Большие люди (СИ) - Волкова Дарья - Страница 30

• Предыдущая
• 30/50
• Следующая

— Спасибо, — удивительно, как ей удается говорить. Еще более удивительно, как удается устоять на ногах, когда его руки касаются плеч, помогая снять куртку. И как она вообще собирается с мыслями для ответа ему.

— Люся, ты, как всегда, ослепительна.

— Спасибо, — слабо повторяет она. — А где Жора?

— Слушай, тут такое дело… Встреча у него вдруг наклюнулась. Там его товарищ прилетел из Москвы, однокашник. Гошке с ним переговорить срочно надо, а тот на пару дней прилетел всего, тоже на день рождения, к отцу, правда. Жорка обещал постараться побыстрее закончить и прискакать. Так что вот…

— Жаль… — она смущена. Это что, они с Гришей останутся вдвоем?

— Ну, извини.

— Да ничего страшного, — она справляется с собой.

— Вот и я так думаю, — вдруг усмехается Григорий, — что я не страшный. И даже не кусаюсь. По воскресеньям.

— Я тоже, — в тон ему отвечает она, окончательно придя в себя. — Не кусаюсь. Отучили.

— Кто посмел?!

— Мама и бабушка. Говорят, в свое время я была настоящим проклятием всей ясельной группы.

Он смеется. И сразу вдруг становится легко и просто.

Стол накрыт в гостиной. На троих все-таки. Шикарный букет кремовых роз в центре, который снова заставляет сердце предательски екнуть. А перед ней еще и стул отодвигают, все как положено, Григорий Сергеевич демонстрирует образец воспитанности.

— Как машина? — Гриша отдирает фольгу от бутылки с шампанским.

— Ой, просто отлично! Не машина — сказка!

— Я рад, — разливает шампанское, отмечая про себя, что надо бы сказать Леониду, чтобы не торопился с возвращением девственности Мане. Пусть Люся еще покатается, раз ей так нравится. — Ну, за тебя?

— Спасибо, — дежурно отвечает она. Тоненько звякает богемское стекло, Люся отпивает шипучую холодную жидкость. Вкусно. Совсем не то, что они пили дома на Новый год. И решается посмотреть ему в лицо. Григорий едва пригубил из бокала и смотрит на нее как-то… задумчиво.

— Гриша, а ты почему не пьешь? Хорошее шампанское, очень вкусное, — и, уже набившим оскомину: — Спасибо.

— Да хоть какое бы хорошее ни было — не люблю, — усмехается он и ставит бокал на стол.

— Не любишь шампанское? — совершенно искренне удивляется Люся.

— Терпеть не могу! Сладкое, с пузырьками… бррр! — он совершенно натуралистично строит недовольную гримасу.

— А мне нравится!

— Ну, вот и пей. Для тебя и стоит оно здесь.

— Ой, — Люся вдруг спохватывается, — ты что, думаешь, я одна целую бутылку выпью?!

— Ну, — он усмехается, — я тебе немножко помогу.

Еда вкусная, разговор интересный. А неловкость растворяется в пузырьках шампанского, которым методично наполняет бокал ее собеседник. И лишь когда бутылка пустеет, Люся понимает, что это почти целиком и полностью ее заслуга. Но чувства вины это не вызывает. На душе легко и весело, она чувствует себя фантастически непринужденно.

— Гриш?

— Да?

— Тащи фотографии.

— Для взрослых? — он выгибает бровь, едва уловимо улыбаясь.

— Нет! — хохочет Люся. — Детские. Ваши — твои и Гошкины. Есть у вас?

— Да есть где-то у Жорки, — усмехается Георгий. — А зачем тебе?

— Хочу на вас маленьких посмотреть. Интересно, какие вы были.

— Да что там смотреть, — пожимает он плечами. — Такие же, как все в детстве — смешные и глупые.

— Все равно — хочу! — капризно надувает губы Люся. — Неси!

— Хорошо, — он прячет улыбку. Она такая забавная сейчас. — Пойду, поищу.

А потом они смотрят альбом с фотографиями, устроившись на диване. Смотреть интересно, а сидеть с ним так рядом, так близко — просто до мурашек волнительно. Он большой и теплый, а фотографии… Ей и вправду любопытно.

Гоша был прав — они совсем не похожи на мать. Фотографий отцов почему-то нет в альбоме, но с матерью у обоих сыновей нет ничего общего. Хотя — нет… Вот этот взгляд, ухваченный фотографом на одном из снимков: упрямый, исподлобья — этот взгляд Люся видела. У Гриши взгляд матери. Взгляд человек, который всегда поднимается с колен, раз за разом, сколько бы его жизнь ни роняла. А он все равно встает, потому что по-другому — не может. И Люсе вдруг становится жаль, что ей уже не при каких обстоятельствах не выпадет шанса познакомиться лично с этой удивительной женщиной, воспитавшей двух таких разных, но таких замечательных сыновей.

