Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги - Зимин Игорь Викторович - Страница 52

• Предыдущая
• 52/156
• Следующая

Такая нагрузка оказалась не по силам императрице: «Аликс устала очень и легла». В этот же день у великой княжны Татьяны Николаевны поднялась температура, и врачи диагностировали начало брюшного тифа. Вечером с венценосцами обедали «Элла и Ольга»[355].

Для императора знаменательная дата – обычный рабочий день и никто не отменял для него чтения множества служебных бумаг: «Читал и разбирал море телеграмм». Вечером он в одиночестве «Смотрел в окна на иллюминацию и на свечение прожекторов из башни адмиралтейства. Дул крепкий SW».

На следующий день, 22 февраля, юбилейные мероприятия в Зимнем дворце продолжились. Императрица, как обычно, уклонилась от представительских обязанностей: «Аликс очень устала и не приняла участие в обоих приемах». Зато Николай II и императрица Мария Федоровна добросовестно отработали свои представительские обязанности: «В 11 час. в Концертной Мама и я приняли депутации от дворянств, земств, городов и всяких ученых обществ» и в 15 часов «был прием дипломатов с их дамами». Затем царь опять поработал в кабинете: «Читал и отвечал на телеграммы». Вечером супруги вместе со старшей дочерью Ольгой отправились в Мариинский театр «на парадный спектакль. Шла „Жизнь за Царя“. Было очень красиво. Аликс уехала после первого действия».

23 февраля торжественные мероприятия в Зимнем дворце продолжились. Александра Федоровна от них вновь уклонилась по причине хронической и непреходящей усталости, а пожилая вдовствующая императрица Мария Федоровна добросовестнейшим образом проводила церемонию «baise-main», жалуя к руке дам. Сам император в это время спустился на первый этаж, где состоялся прием «волостных старшин в нижнем коридоре, где для них был устроен обед». Затем царь вновь работал в кабинете: «С остервенением разбирал телеграммы, кот. с 20-го февр. пришло 1050 штук. Читал до обеда».

24 февраля 1913 г. во время выхода в Большую церковь Зимнего дворца «все наши люди конюшенной части и загородных дворц. управлений поднесли нам иконы и хлеб-соль», – отмечал царь. Погуляв в саду, он зашел на первый этаж в детские комнаты, где лежала больная дочь, и продолжил участие в представительских мероприятиях: «До 7 час. собрались в Малахитовой и пошли выходом. В Николаевской зале стояло много крестьян разных союзов. Парадный обед был в трех залах и галерее 1812 года. До 9 час. были в своих комнатах. Провели вечер спокойно вместе. Благодарение Господу Богу, ниспославшему милость на Россию и на нас тем, что так достойно и так светло было нам дано отпраздновать дни трехсотлетия воцарения Романовых».

25 февраля царь, посетив Малую церковь, работал в своем кабинете, принимал министров и встречался с родственниками. 26 февраля 1913 г. семья Николая II навсегда покинула Зимний дворец. Они бывали там, конечно, и позже, но уже только наездами, не оставаясь на ночь.

Именно дворцовые церемониалы делали императорскую резиденцию неким святилищем власти, представляя собой, по сути, «накатанные» спектакли, в которых артисты давно уже вызубрили свои роли, и «на автомате» «работали на публику». Это понимали и царственные «артисты», и «завсегдатаи» Зимнего дворца, игравшие роль профессиональных статистов.

Вместе с тем церемониалы в Зимнем дворце были не только частью публичной профессии царственных «артистов», но и освященной веками традицией, без нее терялся сам смысл понятия Императорского двора. Именно церемониалы, с расписанными сложными ролями, изначально играли роль социального индикатора, где «свои» с детства старательно разучивали роли, затем играли их всю жизнь. Простолюдины (в широком понимании) просто не знали, как себя вести на фоне дворцовых залов, и для органичного участия в придворных «спектаклях» им требовалось потратить годы, также разучивая свою роль.

