Охотники за орхидеями (худ. В. Юнк) - Флос Франтишек - Страница 1

• 1/32
• Следующая

— Енда! Еник! Я-а-ан! Куда ты опять запропастился?

Вот уже три недели в глухом уголке мексиканского Юкатана раздавались громкие возгласы на чистом чешском языке. Чаще всего звали какого-то Еника, но, как правило, настойчивые призывы подолгу оставались без ответа; тогда во все стороны неслись недвусмысленные «посулы» и, пожалуй, злополучному Енику стоило предпочесть дружбу с кайманом возвращению к «нежному благожелателю».

Самой мягкой угрозой была клятва спустить с парня шкуру или посадить его в муравейник: красные муравьи через полчаса оставят от него груду обглоданных костей.

— Енда! Еник! Вот несносный мальчишка!..

Из ранчо — низкого, но просторного дома с верандой, обращённой на юг, — вышел, улыбаясь, высокий, стройный молодой человек лет двадцати, круглолицый, с ясными карими глазами. Над губой у него пробивались небольшие усики. К сожалению, красу и гордость молодого человека можно было рассмотреть только вблизи: усы ещё не решились принять какой-либо определённый цвет и пока оставались просто-напросто светлыми; Вацлав Веверка, их обладатель, правда, уверял, будто они того же колера, что и волосы, но последние явно были темнее.

Грозные окрики не произвели на Вацлава никакого впечатления: он громко рассмеялся, блеснув ослепительными зубами, и, сложив ладони рупором, прокричал: «Енда, беги!» Затем неторопливой походкой направился к недалёкому холму.

На холме стояли двое: метис дон Фернандо Альварес, радушный хозяин ранчо, и его друг, Франтишек Долежал. Это и был тот свирепый человек, который грозил пропавшему Енику всеми муками ада, если тот не вернётся сию же секунду. Проницательные чёрные глаза, орлиный нос и крутой подбородок Долежала позволяли предположить в нём человека решительного, смелого и находчивого. Коротко остриженные чёрные волосы и свисающие усы сообщали его лицу строгое и даже суровое выражение; такой человек легко мог вспылить и рассердиться на маленького шалопая.

Дневной зной постепенно спадал; солнце уже садилось за невысокие, поросшие лесом горы. Было около половины шестого — время довольно позднее для прогулок в этой стране, где солнце заходит тотчас после шести и сразу, почти без сумерек, наступает ночь.

Пытливо посматривая на холмы и пригорки, Долежал расспрашивал хозяина о породах здешних деревьев, о том, проникают ли в эти дебри лесорубы и «доильщики» драгоценного сока каучуконосов. Он прекрасно знал, как безрассудно губит мексиканские леса жажда наживы. Даже правительство не в силах пресечь этот преступный грабёж. В самом деле: только враги природы могут сводить леса, не заботясь об их восстановлении.

Дон Фернандо успокоил Долежала: нет, сюда ещё не дотянулись жадные лапы лесоторговцев. Сан-Филипе, ближайший город, расположен в четырнадцати лье к востоку; до Боланкана, что на западе, ещё дальше, а гватемальский Сан-Хуан и вовсе далеко, за лесами на юге.

Дон Фернандо Альварес уже знал, чем интересуются нежданные, но приятные гости, которые вот уже два дня живут в его доме. Правда, когда на территории ранчо появился маленький караван — двое белых мужчин и мальчик, за которыми следовали три индейца, негр и ехала повозка, запряжённая двумя мулами, — осторожный дон Фернандо почёл за благо встретить их верхом, с винтовкой в руке. Однако вскоре всё выяснилось. Глава отряда, Франтишек Долежал, свободно говорил по-испански. Он вежливо попросил у хозяина разрешения остановиться в его доме, обещая хорошо заплатить слугам. Долежал охотно удовлетворил любопытство дона Фернандо, объяснив, что экспедиция собирает растения, укладывает их в ящики и отсылает в далёкую Англию.

Это объяснение, казалось, удовлетворило ранчеро, но ненадолго. Вечером Долежал вместе со своими товарищами уселся в тесном кругу хозяйской семьи и рассказал всем, что собирает цветы, растущие высоко на кронах деревьев, в болотах, на старых, трухлявых пнях или на скалах. Корни этих растений висят обнажённые, извлекая из воздуха питательные вещества для стебля.

