Арена мрака - Пьюзо Марио - Страница 62
- Предыдущая
- 62/63
- Следующая
«Это заходит слишком далеко, Уолтер, это заходит слишком далеко!» Все встали, а мать ломала руки, и он увидел самого себя, его губы шептали: «До свидания, до свидания» – и все погрузилось во мрак. Но тут вошел Вольф со свечой – они с Вольфом были в погребе. Вольф поднял свечу высоко над головой и сказал: «Ее здесь нет, Уолтер, ее здесь нет», – и он почувствовал, как мягкий пол, засыпанный битым кирпичом, уходит из-под ног, уносит его куда-то вниз от пламени свечи, и он закричал…
Он проснулся и понял, что кричал только во сне. Комната была полностью погружена во мрак, ночь закрасила окна черным. Здание общежития сотрясалось от раскатов смеха. Стены вибрировали от громких мужских голосов, грохота музыки, топота ног на лестнице. В соседней комнате занимались любовью – все было слышно. Девушка сказала: «А теперь пошли повеселимся. Я хочу танцевать». Мужчина недовольно пробурчал что-то в ответ. И снова голос девушки: «Ну, пожалуйста, пожалуйста, я хочу танцевать». Кровать скрипнула – они встали, потом девушка засмеялась в коридоре, и его снова окутали тишина и мрак.
Эдди Кэссин не мог отказать себе в удовольствии зайти сначала на вечеринку, а уж потом отправиться к Йергену. Он был слегка навеселе, когда приметил двух совсем молоденьких девиц.
Было им на вид не больше шестнадцати. В совершенно одинаковых платьях, голубых шляпках, коротеньких голубых жакетах и снежно-белых блузках – ну просто загляденье! Кожа и волосы приятно контрастировали с их одеждой: мелочно-белые с розовым щечки и локоны, словно золотые монетки, разбросаны по лобикам. Они танцевали, но пить отказывались и, когда танец заканчивался, бежали навстречу, словно находили друг в друге источник энергии.
Эдди долго смотрел на них и обмозговывал свою атаку. Потом подошел к самой симпатичной и пригласил ее на танец. Кто-то из офицеров запротестовал:
– Эй, Эдди, это я их сюда привел!
– Не боись, я понял, – миролюбиво отпарировал Эдди.
– А это твоя сестричка? – спросил он у девушки во время танца.
Девушка кивнула. У нее было остренькое маленькое личико с хорошо ему известным выражением испуганной заносчивости.
– Она всегда ходит за тобой по пятам? – спросил Эдди, и его вопрос прозвучал как комплимент, как вежливое предложение избавиться от сестры.
– О, моя сестра такая робкая! – с глуповато-наивной улыбкой сказала девушка, и Эдди отметил про себя, что она просто прелесть.
Пластинка закончилась, и он спросил:
– Не хотите ли с сестрой перекусить у меня в комнате?
Она тотчас перепугалась и затрясла головой.
Эдди одарил ее нежной понимающей улыбкой и воззрился на нее, как строгий папа.
– О, я понимаю, о чем ты подумала. – Он отвел ее к фрау Майер, которая пила в обществе двух офицеров.
– Майер, – сказал он, – эта малютка меня боится. Она отвергла мое приглашение отужинать у меня. Но, если ты согласишься их сопровождать, я уверен, она скажет мне «да».
Фрау Майер обвила рукой девушку за талию.
– О, не бойся его. Это единственный приличный мужчина во всем доме. Я пойду с тобой. У него такие деликатесы! Вы уж, наверное, девочки, забыли вкус таких вещей.
Девушка зарделась и отправилась за сестрой.
Эдди подошел к офицеру, который привел сюда этих девушек.
– Все в порядке. Иди с Майер ко мне в комнату. Передай им, что я приду чуть позже. – Эдди двинулся к двери. – Оставь и мне что-нибудь! – крикнул он, смеясь. – Я буду через час.
Моска смотрел из окна на город. Далеко позади равнины руин, в самом центре города он увидел длинную вереницу зеленых и желтых огоньков – она была похожа на стрелу, летящую прямо в освещенные окна дома на Метцерштрассе. Это маршировали дети с фонариками. Но взрывы смеха, грохот музыки, топот танцующих, игривый визг пьяных женщин – все заглушало далекую детскую песенку, которую он тщетно пытался услышать.
Он оставил окно открытым, взял бритвенные принадлежности, полотенце и пошел в ванную.
Он не закрыл дверь в ванную, чтобы слышать шаги в коридоре.
