Щегол - Тартт Донна - Страница 172

• Предыдущая
• 172/204
• Следующая

Я видел столько всего – слишком много всего, слишком много впечатлений, а я устал и замерз. Наконец, расспросив дорогу у прохожих (у румяных домохозяек с охапками цветов в руках, у пропахших табаком хиппарей в очках в проволочной оправе), я отыскал дорогу к отелю, попетляв по мосткам через каналы и узким улочкам под сказочным светом фонарей; в отеле у портье я сразу же поменял немного долларов, принял душ – в ванной сплошь скругленное стекло да сочные завитушки, помесь ар-нуво с каким-то холодным, космическим, научно-фантастическим будущим – и заснул, рухнув лицом в подушку, проснувшись несколько часов спустя от того, что мой телефон вертится на прикроватном столике, и от этого привычного стрекота мне на миг почудилось, что я дома.

– Поттер?

Я сел, потянулся за очками.

– Ааа… – Я упал спать, не задернув шторы, и в темноте по потолку, подрагивая, бежала вода из каналов.

– Что с тобой? Накурился? Только не говори, что в кофе-шоп ходил.

– Нет, я… – Я сонно огляделся: окошки и балки, шкафы и скат потолка, а за окном – я стоял, чесал голову – мостики через каналы светятся ленточками, отражаются арками от темной воды.

– Так, я поднимаюсь. Ты бабу к себе не привел, нет?

Чтобы добраться до моего номера, нужно было пройти от стойки портье, потом проехаться на двух лифтах, однако в дверь постучали практически сразу. Юрий незаметно прошмыгнул к окну и повернулся к нам спиной, Борис оглядел меня.

– Одевайся, – сказал он. Я стоял перед ним – босой, в гостиничном халате, волосы всклокочены, потому что я завалился спать, едва выйдя из ванной. – Приведи себя в порядок. Давай, иди побрейся, причешись.

Когда я вышел из ванной (я там костюм повесил, чтоб он отвиселся), Борис критически поджал губы:

– А получше у тебя ничего нет?

– Это костюм от “Тернбулла и Ассера”.

– Да, но выглядит он так, как будто ты в нем спал.

– Ну, я в нем долго проходил. У меня есть рубашка поприличнее.

– Так надень, – он положил чемодан на край кровати, открыл его, – и деньги достань и сюда неси.

Я вышел к ним, застегивая запонки, и застыл как вкопанный, увидев, что Борис склонился над кроватью и возится с пистолетом: с невозмутимой сноровистостью – у Хоби в мастерской вид такой же – он поставил его на предохранитель, оттянул затвор со звучным, взаправдашним щелчком.

– Борис, – сказал я, – какого хера?

– Успокойся, – ответил он, искоса глянув на меня. Охлопал себя по карманам, вытащил обойму, вставил ее: чпок. – Ты все не так понял. Совсем не так. Это для виду только!

Я взглянул на широкую спину Юрия: он и не шелохнулся, стоял с той же профессиональной глухотой, какая нападала на меня, когда в магазине парочки начинали препираться, мол, стоит ли что-то покупать или не стоит.

– Просто… – Он ловко пощелкал пистолетом, проверяя что-то, потом поднес его к глазам – какой-то сюрреалистичный жест из самых глубин сознания, где двадцать четыре часа в сутки крутится черно-белое кино. – Мы встречаемся на их территории, и их будет трое. Ну, так-то двое. Двое, за кем глаз нужен. И я тебе вот что скажу: я очень волновался, что и Саша туда заявится. Тогда бы я не смог с тобой пойти. Но все получилось как надо, и вот он я!

– Борис… – Только теперь до меня дошло – одним махом, будто приступом тошноты накрыло, в какое же говно я со всей дури вляпался…

– Не волнуйся! Я за тебя уже обо всем поволновался. Потому что, – он похлопал меня по плечу, – Саша здорово нервничает. Не хочет показываться в Амстердаме, боится, что Хорст про все узнает. И не зря боится. А для нас – это очень, очень хорошо.

– Так. – Он щелкнул затвором: серебристый хром, черная ртуть – от гладкой плотности оружия пространство вокруг зачернело разводами, будто капля машинного масла упала в стакан с водой.

– Только не говори, что ты его возьмешь, – сказал я, недоверчиво помолчав.

– Возьму, да. Ну, в кобуре – из кобуры доставать не буду. Так, стоп, стоп, – он выставил вперед ладонь, – не начинай, – хоть я и не говорил ничего, только стоял перед ним, онемев от ужаса, – сколько мне еще повторять? Это только для виду.

