Собрание сочинений в 12 т. Т. 5 - Верн Жюль Габриэль - Страница 44

• Предыдущая
• 44/145
• Следующая

И инженер снова принялся допрашивать Пенкрофа:

- А теперь скажите, Пенкроф, вы знаете, сколько буасс составят четыреста миллиардов зерен?

- Нет, не знаю, - ответил моряк. - Зато уж наверняка знаю, что я - дурень.

- Да будет вам известно, что это составит три миллиона буассо, считая по сто тридцать тысяч зерен на буассо.

- Три миллиона буассо? - воскликнул Пенкроф.

- Три миллиона.

- За четыре года?

- За четыре года, - подтвердил Сайрес Смит, - и даже за два, если в этих широтах мы будем собирать, как я надеюсь, два урожая в год.

Тут уж Пенкроф не мог удержаться и, по своему обыкновению, оглушительно крикнул «ура».

- Итак, Герберт, - добавил инженер, - твоя находка очень важна для нас. В тех условиях, в каких мы здесь оказались, друзья мои, все может сослужить нам службу. Не забывайте этого, прошу вас.

- Не беспокойтесь, мистер Сайрес, не забудем, - ответил Пенкроф. - И если я найду семечко табаку, которое дает по триста шестьдесят тысяч семечек, то - уж будьте уверены - я не пущу его по ветру! А теперь, знаете, что мы должны сделать?

- Посадить зернышко, - ответил Герберт.

- Да, - согласился Гедеон Спилет, - и надо посадить его с должной почтительностью, ибо в нем заложены наши будущие урожаи.

- Только бы оно проросло! - воскликнул моряк.

- Обязательно прорастет, - ответил Сайрес Смит.

Дело происходило 20 июня, в пору, самую благоприятную для посадки единственного и оттого драгоценного зернышка пшеницы. Сперва хотели было посадить его в глиняный горшок, но, рассудив, решили положиться на природу и доверить его непосредственно земле. Посев произвели в тот же день, и, разумеется, приняты были все меры, чтобы это важнейшее дело прошло успешно.

Погода немного прояснилась; колонисты поднялись на плато Кругозора и выбрали неподалеку от Гранитного дворца защищенный от ветра уголок, куда солнце, наверно, слало в полдень весь жар своих лучей. Землю там очистили от камней, старательно вскопали, разрыхлили, можно сказать даже перебрали руками, растирая каждый комочек, удалили всех червей и жучков, подбавили слой перегноя, подмешав к нему немного извести, и, наконец, торжественно посадили зерно в увлажненную землю и обнесли это место изгородью.

У колонистов было такое чувство, словно они заложили краеугольный камень величественного здания. Пенкрофу вспомнился тот день, когда он с такими предосторожностями готовился зажечь единственную уцелевшую спичку. Но теперь дело было куда важнее - ведь огонь злополучные аэронавты тем или иным способом, рано или поздно добыли бы, но никакие силы человеческие не могли бы возродить пшеничное зернышко, если б оно, к несчастью, погибло!

Теперь не проходило ни одного дня, чтобы Пенкроф не побывал на «хлебном поле», как он совершенно серьезно называл то место, где посадили зерно пшеницы. И плохо приходилось насекомым, дерзавшим забраться туда! Пенкроф не давал им пощады.

В конце июня, после бесконечных дождей, наступила зима. И 29 июня термометр Фаренгейта наверняка показал бы не больше двадцати градусов выше нуля (6,67° мороза по Цельсию).

Следующий день, 30 июня, соответствующий в Северном полушарии 31 декабря, пришелся на пятницу. Наб посетовал, что год кончается «несчастливым днем», на это Пенкроф ответил, что новый год зато приходится на субботу - на «счастливый день», а это гораздо приятнее.

Как бы то ни было, новый год начался сильным морозом. В устье реки Благодарения громоздились льдины, вскоре замерзло и озеро.

Несколько раз пришлось пополнять запас топлива. Пока река еще не стала, Пенкроф несколько раз сплавил по ней огромные плоты. Словно неутомимый двигатель, тащила она бревна вниз по течению, но тут и ее сковало льдом. К дровам, в изобилии добытым в лесу, добавили несколько тележек каменного угля, за которым пришлось путешествовать к подножию отрогов горы Франклина. Сильный жар, который дает каменный уголь, был оценен в Гранитном дворце должным образом, ибо холода усилились, и 4 июля температура упала до восьми градусов по Фаренгейту (30° мороза по Цельсию). Сложили вторую печку, в столовой, где теперь все вместе проводили время за работой.

В морозные дни Сайрес Смит мог только порадоваться, что ему в свое время пришла в голову мысль отвести к Гранитному дворцу ручеек из озера. Вода просачивалась подо льдом в отверстие прежнего стока, бежала под землей, не замерзая, и заполняла водоем, устроенный в углу пещеры, за складом, а избыток ее стекал через колодец в море.

