Король дзюдо - Иванов Альберт Анатольевич - Страница 17

• Предыдущая
• 17/31
• Следующая

Так и меня тянуло в подземный ход. И страшно, и в висках стучит, и руки-ноги дрожат, а тянет словно магнитом.

Всяких старых ключей я набрал видимо-невидимо. И наступил тот почти роковой час — сами увидите.

В одну распрекрасную ночь, придерживая одежду, связанную ремнем, на голове и загребая другой рукой, я переплыл под покровом темноты на островок с часовней.

Оделся. Сковырнул в сторону копну сена, прикрывавшую вход, и углубился в подземелье, светя заблаговременно купленным фонариком. Никакой «нити Ариадны» я с собой не брал, а взял простой кусок мела, чтобы отмечать крестиками путь на стенах.

Дверь стояла на месте и по-прежнему была заперта. Напрасно я подбирал к замку ключи — ни один не подходил…

Я уже хотел повернуть обратно, но вдруг вспомнил про свой перочинный ножик. Без всякой надежды я просунул лезвие под язычок замка, поднажал, еще и еще… Лезвие хрустнуло, и одновременно щелкнул замок. Удалось!

Я осторожно отворил запищавшую дверь, в глубине души проклиная себя, что вспомнил про ножик. Если б не вспомнил, то шел бы уже себе домой.

Теперь отступать было глупо. Что желал, то и получил. На ловца и зверь бежит, как собака Баскервилей на Шерлока Холмса.

Фонарик осветил знакомый «зал», где мы уже были и где подземный ход разветвляется на две дороги.

Я постоял немного, успокаиваясь, и двинулся в неизвестность, не забывая ставить мелом крестики на стене.

Тот же свод над головой, те же стены… То сухая земля, то вязкая, мокрая глина под ногами.

«После четырехдневного изнурительного пути, полного нечеловеческих лишений и смертельных опасностей, проваливаясь в бездонные трещины и чудом спасаясь, я пересекал зубастые от сталактитов и сталагмитов пещеры, похожие на огромные раскрытые пасти, трижды переплывал подземные озера, был атакован стаей летучих мышей, цеплявшихся когтями за лицо и волосы, и все-таки остался жив благодаря своей железной воле» — так хотелось бы мне описать свое подземное путешествие, но ничего этого не было, хотя страху я натерпелся не меньше, чем если бы так и было на самом деле. Идти одному неизвестно куда под давящим сводом между осклизлых, заплесневелых стен — прогулочка не из приятных.

Летучую мышь я видел всего одну: она мгновенно пронеслась мимо меня — даже рассмотреть не успел. А может, то была какая-нибудь заблудившаяся птица…

И еще я увидел крысу — ее глаза сверкали красными бусинками в свете фонаря. Она медленно, чувствуя себя хозяйкой подземелья, перешла мне дорогу и юркнула в дырку в стене.

Крыса — не черная кошка, и, немного поколебавшись, я пошел дальше.

Судя по моим часам, я находился под землей уже минут пятьдесят. Ход заметно пошел кверху. Через десять минут он снова раздвоился.

Левое ответвление вело в тупик с такой же стеной из нового кирпича, как и та, что мы встретили, когда ходили в подземелье во второй раз без девочек.

Другой рукав подземного хода привел меня к каменным ступенькам, ведущим куда-то вверх.

Черт побери, я чуть не повернул обратно, сытый своим приключением по горло!

Я поднялся по ступенькам — над головой оказался ржавый люк. Мне оставалось только дернуть за кольцо, что я и сделал. Люк, внезапно открывшись, проломил бы мне голову, если бы я не успел отскочить вниз.

Пахнуло свежим воздухом и цветами. Я вылез, и свет фонарика уперся в кладбищенский крест!

Я лихорадочно поводил фонариком из стороны в сторону: кругом теснились кресты, высокие и низенькие, большие и маленькие, деревянные, железные и каменные — целая чаща крестов.

Завопил бы я с перепугу во все горло, да побоялся, что сбегутся все мертвецы поиграть со мной в жмурки. Только жмуриков мне и не хватало.

На фоне начавшего светлеть неба вырисовывалась пятиглавая церквушка. У меня немного отлегло на сердце: я ее узнал. Выходит, очутился пока еще не на том свете, а на знакомом мне кладбище — за базаром. Куда занесло!