Он тщательно вымылся, ополоснув горящее лицо холодной водой. Потом побрился и стал изучать в зеркале свое худое лицо, длинный тонкий нос, глубоко запавшие черные глаза, смуглую бронзовую кожу, посеревшую от усталости и всю усеянную красными болезненными пятнами.
Он отер остатки мыльной пены со щек и не мог оторвать взгляда от зеркала. Он удивился странности этого лица, точно никогда до сих пор его хорошенько не рассматривал. Он поворачивал голову, глядя на себя в профиль, смотрел на впадины под глазами и тени над верхней губой. Из зеркала на него взирал лик зла. Он видел черные искры в темных глазах, грубый, жесткий подбородок. Он отступил на шаг, захотел ладонью прикрыть это лицо в зеркале, но в последнюю секунду уронил руку и улыбнулся.
В комнате было холодно. В воздухе стояло странное гудение. Он подошел к окну и закрыл его. Гудение затихло. Зеленые и желтые огоньки, движущиеся по руинам, приближались. Он посмотрел на часы. Почти восемь. Он внезапно почувствовал слабость, озноб и тошноту и сел на кровать. Боль, подавленная аспирином, пробудилась и запульсировала с прежней силой, и в полном отчаянии, словно утратив последнюю надежду на спасение, он подумал, что Йерген не придет.
Ему стало очень холодно, он пошел к шкафу и достал свою старую куртку защитного цвета. Из пустой коробки из-под сигарет он вытащил венгерский пистолет и сунул его в карман. Он сложил все оставшиеся сигареты в чемоданчик, сверху бросил бритвенные принадлежности и початую бутылку джина. Потом сел на кровать и стал ждать.
Припарковав джип у церкви, Эдди Кэссин подошел к боковому входу, поднялся по ступенькам к двери и постучал, но никто не ответил. Он подождал и постучал снова. Из-за двери послышался неожиданно громкий голос Йергена:
– Кто здесь?
– Это мистер Кэссин, – сказал Эдди.
Голос Йергена спросил:
– Что вы хотите?
– Фрау Майер просила меня кое-что вам передать, – ответил Эдди Кэссин.
Лязгнул засов, и дверь отворилась. Йерген отошел, пропуская Эдди внутрь.
Комната была погружена во мрак, только в углу тускло горела настольная лампа, под которой на диване сидела дочка Йергена с книжкой сказок.
Девочка прислонилась к горке больших подушек.
– Да, я слушаю… – сказал Йерген. Он выглядел постаревшим: его худощавая фигура совсем ссохлась, но лицо было по-прежнему самоуверенно-надменным.
Эдди протянул руку. Йерген пожал ее, и Эдди сказал с улыбкой:
– Перестань! Мы знакомы сто лет, сколько раз мы пили вместе. Что это ты со мной так официально?
Йерген нехотя выдавил улыбку:
– Ах, мистер Кэссин, когда я работал в общежитии на Метцерштрассе, я был совсем другой человек. Теперь же…
– Ты же знаешь меня, – прервал его Эдди. – Я тебя за нос водить не стану. Я пришел ради твоей же пользы. Мой друг Моска хочет получить обратно сигареты и деньги. То, что он заплатил за негодные лекарства.
Йерген внимательно смотрел на него. После паузы он сказал:
– Конечно, я верну. Но скажите ему, что не сейчас. Я не могу.
– Он хочет видеть тебя сегодня.
– Нет-нет, – сказал Йерген. – Я не пойду.
Эдди взглянул на дочку Йергена. Она смотрела на него неподвижным бессмысленным взглядом.
Ему стало не по себе.
– Йерген, – сказал Эдди, – мы с Моской завтра уезжаем в Марбург. После нашего возвращения он сразу уедет в Штаты. Если ты не придешь сегодня, он сам придет. И, если разозлится и устроит тут сцену, он напугает твою девочку.
Как он и предполагал, этот аргумент возымел действие. Йерген пожал плечами и отправился за пальто. Потом подошел к дочке.
Эдди смотрел на них. Йерген в тяжелом пальто с меховым воротником, аккуратно причесанный, с выражением спокойного достоинства, встал на колени и что-то зашептал дочке на ушко. Эдди знал, что он предупреждает ее о своем условном стуке, чтобы дочка открыла ему дверь, когда он вернется. Большие глаза девочки смотрели на Эдди в упор поверх отцовского плеча, и он подумал: а что, если она забудет этот стук и вообще никогда не откроет отцу дверь?
- Предыдущая
- 62/63
- Следующая