– Ты что, серьезно?

– Одевайся, – деловито велел он, будто и не слышал ничего. – Это все понарошку. Они просто не станут ничего придумывать, если увидят оружие, понял? – прибавил он, потому что я все продолжал стоять с раскрытым ртом. – Для нашей же безопасности! Потому что, потому что, – перебил он меня, – ты человек богатый, а мы твои телохранители, вот оно как. Они чего-то такого и ждут. Все люди цивилизованные. А если мы чуть-чуть распахнем пальто, – под пальто у него на поясе пряталась кобура, – они будут вести себя прилично и ничего не выкинут. Куда опаснее вваливаться как… – он захлопал глазами, как девочка-припевочка.

– Борис, – я помертвел, перед глазами все завертелось, – я не могу.

– Чего – не можешь? – Он вздернул подбородок, взглянул на меня. – Не можешь выйти из машины и постоять со мной пять минут, пока я тебе же добуду твою гребаную картину? Чего?

– Нет, правда. – Пистолет лежал на покрывале, взгляд так и тянулся к нему, казалось, что из-за него и разрастается, отвердевает вся звенящая в воздухе дурная энергия. – Я не могу. Честно. Давай все отменим.

– Отменим? – Борис скривился. – Вот не надо этого! Я, значит, из-за тебя сюда впустую притащился, а теперь еще и влип. А ты, – он взмахнул рукой, – ты в последнюю минуту начинаешь мне условия выдвигать и говорить, мол, опасно-опасно, и еще учить меня как жить? Ты что, мне не доверяешь?

– Да, но…

– Ну и все. Уж доверься мне, пожалуйста. Ты – покупатель, – нетерпеливо прибавил он, когда я ничего ему не ответил. – История такая. Все уже обговорено.

– Надо было сначала все обсудить.

– Ой, да хватит уже, – раздраженно отозвался он, схватил пистолет и затолкал его в кобуру. – Пожалуйста, не спорь со мной, а то опоздаем. Ты бы и не увидел ничего, если б еще минутки на две задержался в ванной. И не знал бы, что у меня оружие при себе! Потому что… Так, послушай меня, Поттер. Послушай, ладно? Вот как все будет. Мы заходим, ждем пять минут, ждем, ждем, ждем, говорим только мы – только говорим и все, тебе отдают картину, все довольны-счастливы, мы уходим, идем кушаем. Ясно?

Юрий отошел от окна, оглядел меня с ног до головы. Встревоженно нахмурившись, сказал Борису что-то по-украински. Непонятный разговор. Потом Борис потянулся к запястью, начал расстегивать часы.

Юрий яростно замотал головой, сказал еще что-то.

– Да, – сказал Борис. – Ты прав, – затем кивнул мне. – Бери его.

Платиновые “президентские” ролексы. Усыпанный бриллиантами циферблат. Я раздумывал, как бы повежливее отказаться, а Юрий тем временем стянул с мизинца чудовищный перстень с островерхим алмазом и, сияя, как ребенок, который дарит подарок-самоделку – протягивал мне это все на раскрытых ладонях.

– Да-да, – сказал Борис, потому что я так и стоял, не зная, что делать. – Он прав. Выглядишь ты не очень богато. Туфли бы тебе другие, конечно, – добавил он, придирчиво оглядев мои черные ботинки на застежках, – но сойдут и эти. Так, деньги кладем в эту сумку – кожаный саквояж был набит пачками банкнот – и уходим. – Быстрые движения, ловкие руки, словно горничная постель стелет. – Самые крупные купюры сверху. Славные сотенки. Красота.

На улице – роскошь и предпраздничная лихорадка. Танцуют, дрожат отражения на темной воде: нависли над улицей узорчатые своды, висят на баржах гирлянды огней.

– Все будет очень легко и просто, – говорил Борис, щелкавший кнопками радио: “Би Джиз”, новости на голландском, новости на французском, – хотел найти какую-то песню. – Я очень рассчитываю на то, что им срочно нужны деньги. Чем скорее они избавятся от картины, тем меньше у них шансов пересечься с Хорстом. Они не будут долго разглядывать вексель или депозитный сертификат. Только сумму и увидят – шестьсот тысяч.

Я с набитой деньгами сумкой сидел один на заднем сиденье. (“Потому что вам, сэр, надо приучиться вести себя как важному пассажиру”, – сказал мне Юрий, обойдя машину и открыв передо мной дверь.)

• Предыдущая
• 172/204
• Следующая