— Она, наверное, была… — начинает нерешительно Люся, — очень сильной женщиной…

— Ей не очень повезло в жизни, — Гриша, наклонив голову, рассматривает фотографию матери: в косынке, у костра — это они ходили в лес по грибы. — Непросто ей пришлось. Но она всегда справлялась и никогда не жаловалась.

— Скучаешь по ней? — вырывается вдруг неосознанно и неправильно.

— Привык, — пожимает плечами он. — Деваться все равно некуда. — А потом закрывает альбом и поднимает на нее глаза: — Ну, что? Твоя душенька довольна?

Вопрос звучит так… странно интимно. Взгляд ее бродит по его лицу. Очень хочется протянуть руку и провести по упрямо выдвинутому подбородку, коснуться пальцами неуступчиво поджатых губ. Пожалеть его хочется, прижать к себе и пожалеть, хотя он из тех, кто не позволяет себя жалеть никому.

А он так же внимательно смотрит на нее. И когда его взгляд упирается в ее губы, она не выдерживает — закрывает глаза. Люся не узнает себя, своих вдруг таких ярких желаний, эмоций. Но он ей нужен, нужен сию секунду. Руки нужны его, губы его. «Пожалуйста, пожалуйста, — молит она беззвучно. — Поцелуй меня. Иначе это сейчас сделаю я».

Он вздохнул так, что у нее волосы взлетели от виска. И, прокашлявшись, хриплым голосом:

— Слушай, я же совсем забыл… Гошка тебе подарок велел передать. Если он не успеет приехать. Я сейчас.

Он встает с дивана, а она остается сидеть — растерянная и непонимающая.

Выйти из комнаты, разорвать болезненно бестелесный, но от этого не менее плотный контакт, к окну подойти, прижаться к холодному стеклу. Подышать, чувствуя, как леденеет кожа лба и расплывается на стекле мутное облако от собственного дыхания. Он даже предположить не мог, что будет так непросто.

— Ты знаешь, что там? — Люся держит в руках врученную ей коробку средних размеров, обтянутую золотистой бумагой. Она худо-бедно пришла в себя и категорически запретила думать о том, что только что произошло. И НЕ произошло. Потом, дома.

— Гошка утверждал, что кожаный корсет, — усмехается Григорий. — Но я думаю, что это не так.

— Надеюсь, — усмехается в ответ Люся и начинает распаковывать коробку. И все равно, отчего-то вспомнив Ритин подарок, в коробку заглянула с опаской. Но, увидев содержимое и сразу догадавшись, что это — расхохоталась. Заглянувший вслед за ней в коробку Гриша присоединился к ней. А потом она все-таки достала подарок — ярко-голубую пушистую меховую оплетку для руля.

— Жорка в своем репертуаре, — посмеивается Гриша.

— А тут еще записка прикреплена, — Люся разворачивает небольшую открытку и, прочитав, снова хохочет. А потом протягивает ее Григорию.

Девочке с голубыми волосами — от голубого мальчика.

— Все-таки мало я его в детстве порол, — ворчит Гриша. — Люсь, смотри, а там еще что-то, внизу.

А на дне коробки обнаружилась еще пара меховых наушников — мягкий серо-коричневый кроличий мех и снова записка: «А это — от Гришки. Раз уж ты все равно не носишь шапки!».

— На самом деле это не от меня, — Гриша достает из коробки наушники. — Это все Гошкины идеи. Примеришь?

— Угу. Пойду к зеркалу.

Наушники сидят на голове хорошо, плотно. И на ощупь приятно. И цвет хороший. Подарок Люсе определенно нравится.

— Ты неровно одела. Дай, поправлю, — Гриша встает у нее за спиной, в зеркале отражаются они оба.

У нее такие волосы, что даже в пальцах покалывает. От желания потрогать их, погладить, запустить в них руки, проверить, такие ли они, как ему думается — гладкие, тяжелые. И — нет. Он не удержится, знает это. И, поправив меховой наушник, пальцы скользят по каштановому водопаду. Да, именно такие. Он даже глаза прикрывает от удовольствия, пропуская шелковые пряди между пальцев. Вдыхает запах. От ее волос пахнет чем-то свежим, будто цитрусовыми — лимоном или апельсином. Хочется зарыться в волосы лицом и вдыхать этот запах. А потом он все-таки открывает глаза. И встречается с ее взглядом, отраженным в зеркале. Они смотрят в зеркало оба, но каждый не в свои глаза.

• Предыдущая
• 30/50
• Следующая