Бесславный (ЛП) - Кеньон Шеррилин - Страница 47

— Чем дольше ты находишься в месте с концентрированной злобой, и если честно, это выгребная яма со злобой, тем сильнее она просачивается в тебя. Это как ручей, который переходит в реку. Чем больше ты рядом, тем больше он питает демона внутри тебя. И тем вероятнее, ты станешь истинным Малачай.

Он станет монстром, который почти напал на Коди.

— Поэтому мой отец напал на мою мать?

— Ты о чем?

Ник не ответил. Вместо этого он замолчал, воспоминания наполнили его, и он пытался их обдумать.

— Я думаю, что мой отец любит мою мать.

Калеб нахмурился.

— Это чушь. Малачай не способны на любовь.

Ник нахмурился.

— Но я то способен.

— А ты еще не полностью им стал. Ты всего лишь эмбрион.

Не настолько, как думал Калеб. Но Ник сейчас не собирался с этим спорить.

Или говорить кому-нибудь о совершенной сделке.

— Я не согласен. Ты не видел его лицо, когда она орала на него. Ему было больно. И этого не случилось бы, если б ему было все равно, — это первая вещь, которую он выучил в начальной школе. Когда кто-то оскорбляет или орет на тебя, а у тебя к ним нет чувств, то это тебя злит. Ты хочешь навредить им. Но когда ты кого-то любишь и они нападают, боль такая же сильная, как и злость.

Калеб затих, обдумывая это.

— Знаешь, а это многое о тебе объясняет. И многое об Адариане.

— Ты о чем?

Калеб присел на койку, под решетчатым окном.

— Обычно Малачай рождается у родителей, ненавидящих его. Ненавидят оба и мать, и отец. Отец, потому что знает, если дитя будет жить, он умрет, большинство Малачай, включая Адариана, убивают детей, как только узнают о них.

— То есть, у меня были братья?

— Ага, и он убил их всех. Кроме тебя…и я никогда не понимал этого. Тебя он хотел защитить. А матери ненавидят то, как эти дети были зачаты и их самих. Но опять же, твоя мать относится к тебе иначе. И если ты говоришь правду, то ты Малачай зачатый в любви и заботе. А это, мой друг, еще никогда не случалось.

— И значит, я могу любить?

Взгляд Калеба сфокусировался, будто он обдумывал это.

— Это что-то да значит. Не уверен, что, но…

У Ника появилась надежда. Может он сможет побороть свое будущее и найти способ спасти их всех.

Желая найти ответы, Ник присел на другую койку, поближе к двери.

— Ну так как ты спас Коди?

Ник скривился от вопроса, затем ответил уклончиво.

— Нашел помощь для нее.

— И это…

— Кое-кто, кто помог ей.

Калеб низко зарычал.

— Я не хочу играть с тобой в игры.

Но это была не игра, а серьезное дело. Ник заключил соглашение, которое не стоило бы заключать. Даже Амброуз вышел из себя, когда узнал об этом.

— Что ты сделал? – прорычал Амброуз ему в лицо.

— То, что должен был.

Амброуз скривил рот.

— Ты такой тупой. Знал же, что следовало тебя убить.

Ник фыркнул.

— Ух ты, это задело меня за живое. Приятно слышать, что я сам себе желал смерти. Я тебя тоже люблю.

Амброуз покачал головой.

— Ты не понимаешь. Я уже совершал твою ошибку… правда в более взрослом возрасте, но точно такую же. Я связался с врагом, и из этого ничего хорошего не получилось.

— Но мы же меняем будущее. Так? А может, я уже что-то исправил.

Амброуз перестал наматывать круги по комнате Ника.

— Вот это-то и опасно. Есть вещи, которые происходят в независимости от наших действий.

— Например?

— Ты встретил Кириана и работаешь на него. Не важно, что я делал, это всегда происходит. Я не могу это остановить. Я лишь могу поменять события, к которым это ведет, и время, когда это случается. Момент встречи с ним, однако, выбит в камне. Но… — Амброуз зажмурился, словно размышляя над чем-то. Но когда заговорил, его голос был очень звучным. – А может ты нашел ответы для нас.

— О чем ты?

— Почему ты спас Коди?

Ник сжал губы, словно пытаясь удержать слова. В конце концов, это не важно. Так или иначе, Амброуз узнает правду.

