Возвращение - Денисов Вадим Владимирович - Страница 64
- Предыдущая
- 64/77
- Следующая
Наши честно пытались налаживать контакты. Поначалу дело довольно быстро сдвинулось с мертвой точки, в Замке обрадовались, пошла торговля, обмен информацией, пусть и скудной. И вдруг что-то застопорилось, украинцы упорно отказывались идти на полноценное сотрудничество.
Не в новых ли потеряшках дело? Что они принесли с собой, что случилось на Украине перед катастрофой?
Скептически настроенный Серега Демченко откровенно списал тему в утиль.
— Знаете, мужики, Главный какое-то время еще верил, что контакт наладится, потом забил, заявив, что для шахматной доски это не фигуры, традиционные иждивенцы ему не нужны, — рассказывал он. — А я давно ни на что не надеялся… Многое изменилось. Оба кластера боятся попасть под протекторат? Может быть. Донецк навстречу не идет — неужели там отвыкли жить русской проблемой? Либо деградировали. Бирюки уже почти не торгуют со Львовом…
Профессор Гольдбрейх еще в самом начале донецко-львовской истории предположил: «Я ничуть не удивлюсь, если мы в ближайшей перспективе наладим хорошие отношения с львовянами, при нулевых успехах с донецкими: этот украинский монокластер расположен слишком близко к Мадриду. Очевидно, они уже попали под влияние соседей. Все старые счета списаны, прожив здесь некоторое время, люди начинают это понимать».
Интересный взгляд. Тогда мне показалось, что Гольдбрейх слишком пессимистичен. А вот теперь не кажется, на деле все обстоит гораздо хуже, чем представлялось. Новой кормушкой стали ресурсы Мадрида.
И вот — новая информация от охранников КПП Альянса! Соседи с севера налаживают контакты именно с Донецком. Как это понимать? По-хорошему, надо бы попасть в сонный Мадрид и там пытаться разобраться.
Сопровождаемый откровенно недружелюбными взглядами бандеровцев, я прошел через западный КПП Канони.
Что, Кастет, куда сначала пойдешь?
— Да черт его знает, куда глаза глядят, — ответил я сам себе вслух.
— Вы что-то сказали, мистер? — тут же поинтересовался на плохом английском чернявый паренек-помогайка, невесть как оказавшийся рядом.
— Подскажи-ка, друг, а где тут оружейная лавка?
— Это сразу за кабаком «Второе дыхание», почти в самом центре Канони. Его держит старый ворчун Зуйко, пивных дел мастер.
Зуйко… Что за народ? Накопилось тут потеряшек, кого только нет.
— Спасибо.
Поворачиваясь обратно к дороге, я чуть не въехал локтем в живот какого-то толстого пейзанина, тащившего на спине матерчатый тюк. Повозка с ослом осталась на стоянке: за въезд на территорию платить куркуль не собирался. Домочадцы с сумами в руках семенили в кильватере, в душе ругая прижимистого папашу.
Трахома, действительно уйма народу, почти толпа!
Хорошее рыночное настроение. В былые времена, возвращаясь с пострелушек и прочих мужских игр, вся наша честная компания, если выглядела относительно чистенько, с железнодорожного вокзала сразу шла в «Республику» — расслабленно посидеть на мягком, попить кофе посреди стерильной цивилизации стекла и бетона. Если же ни чистой одежды, ни сил уже не было, мы валили на Канавинский рынок, самый большой в Нижнем Новгороде. Он там совсем рядом. В складчину набирали вкуснятины и ехали к кому-нибудь на хазу. Чаще всего к Сереге на Покровку или к Монголу на ближнюю дачу — там и шашлычок, и гамаки под соснами… С устатку лучше к Демченко, у него квартира огромная, в старинном двухэтажном доме. Была.
Да и поближе: прыгнули на трамвай, мост через Оку — и мы у цели.
И так почти каждые выходные.
Тесная компания, попавшая в новый мир…
Замечу отдельно: удачно попали.
Серьезный синтез-анклав, можно сказать, образцовый, есть на что посмотреть.