Сомнения дона Фернандо окончательно рассеялись, когда младший из чужеземцев, мальчик лет тринадцати, по просьбе дона Франтишека, достал книгу с изображениями растений, у которых были жёсткие корни, широкие цельные листья и прекрасные цветы.

Оказалось, кое-кто из слуг дона Фернандо видел такие цветы в лесу, на земле — вероятно, их сбило бурей с верхушек деревьев. Охотники и пастухи молча улыбались — им тоже попадались такие растения; словом, местные жители знали об орхидеях, но прежде не обращали на них большого внимания — ведь вся здешняя природа была великолепным цветущим садом; и когда «дон Франси?ско» — как называли здесь на испанский лад Франтишека Долежала — сказал, что в Мексике работает не одна такая экспедиция и что в Европе орхидеи ценятся очень дорого, туземцы очень удивились.

— Но они у вас завянут, — возразила сеньорита Иза, младшая дочь хозяина. — До Европы далеко, дальше, чем до Веракрус или до Мериды!

Все от души рассмеялись и сказали Изе, что Англия в сто раз дальше Мериды; девочка лишь недоверчиво покачала головой:

— Неправда, неправда, свет совсем не так велик! Стоит взобраться на пригорок, и уже виден его край. Там, где небо спускается вниз, там и край света.

Ах, как жалел Еник Сатрапа, что не умеет говорить по-испански! С каким удовольствием рассказал бы он этой девочке, его ровеснице, как огромен мир! Ведь от Центральной Америки до Англии действительно очень далеко. Но нужно ещё долго ехать, чтобы попасть из Англии в Чехию, а там тоже немалый путь от Хрудима до его родной Льготки. Если же ехать дальше, на восток, — вот где далёкие-то страны! Там лежит Россия, Сибирь, и ещё какие-то государства, но нигде нет края земли!

Узнав о причине общего веселья, Еник не стал смеяться над девочкой, выросшей в глуши; он помнил, как ничтожны были его собственные познания, пока он жил в Льготке. В школе он, правда, слыхал о том, как велик земной шар, но разве можно представить себе это, если ты никогда не ездил дальше Хрудима? Только теперь, когда он пересёк моря и океаны, дорога в Англию казалась ему лёгкой прогулкой.

— Маленькая мексиканка пока знает немного, но ведь, сказать по правде, иной раз опыт значит куда больше знаний. Всегда понятнее то, что испытал на собственной шкуре, — уже лёжа в постели, говорил Еник своему «брату» Вацлаву.

А потом, когда в спальню пришёл «дядя» Франтишек, они долго беседовали о том, что уже завтра им предстоит уйти в леса… Кто знает, возвратятся ли они сюда, если их путь лежит в Гватемалу, к далёкому озеру Петен.

Странная это была семья! «Дядя» и двое «братьев» носили разные фамилии. Как это произошло, мы скоро узнаем.

1890 год. В одном из кварталов западной окраины Лондона раскинулись громадные сады, из которых выглядывают островерхие стеклянные крыши. Издали они кажутся зубьями гигантских пил. Но если мы подойдём ближе, то увидим низкие строения, наклонные стеклянные крыши которых обычно обращены на юго-восток. По большей части эти постройки очень несложны: на фундамент из красного кирпича поставлены железные столбы с перекладинами. Это — оранжереи. Владеют ими не простые садовники, а лондонские богатые торговцы. В оранжереях выращивают различные заморские растения, редкие фрукты, виноград, дыни, огурцы, ананасы, а в бесконечных подземных коридорах, тёмных и сырых, где сильно пахнет грибами, из сотен тысяч беленьких точечек, которые быстро набухают и рыхлеют, вырастают шампиньоны. Но во многих оранжереях разводят исключительно орхидеи. Всякому хозяину лестно, если его оранжерею украшает необычное или редкое растение. Цены на орхидеи очень высоки. Предприимчивые люди наживают на этом огромные деньги. Они разводят орхидеи у себя в оранжереях, а потом сбывают их любителям либо целыми кустами, либо только цветы.

• 1/32
• Следующая