Белая королева (Повесть о Мэри Слессор) (ЛП) - Дональд Макфарлен - Страница 4

Расходясь по своим жилищам, они говорили друг другу: «Тие суно», что означало «отдыхай с миром». Ответом было: «Сано-суно», иначе говоря «ступай с миром».

Мэри Слессор стала совершать короткие пробные плавания на каноэ вверх по реке Кросс Ривер. В какой бы уголок она ни заплывала, всегда брала с собой лекарства и перевязочный материал. Даже в те места, где еще боялись светловолосой, белолицей незнакомки. И все же они чутко отзывались на прикосновение ее рук, бинтующих раны, унимающих боль. В одно из таких путешествий по дороге домой на реке поднялся неистовый смерч. Каноэ прибило к берегу неподалеку от Оулд-Тауна. У миссионерки начался такой приступ лихорадки, что местным жителям пришлось отнести ее домой на руках.

Весной 1889 г. по настоянию врачей ей пришлось поехать на родину. С собой Мэри взяла одну из девочек-близнецов, которую когда-то спасла от смерти. Эта девочка стала потом ее верной служанкой и преданным другом до конца жизни. Темнокожую, кудрявую малышку крестили в старой воскресной школе в Данди, где некогда работала Мэри, и назвали Дженни.

Спустя двенадцать лет после первого приезда Мэри в Дюк-Таун комитет местной миссии уступает ее многочисленным просьбам, позволив ехать вглубь страны на новую миссионерскую станцию. Во время пребывания в Калабаре Мэри удается собрать богатую информацию о племенах внутренних областей страны. Она знала, например, что ифики обычно не допускают, чтобы люди, живущие вверх по течению реки, торговали с купцами, занимающимися поставкой пальмового масла в Дюк-Таун. Они стремились сохранить всю прибыль, получаемую от этих сделок, для себя. Ей также было известно, что время от времени происходят войны между племенами Дюк-Тауна и вождями племен Окойонга, Уман, живущими в центральных областях страны.

Особенно ее интересовал Окойонг. Один из миссионеров, Т.В. Кемпбелл, пешком исходил эти области. После одного из таких путешествий вернулся с целым отрядом мальчишек из Окойонга, которые стали посещать школу в Крик-Тауне. Этот миссионер и рассказал Мэри про рослый воинственный народ, встреченный им там.

— Они не поверят человеку, пришедшему из страны Ификов,— предупредил он Мэри.— Где б вы с ними ни находились, у них всегда наготове оружие. Если кто и завоюет у них доверие, то это должен быть только миссионер.

Мэри все больше и больше убеждалась, что Окойонг — это и есть ее призвание. Наконец в 1888 г. комитет миссии уступил ее притязаниям. Ей было уже сорок лет. Хрупкого телосложения, страдающая лихорадкой, она физически не походила на крепких, здоровых первопроходцев. Однако сильная духом, она могла перенести тяжелые испытания. Ее мать, сестры недавно ушли из жизни, поэтому Мэри чувствовала себя очень одинокой. «Небеса сейчас ближе ко мне, чем в Британии,— писала она,— и никто не вспомнит обо мне, если я туда попаду».

Ее калабарские друзья с сомнением качали головами.

— Им нужен военный корабль, а не миссионер,— говорили приезжающие европейцы.— Помните, в этой стране кет закона, и никто не спасет вас, если вы попадете в беду.

— Совершенно не женская работа,— единодушно заявляли мужчины-миссионеры. — Слишком обособленно и слишком опасно. Что случится, если вы заболеете?

В этот многоголосый хор включались и старейшины Калабара.

— Вы думаете, вас кто-нибудь будет там слушаться? Мы никогда вас больше не увидим. Вас убьют!

—Еду! — сказала Мэри Слессор. И 4 августа 1888 года она отправилась в путь.

3

СРЕДИ ВОИНОВ ОКОЙОНГА

Дорога в Окойонг была трудная. Лил, не прекращаясь, дождь. Мэри Слессор вместе с пятью африканскими ребятишками и всеми своими пожитками разместилась в длинном выдолбленном каноэ, которое продвигалось по реке очень медленно из-за сильного течения, хотя рослые гребцы усердно работали веслами. Уже совсем стемнело, когда они добрались до берега. А еще нужно было идти пешком 4 мили через лес. Плача, с большим трудом дети пробирались по грязным тропинкам сквозь мокрые заросли, и только мужество и вера Мэри воодушевляли их продолжать путь.

