, не понимаю, о чем…

– Китси, я вас видел.

– Ой, ну ладно тебе, – заморгав, ответила она после крохотной паузы. – Ты что, серьезно? Ты же не про Тома, правда? Слушай, Тео, – заговорила она, когда воцарилась мертвенная тишина, – Том – мой старый друг, еще с самого детства, мы с ним очень близки…

– Да, это я уже понял.

– …и Эм с ним дружит, и, и, то есть, – она яростно хлопала ресницами, с видом оскорбленной добродетели, – я понимаю, как это могло выглядеть со стороны, я знаю, что ты не любишь Тома и у тебя на то есть веские причины. Я знаю про эти ваши дела после смерти твоей матери, да, он очень плохо тогда себя повел, но он был еще ребенок, он очень переживает из-за того, как тогда себя вел…

• Предыдущая
• 157/204
• Следующая