Погода все это время стояла совершенно сухая, и колонисты, одевшись насколько возможно теплее, отправились на разведки, решив посвятить целый день обследованию юго-восточной часта острова - между рекой Благодарения и мысом Коготь. В этих болотистых местах они собирались и поохотиться, полагая, что там должно быть очень много водяной птицы.

До болот нужно было пройти восемь-девять миль да столько же обратно, и, следовательно, экспедиция должна была занять весь день. Поскольку она направлялась в места, совсем еще не разведанные, решили, что в ней примет участие вся колония. И вот 5 июля, в шесть часов утра, едва забрезжил рассвет, Сайрес Смит, Гедеон Спилет, Герберт, Наб и Пенкроф, вооружившись палицами, силками, луками и стрелами и захватив достаточный запас провизии, вышли из Гранитного дворца. Топ, которого тоже взяли с собой, весело бежал впереди отряда.

Решили идти кратчайшим путем, перебравшись через реку Благодарения по ледяным торосам.

- Не очень это удобно! - заметил Гедеон Спилет. - Настоящий мост надежнее.

Тут же было решено включить в план предстоящих работ постройку «надежного моста».

Исследователи впервые вступили на правый берег реки Благодарения и смело двинулись через лес, где высились в глубокой тишине покрытые снегом хвойные деревья-великаны.

Не успели колонисты пройти и полмили, как из лесной чащи выскочило и понеслось стремглав целое семейство каких-то зверей, которых вспугнул Топ.

- Смотрите, смотрите, как будто лисицы! - закричал Герберт, глядя вслед удиравшей стае.

Это и в самом деле были лисицы, но необыкновенно крупные и лаявшие, как собаки. Последнее обстоятельство так поразило Топа, что он, растерявшись, остановился, и быстроногие звери исчезли.

Топу, неискушенному в естествознании, можно было простить его удивление. Но как раз этот лай и помог Герберту определить происхождение этих странных лисиц - рыжевато-серых с черным хвостом, украшенным на конце белой кисточкой. Он сразу же определил, что они относятся к породе американских диких собак, которые водятся в Чили, на Фолклендских островах и во всех странах Америки, лежащих между тридцатой и сороковой параллелью. Герберт очень досадовал, что Топу не удалось поймать ни одного из этих хищников.

- А их едят? - спросил Пенкроф, который рассматривал любых представителей островной фауны с гастрономической точки зрения.

- Нет, - ответил Герберт. - Но вот что любопытно, зоологи до сих пор еще не установили, как устроен зрачок у этих лисиц, - могут ли они видеть не только днем, но и ночью, и не следует ли отнести их к породе настоящих собак.

Сайрес Смит с невольной улыбкой слушал объяснения юного натуралиста, свидетельствовавшие о его недюжинных познаниях и уме. У Пенкрофа же пропал всякий интерес к лисицам, раз оказалось, что они не съедобны. Однако он заметил, что когда при Гранитном дворце устроят птичник, то надо будет принять меры против возможных нападений этих четвероногих разбойников. Никто ему не возражал.

Обогнув мыс Находки, путники увидели длинную полосу песчаного берега и морскую ширь. Было восемь часов утра. Чистую лазурь неба не омрачало ни одно облачко, как то нередко бывает в сильные холода; пощипывал мороз, но Сайрес Смит и его товарищи, разогревшись от ходьбы, почти его не замечали. Впрочем, день был тихий, безветренный, а когда ветра нет, куда легче переносить даже крепкие морозы. Солнце сияло, но не грело, его огромный диск, поднимавшийся над водой, как будто тихо покачивался в небе. Море простиралось спокойной гладью, яркосинее, словно зализ Средиземного моря в погожий день. Вдали, милях в четырех к юго-востоку, четко вырисовывались очертания мыса Коготь, изогнутого, как турецкий ятаган. Слева болотистую низину отграничивала узкая стрелка, казавшаяся в лучах восходящего солнца огненной чертой. Несомненно, в этой части бухты Соединения, ничем, даже песчаной отмелью, не отделенной от открытого моря, корабли, гонимые восточными ветрами, не нашли бы себе пристанища. По застывшей, спокойной поверхности моря, по ровному синему цвету воды, не замутненной желтоватыми пятнами, и, наконец, по отсутствию рифов чувствовалось, что берег обрывается кручей и тут сразу же начинаются страшные глубины океана. Леса Дальнего Запада остались позади, - милях в четырех едва виднелись темной стеной их первые заросли. Картина вокруг была унылая, колонисты как будто очутились на мрачных берегах какого-нибудь острова Антарктики, покрытого снегом и льдами. Путники сделали привал, чтобы позавтракать. Разожгли костер из высохших водорослей. Наб приготовил завтрак, состоявший из холодного мяса и «чая Освего».

• Предыдущая
• 44/145
• Следующая