Когда они наконец добрались до Икенджа, одного из городов Окойонга, их встретили далеко не гостеприимно. Люди «праздновали» похороны матери одного из воинов. Это означало, что они будут пьянствовать несколько дней беспрерывно. Мэри уложила детей спать в хижине, а сама, уставшая, вернулась к реке, чтобы с помощью гребцов переправить коробки с продуктами и имуществом в ее новое помещение. Уже в полночь ей удалось немного поспать. Все тело ныло от усталости, а на душе было ужасно грустно.

Первым домом в Икендже для нее стала грязная, отвратительная комнатушка в одном из углов женского двора, принадлежавшего старейшине Идему. Комната кишела крысами и тараканами, было так тесно, что каждый вечер приходилось выносить за дверь все лишнее, чтобы освободить место, где Мэри и ее семья могли бы спать. Люди ни на минуту не оставляли ее одну. Они стояли возле дверей, таращились на Мэри и детей, громко обсуждали ее внешность, одежду, пожитки.

Особое внимание Мэри привлекла одна женщина. Это была Ма Эме, огромная толстуха, сестра старейшины, которая командовала всеми остальными. Она следила, чтобы Мэри давали пищу, помогала понять обычаи народа, с которым ей пришлось жить.

«Первые посещения городов Окойонга не сильно меня воодушевили,— писала Мэри Слессор подруге— Люди, казалось, боятся встречи с нами, а когда мы все же собрались все вместе, они пришли вооруженные до зубов». Жители Окойонга не доверяли ни приезжим, ни даже друг другу и никогда не выходили из дому без оружия. Единственный раз, когда они забыли свои ссоры, была смерть «большого человека». Тогда они собрались все вместе, чтобы выпить и попировать. Все, что Мэри Слессор когда-либо читала, слышала или видела про варваров, было здесь: колдовство, испытание ядом, убийство близнецов и охота за черепами.

Мэри открыла школу в Икендже и в Ифако, что в двух милях от Икенджа. Сперва к ней на занятия приходили люди всех возрастов, движимые любопытством, что же собой представляет эта белая «Ма». Позже взрослое население потеряло к ней интерес и оставило ей только детей. Она учила их писать первые буквы на песке или на необструганных кусках досок. Они заучивали на память главы из Библии и, возвращаясь вечером домой, рассказывали их односельчанам. Каждый учебный день заканчивался молитвой. Мэри учила их и гимнам ификов, и знакомила с шотландскими псалмами. Одним из самых любимых был гимн, сложенный ею самой.

«Esiere Mufan mi, о Esiere nde,

Ikot Jesus ifekhere ekim ye okoneyo.

Ima ye emem Esie ofuk nyin nte mba.

Usiere enyene nyim, edide uwem edide mkpa».

В переводе это звучит так:

Спокойной ночи, друзья, и снова спокойной ночи,

Народ Иисуса не страшит ни темнота, ни ночь.

Его любовь и доброта накрыли нас крылом.

И Свет — Он наш, при Нем приходит жизнь и смерть.

Они пели этот гимн на мелодию одной из популярных шотландских песен.

Медленно, очень медленно люди из Окойонга проникались уважением к белой чужестранке в своей среде. За ней часто посылали, когда кто-нибудь заболевал, и она никогда не отказывалась прийти в любое время суток. Если ей удавалось спасти жизнь мужчине или женщине, то она могла уберечь целую деревню от испытания ядом. Даже Идем, старейшина Икенджа, стал обращаться к ней за советом.

* * *

Совершенно случайно Мэри услыхала, что между двумя деревнями Окойонга должна произойти битва. Она сейчас же пошла к Идему и завела с ним беседу, стараясь задержать его в доме. Стало темнеть, Идем забеспокоился: ему было неловко. Наконец он предложил Мэри вернуться домой, так как было уже поздно.