Практически все, что происходило за стенами личных комнат членов императорской семьи, подпадало под определение дворцового церемониала. Требования к их участникам предъявлялись очень жесткие, без всяких скидок на возраст и пол. Это была профессия, которой учили с раннего детства. Большие и малые выходы, церковные службы и праздники, рождение и смерть, свадьбы и трапезы – все это являлось частью дворцовых церемониалов. «Первые лица», вне зависимости от возраста, не имели права демонстрировать свои истинные чувства, они должны были скрывать их за предписанной «сценарием» маской.

М. Зичи. Поздравление Александра II и Марии Александровны дипломатическим корпусом 1 января 1863 г. в Петровском зале Зимнего дворца

Степень усвоения «учебного материала» и добросовестность демонстрации «знаний» среди профессиональных участников дворцовых церемониалов, естественно, была очень разной. Одни профессионально играли свои роли буквально до последнего вздоха, отчетливо понимая, что даже их последние слова входят в историю. Чувство долга таких профессиональных «артистов», ежедневно выходящих на сцену (подиум) императорских резиденций, было таково, что все их горести и радости оставались далеко за кулисами придворного театра, а на сцене они, как хорошие профессионалы, играли затверженные с детства роли. К числу успешных профессионалов дворцовой сцены можно, безусловно, отнести Николая I.

Но на дворцовой сцене появилось и немало профессионально не пригодных артистов, которые свое «я» ставили выше долга. Они женились по любви, а не из соображений государственной целесообразности, заводили скандальных любовниц, пренебрегая репутационными последствиями, пеклись о своих мнимых болячках, откровенно манкируя представительскими обязанностями. И, надо признать, что нарушения правил игры неизбежно приводили к резкому снижению престижа правящей династии, что, в конечном счете, и способствовало ее падению в феврале 1917 г. Поэтому дворцовые церемониалы при всей их внешней театральности на психологическом уровне выходили далеко за рамки придворного спектакля, являясь одним из символов незыблемости династии.

Николай I и его сподвижники. 1854 г.

Г. Виллевалъде. Присяга Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича Николая Александровича в Георгиевском зале Зимнего дворца 8 сентября 1859 г.

А. И. Ладюрнер. Николай I, принимающий рапорт генерал-адъютанта князя А. Я. Лобанова-Ростовского

При императрице Екатерине II торжественные выходы именовались куртагами, проводились они во дворце в приемные дни. Как правило, куртаги в XVIII в. совпадали с посещением дворовой церкви, когда императрица Екатерина II, окруженная придворными, шествовала на богослужение. На ее коротком маршруте выстраивались все те, кто имел право доступа в Зимний дворец, подданные Империи и иностранцы, пожелавшие лицезреть Семирамиду Севера. По выходе из Большого собора императрица общалась с придворными и дипломатами, играла в карты, то есть проходил собственно куртаг. Мемуарист свидетельствует о куртагах времен Екатерины II, что «на сих последних танцев не было, играла только музыка, и Екатерина делала партии в карты».

С утра Дворцовую площадь заполняли кареты и желающие оказаться во дворце во время выхода императрицы. Один из очевидцев выхода государыни писал: «Этот глухой шум внезапно затихает, как скоро раздается голос гофмаршала; но движение толпы продолжается до тех пор, пока все не станут лицом к двери, из которой ожидают выхода Государыни; но вот и движение прекратилось, только здесь и там какое-нибудь тощее существо старается протолкаться вперед, заняв местечко, оставшееся между более тучными. Уже слышен шум приближающихся шагов, вся толпа как бы застывает… Императрице предшествует многочисленная толпа камергеров, идущих попарно, за ними следуют государственные министры; наконец, отдельно от других, появляется в генеральском мундире, особенно блестящем, любимец Императрицы. Он среднего роста, очень худощав, имеет довольно большой нос, черные волосы и такие же глаза. Внешность его не представляет ничего величественного; скорее в нем есть какая-то нервная подвижность; фамилия его Зубов; он Татарского происхождения»[356].

• Предыдущая
• 52/156
• Следующая