— Я люблю ее.

Амброуз усмехнулся.

— Любишь? Да ты даже значение этого слова не знаешь.

— А вот и знаю. Не смей мне говорить иначе.

Амброуз покачал головой.

— Ты слишком молод, чтобы понимать это.

— Нет, я знаю, что чувствую, и знаю, что это по-настоящему. Я умру за нее.

— Тогда ты еще тупее, чем… — Амброуз остановился, окидывая взглядом комнату. Он сократил расстояние между ними и улыбался улыбкой, от которой кровь Ника застыла. – Тебе предназначено стать Темным Охотником. И это тоже не изменить. До настоящего момента, катализатор всегда была смерть нашей мамы. Но…

Ник не был уверен, что ему нравилось, как это звучит.

— Но что?

— Если ты любишь другую женщину, женщину о существовании которой я раньше не знал, то может тогда умрет она.

Боль захлестнула его.

— Нет! Ты ошибаешься.

— Подумай об этом! – Амброуз крепко сжал его. – Ты прав, парень. Ты возможно нашел ответ, который я искал все эти годы. Должно быть так. Ты любишь Коди достаточно, чтобы умереть за нее. И ее смерть становится причиной тебе стать Темным Охотником.

Это не то, что он хотел услышать. Хотя Амброузу похоже нравилась это мысль, но ему от нее было плохо.

— Я не позволю ей умереть, не позволю.

Гнев окрасил глаза Амброуза красным.

— Послушай меня, кретин. Кого тебе лучше похоронить? Маму или девушку? Потому что говорю тебе, одна из них умрет ужасно.

— Я не позволю это.

— У тебя нет выбора, — Амброуз буквально выплюнул эти холодные слова.

Теперь Ник увидел правду в предсказании Амброуза. Пытаясь сохранить жизнь Коди он уже все испортил.

Сильно.

Когда он посмотрел на стекло окна, появились картинки.

На одной он увидел маму в кресле в доме, которого раньше не было. Ее безжизненные глаза были открыты, словно она звала кого-нибудь разбудить ее.

На другой, он увидел взрослую Коди. Одетая в подвенечное платье, она лежала на его руках, покрытая кровью. Своей кровью.

Это воображение, ничего больше.

Но внутри себя он знал правду. Это два возможных варианта его будущего. Как и сказал Амброуз. Одна из них умрет.

Оно возможно спас Коди не на совсем, лишь отсрочил ее смерть. Амброуз говорил о смене времени событий. Он мог изменить время, когда что-то случалось, но не вещи, которым суждено произойти.

Вместо того, чтобы спасти Коди, он вероятно купил ей лишь немного времени. Это лучше, чем ничего.

Или нет? Если бы он позволил ей умереть, то его жизнь не была бы такой сложной. Он бы никогда не заключил сделку, которая возможно означает смерть для него.

Чем больше он размышлял об этом, тем сильнее ненавидел Рок или Амброуза, или то, что создало его будущее. Не справедливо увидеть то, что грядет, и не иметь возможности изменить все. Это самая жестокая пытка. Чем сильнее укоренялась в нем злость, тем жарче становилось его тело.

— Ник? – в голосе Калеба была нотка паники. – Что происходит в твоей голове?

Сидя на койке в их камере, Ник потерял способность понимать Калеба. Все что он мог слышать, видеть и чувствовать – лишь свои собственные страдания. Все накатилось на него, пока он не начал задыхаться. Не важно, что он делал, все становилось только хуже.

Это убивало любимых людей.

Тьма снова поглотила его, но в этот раз внутри, а не снаружи тела. И было так больно, словно его душу секут и разрывают на части.

Он стоял на выступе и смотрел вниз на местность, пугающую его.

Это была его жизнь и он уже ее разрушил. В пятнадцать лет все было кончено. Урон нанесен так глубоко, что уже не восстановить ее.

— Ник!

Его боль утроилась, он игнорировал Калеба. И в самый болезненный момент, все стало совершенно ясно.

Существовал лишь единственный способ остановить боль. Это было на крайний случай, но…

Если сработает, все прекратиться.

«Не делай это, — это уничтожит его мать.

«Она все равно умрет. Или Коди».

В своей голове он услышал прелестный голос Коди.