Выбирая лучом дорогу и трясясь от страха, я нашел тропку и тихонько зашагал к церкви.

Почему я выключил фонарик, подойдя к ней, — не знаю. Наверное, сработало какое-то особое чувство. Интуиция, по-научному. Или подсознание, что еще научней.

Дверь в сторожке напротив церкви распахнулась, и вышел человек.

— Завтра зайду, — сказал он кому-то, и я узнал, замерев на месте, Сашкин голос.

— Через подземный ход приходи прямо в мастерскую, — отозвался из сторожки неизвестный мне голос мужчины.

— Ладно. — И дверь закрылась.

Сашкины шаги удалились в сторону кладбищенской ограды, проскрипела калитка, врезанная в высокие ворота, за которыми мелькнул уголок улицы с одиноким фонарем.

Я подождал, пока Сашка уйдет подальше, прошмыгнул в калитку и так дунул прочь кривыми улочками, что опомнился только у себя в сарае. Моей скорости позавидовали бы лучшие олимпийские бегуны. Расстояние в километр я промчался, по-моему, секунды за три!

Сашка… Сторож… Какая-то мастерская… Подземный ход… Кладбище… Все смешалось в моей бедной голове.

И все-таки я был собой доволен. Назови меня после этого трусом!.. Безусловно, я не трус, а храбрейший из самых смелых. Но больше меня в подземный ход калачом не заманишь. Хватит!

Я посмотрел в зеркало: не поседел ли случайно? Мне бы пошла благородная седина много пережившего и повидавшего человека.

Никакой седины не было.

Как покажут дальнейшие события, зря я зарекался не ходить больше в подземелье.

Как закончились олимпийские соревнования по дзюдо, вам давно известно, дорогой читатель. Но вы, конечно, не в курсе того, как они аукнулись в нашем городке.

Яркие события, закончившись, обычно имеют свое какое-то непредусмотренное продолжение. Например, после фильма «Фантомас», как писалось в газетах, участились поджоги. Пацаны ходили с каменными лицами и смеялись чуть раздвинув губы: «х-х-х…»

Когда, приехав из Москвы, Юрик со Светой ночью возвращались домой с поезда, четверо местных хулиганов в подпитии привязались к нему и хотели показать ему «олимпийский бокс».

У Юрика тоже было много впечатлений от олимпиады: троих он расшвырял, как сенбернар котят, а четвертого и сама Света загнала на высокое дерево. Он оттуда попросил прощения, почему-то умоляя не спиливать дерево.

«Спилю!» — пригрозила Света. Хулиган запричитал, что у него дома ребенок. «Скажи ребенку дома спасибо», — сжалилась Света.

…На вечере воспоминаний, состоявшемся в нашем «дойо», Юрик со Светой рассказывали о своих олимпийских похождениях. Они побывали почти на всех состязаниях по дзюдо, а Свете еще удалось дважды попасть на гимнастику.

В Москву действительно въезд был ограниченный, и билеты на поезд им не продали.

Но Юрик ведь не вчера родился! В Москву они добрались на «перекладных». Сначала поездом, потом на попутных машинах, затем пригородной электричкой…

Труднее было с билетами на соревнования. Однако если уж на интересный фильм, идущий в нашем городке в единственном кинотеатре, все же можно достать билеты с рук, то во Дворец спорта, вмещающий двенадцать тысяч человек, и подавно. Всегда бывают опоздавшие или заболевшие…

Вдобавок Юрик созвонился со своими друзьями-москвичами, и они ему тоже помогли с билетами. Армейская дружба! Сам погибай, а товарища выручай — первая заповедь пехотинца, что на практике означает: сам не ходи на соревнования, а другу свой билет отдай.

Эти парни не бросили дзюдо и теперь занимались в спорт-обществе «Динамо». Обещали даже вызвать Юрика на свои сборы.

Глядишь, вдруг покажется он тренеру перспективным, хватай судьбу за хвост!..

Я-то лично уверен, что у Юрика большое будущее: он еще молодой, просто у нас здесь ему негде развернуться, разве что у станции при встречах с хулиганами.

Юрику просто необходимо переехать в большой город, чтобы не зарывать свой талант в землю, то есть в наш подвал. Нам, конечно, хуже станет, но нельзя же быть эгоистами.

• Предыдущая
• 17/31
• Следующая