Иллюзия - Хауи Хью - Страница 12

Трость Джанс отчетливо звякала, опускаясь на очередную металлическую ступеньку. Вскоре эти постукивания стали метрономом, задающим ритм музыке лестницы, переполненной людьми и вибрирующей энергией после недавней очистки. Казалось, что, кроме них двоих, все движутся наверх. Выставив локти, они проталкивались навстречу этому потоку под возгласы «Привет, мэр!» и кивки Марнсу. Джанс видела на лицах желание назвать его шерифом, сдерживаемое лишь уважением к печальному поводу для его предполагаемого повышения.

— Сколько этажей вы решили пройти? — спросил Марнс.

— Что, уже устал? — Джанс обернулась, чтобы улыбнуться ему, и увидела, как его пышные усы приподнялись в ответной улыбке.

— Спускаться для меня не проблема. Возвращаться будет тяжело.

Их пальцы соприкоснулись на изогнутых перилах винтовой лестницы. Джанс хотелось сказать, что она совсем не устала, но вдруг она ощутила, что совершенно вымотана, и скорее морально, чем физически. Джанс совсем по-ребячески представила, что она снова молода, а Марнс подхватывает ее на руки и несет вниз по лестнице. Как приятно было бы избавиться от ответственности, довериться чьей-то силе. Это не было воспоминанием, это была мечта о будущем, которая так и не осуществилась. И Джанс почувствовала себя виноватой за подобные мысли. Она ощутила рядом мужа, его призрак, потревоженный ею…

— Мэр? Так сколько этажей?

Они остановились и взялись за перила, пропуская вверх носильщика. Джанс узнала парня: Коннер, еще подросток, но его спина уже была крепка, а походка уверенна. Он нес на плечах связку пакетов, и гримаса на его лице выражала не усталость или боль, а досаду. Что за толпа запрудила его лестницу? Откуда эти туристы? Джанс захотелось сказать что-нибудь ободряющее, хотя бы словами вознаградить тех, кто выполняет работу, на которую уже никогда не будут способны ее старческие руки и ноги, но парень уже умчался прочь, унося продукты и припасы с нижних этажей. Его движение замедлял лишь поток тех, кто медленно поднимался, чтобы увидеть внешний мир четко и полноцветно.

Они остановились между этажами отдышаться. Марнс протянул ей свою флягу, Джанс вежливо глотнула из нее, потом вернула.

— Я думала пройти сегодня половину, — ответила она наконец. — Но хочу сделать пару остановок по дороге.

Марнс глотнул из фляги и завинтил колпачок.

— Нанести визиты?

— Что-то вроде этого. Хочу заглянуть в роддом на Двадцатом.

— Поцеловать детишек? — рассмеялся Марнс. — Мэр, они не будут за вас голосовать. При вашей жизни — точно.

Джанс не засмеялась.

— Спасибо, — поблагодарила она, изобразив на лице обиду. — Нет, не целовать детишек. — Она повернулась и пошла дальше, Марнс последовал за ней. — Дело не в том, что я не доверяю твоему профессиональному мнению об этой Джулс. С тех пор, как я стала мэром, ты всегда выбирал только лучших.

— Даже?..

— Особенно его, — подтвердила Джанс, зная, о ком подумал Марнс. — Он был хорошим человеком, но с разбитым сердцем. А подобное губит даже лучших.

Марнс хмыкнул, соглашаясь.

— Так что мы будем проверять в роддоме? Насколько мне помнится, Джульетта родилась на не двадцатом…

— Верно, но сейчас там работает ее отец. Вот я и подумала: раз уж мы проходим мимо, можно и потолковать с ним, разузнать кое-что о дочери.

— Рекомендация отца? — Марнс рассмеялся. — Вряд ли вы от него услышите что-либо непредвзятое.

— А я думаю, что ты будешь удивлен. Я попросила Элис немного копнуть, пока собиралась в дорогу. И она нашла кое-что интересное.

— Да?

— Наша Джульетта еще не потратила ни единого отпускного чита.

— Ну, в механическом это не редкость. Они часто работают сверхурочно.

— Она не только не брала отпуск, но к ней еще никто не приходил в гости.

— Все равно не понимаю, куда вы клоните.