Канони из крошечного хутора быстро превратился в город, говорят, и года не прошло с тех пор, когда здесь осели две греческие семьи с Корфу. Территория в несколько гектаров, на которой раскинулось (именно так!) мастеровое поселение, не так давно была обнесена остроконечным бревенчатым тыном. Судя по высоте и прочности стены, ограждение построено не для военно-оборонительных целей, а для защиты от зверья, прежде всего от мелкого и среднего хищника. Грамотно сделано, здешние мамаши могут спокойно отпускать детей на прогулку, не боясь, что на малышей нападет заблудший шакал. Сторожевых вышек на углах нет: слишком много углов. Контур ограждения ломаный, где-то забирает холмик, где-то примыкает к озеру и вытекающей из него речке-ручью.
Между прочим, это Сена! Французская река берет начало именно отсюда, возле бывшего греческого хутора. Услышав от охранника родное название, мы с Гобом одновременно повернули головы в указанном направлении: а что если на лодочку и вниз?
Внутри планировка редкая, звездой. Три широкие улицы расходятся от центра, где стоит двухэтажный кирпичный дом с высокой крышей и узкой башенкой сбоку — уникальный случай для самодеятельных синтез-анклавов. Стены не штукатурены, не крашены, тут чистый кирпич — признак состоятельности, грех такое замазывать. И жителям приятно рядом прогуляться… Хорошую локалку они где-то подрезали.
Несложно догадаться, что самое центровое здание заняла местная власть, может, там же находится и городская ратуша. Что еще, воскресная школа? Церковь? Нет, она подальше, маленькая, может, даже не церковь, а часовня, беленная известью. Похоже, православная. Рядом с кирпичным зданием стоит деревянная наблюдательная башня — толстые бревна обожжены и явно чем-то пропитаны, наверху работают сразу два охранника с карабинами: обстановка суетная, народу много, одному за всем не уследить.
Закрытых высокими воротами проездов два: к магистрали и к озеру. Надо будет праздным зевакой невзначай забраться на один из внутренних холмиков и посмотреть — что там, на берегу, сколько лодок? А по речке они ходят, пусть даже на пирогах?
Вокруг чистота и порядок.
То, что может стоять параллельно или перпендикулярно, так и расставлено. «Все вокруг культурно — что ни шаг, то урна…»
До сих пор в анклавах идут споры о природной склонности этносов к чистоте. Кто-то пытается понять логику поведения людей, кто-то видит некое противоречие между старыми мифами и реальностью. Я такими вопросами не мучаюсь, хорошо бы и всем понять, что еще Петр Первый показал: нет ни у одного народа какой-то врожденно генетической «культурки всего подряд». Есть палочная дисциплина, давняя и намертво вбитая привычка к орднунгу.
Сказано правящей прослойкой: «Не мусори, теперь это традиция — с наказанием за нарушение!» — люди не мусорят. Сказано: «Будь вежливым и возлюби ближнего в рамках периметра!» — возлюбят, ибо и это уже традиция… После палочного воспитания традиций становится проще: прикажут старосты шлепнуть курящего посетителя ярмарки — шлепнут без рефлексий. Будет велено пойти походом — европейцы пойдут, да и хаживали, не раз. Ибо — орднунг, на нем все держится. Люди, которые ищут во внешнем благообразии исключительно мораль да нравственность, скрытые смыслы, коих тупо нет, глубоко ошибаются. Просто регламент. И он нужен, в том числе и нам.
Шериф Уксусников вместе с помощниками год бился в уличных войнах, приучая наших к порядку, — гонял, штрафовал. Даже семечки запрещал лузгать, если не на скамейке сидишь! Ковтонюк с Сотниковым в течение не меньшего срока приучали домовладельцев и предпринимателей содержать в образце прилегающую территорию, а не только личную внутрянку. И порядок появился! Ну, не такой, конечно, как в Берлине… В норме, без излишней заорганизованности. Наш.
А вот у египтян и шанхайцев не появился — нет у них такой цели, не видят власти в процессе большой необходимости. Стоит ли винить народы? Вряд ли. У них есть нечто другое — потрясающее трудолюбие без претензий на особые условия быта. Пока что это их серьезное конкурентное преимущество, поэтому именно там и расположены самые крупные мануфактуры.
Ярмарка необычная, единого места дислокации у торгашей нет.
В конце каждой улочки, почти у периметра, стоят параллельные ряды столов, работают сразу три площадки: ближе к дороге — продукты питания, у озера — шмотки и «товары для дома», хозбыт. Барахолка типа «блошка» меньше прочих будет, но, скорее всего, это — самое интересное, что есть на ярмарке для любопытного исследователя, еще не обремененного семейными проблемами и оседлостью. Или для разведчика.
- Предыдущая
- 64/77
- Следующая