Джанс подождала, пока мимо пройдет семья. Мальчик лет шести или семи ехал на плечах отца, пригнув голову, чтобы не задевать нижнюю поверхность лестницы. Мать шла сзади с сумкой на плече, неся закутанного в одеяльце малыша. «Идеальная семья, — подумала Джанс. — Возмещают то, что взяли. Два за два. Именно то, для чего проводится и что иногда обеспечивает лотерея».

— Я объясню, куда клоню, — ответила она Марнсу. — Я хочу отыскать отца этой девушки, посмотреть ему в глаза и спросить, почему за почти двадцать лет с тех пор, как его дочь перебралась к механикам, он ее не навестил. Ни разу.

Обернувшись к Марнсу, она увидела, что тот хмурится.

— И почему она ни разу не поднялась, чтобы с ним повидаться, — добавила Джанс.

Встречный поток стал меньше, когда они спустились ниже десятого этажа и миновали верхние жилые уровни. С каждым шагом Джанс со страхом представляла, как будет подниматься назад. «Это еще легкая часть пути», — говорила она себе. Спуск походил на раскручивание стальной пружины, которая подталкивала вниз. Это напомнило Джанс страшные сны, в которых она тонула. Глупые кошмары, если учесть, что она никогда не видела такого количества воды, чтобы можно было погрузиться в нее целиком и уж тем более — уйти с головой и захлебнуться. Эти сны были вроде кошмаров о падении с большой высоты, наследие каких-то других времен. Всплывая фрагментами в сознании спящих людей, они намекали: мы рождены не для того, чтобы жить как сейчас.

И поэтому спуск казался неумолимым и непреодолимым. Словно ее тянул на дно тяжкий груз, и она чувствовала, что уже никогда не сможет выкарабкаться наверх.

Они миновали этажи, где производили одежду, — страну разноцветных комбинезонов, где появились на свет клубки пряжи. Над лестничной площадкой здесь витали запахи красителей и других химикатов. За окошком, прорезанным в изогнутой шлакобетонной стене, располагался продуктовый магазинчик. Перед ним толпились люди — их предшественники, усталые туристы, появившиеся на лестнице после очистки, уже опустошили полки, сметая все подряд. Несколько тяжело нагруженных носильщиков поднимались снизу, стремясь удовлетворить спрос, и Джанс признала ужасную правду о вчерашней очистке: этот варварский обычай приносил не только психологическое облегчение и возможность ясно видеть внешний мир, но еще и укреплял экономику бункера. Внезапно появлялся повод для путешествия. Повод для торговли. Шел обмен слухами и новостями, родственники и старые друзья снова встречались впервые за несколько месяцев, а то и лет, — и все это добавляло жизнестойкости обществу. Как будто старик вставал, потягивался и разминал суставы, разгоняя кровь. Немощное существо опять становилось живым.

— Мэр!

Обернувшись, она увидела, что Марнс отстал почти на целый виток винтовой лестницы. Джанс остановилась, дожидаясь, пока он ее догонит; помощник шерифа спускался, внимательно глядя под ноги, чтобы в спешке не споткнуться.

— Полегче, — попросил он. — Я не смогу угнаться, если вы снова возьмете такой темп.

Джанс извинилась. Она даже не заметила, что стала двигаться быстрее.

Когда они достигли второго жилого яруса ниже шестнадцатого этажа, Джанс осознала, что на этой территории она не была почти год. Здесь с топотом носились по лестнице дети, иногда застревая среди медленно поднимающихся взрослых. Начальная школа для верхней трети бункера располагалась как раз над роддомом. Судя по беготне и визгу, занятия в школе были отменены. Очевидных причин для этого имелось две: учителя понимали, как мало детей придет на занятия (потому что родители наверняка прихватят их с собой наверх), а кроме того, многие учителя тоже хотели подняться и полюбоваться обновленным видом. Джанс и Марнс миновали лестничную площадку перед школой, где нарисованные мелом прямоугольники для игры в классики были почти стерты прошедшими здесь днем людьми, а дети сидели, обхватив перила, выставив тощие коленки и болтая ногами, и где крики и визги понижались до шепота, когда рядом появлялись взрослые.

— Рад, что мы уже почти пришли. Мне нужно отдохнуть, — сказал Марнс, когда они спустились еще на этаж и оказались у роддома. — Я надеюсь, что отец Джулс не занят и сможет с нами встретиться.