И нет преград… - Райли Юджиния - Страница 33

• Предыдущая
• 33/77
• Следующая

Спустя какое-то время Кнут с усмешкой спросил, обращаясь к Сэму:

— И каким же ветром вас сюда занесло, ребята?

— Да вот, решил посмотреть, как вы живете.

— Адама? — поинтересовался Кнут, вопросительно взглянув на Энни.

Сэм сжал ее руку.

— Пусть она сама о себе расскажет.

Вновь ощутив себя объектом всеобщего внимания, Энни смутилась.

Ее выручила Знахарка:

— Эта женщина — наша гостья, и если она не хочет рассказывать нам свою историю, мы не вправе ее заставлять. Это все равно что заставить дух встретиться с собственной тенью.

Судя по раздавшимся со всех сторон испуганным охам, встреча духа с собственной тенью была очень серьезным делом.

— Ты права, бабушка, — поддержал ее Сэм. — Только я обещал даме, что ты расскажешь ей свою историю.

Знахарка взглянула на Энни с улыбкой.

— Что именно тебя интересует?

Этот вопрос застал Энни врасплох, но она все же нашлась:

— Видите ли, когда Сэм сказал мне, что ваш отряд до сих пор кочует, я очень удивилась — ведь в большинстве своем шайенны живут в резервациях.

— Наш народ превратился в большого волка, которого загнали в клетку, — мрачно изрекла старуха. — Но хвост волка все же торчит наружу.

Услышав столь удачное сравнение, Энни с трудом сдержала улыбку.

— Как же так получилось? Если вы, конечно, не против ответить на мой вопрос.

Взгляд Знахарки сделался строгим.

— Нет, совсем не против. Я уже много раз рассказывала эту историю. Уйдя от белых людей, я вернулась к индейцам — вступила в большой отряд северных шайеннов. Их воины сражались с голубыми мундирами после того, как этот демон Чивингтон перерезал наших южных братьев в Сэнд-Крик. Много лун спустя Сэм с сестрой пришли жить к нам. Сэм какое-то время изучал наш образ жизни, потом вернулся к своим белым братьям. Моя внучка последовала его примеру, выйдя замуж за белого траппера. А я кочевала вместе с индейцами. Наши воины напрасно искали в долинах бизонов: их безжалостно истребили белые охотники. Мы пытались жить мирно, но голубые мундиры продолжали нас преследовать. После того как наши воины помогли победить ненавистного индейцам Кастера, голубые мундиры погнались за нами в Вайоминг, и Маккензи загнал нас зимой в горы. Там мы укрылись у наших братьев, индейцев племени сиу. Наш великий вождь Тупой Нож был вынужден собрать своих людей в Форт-Робинсоне.

Знахарка замолчала, хмуро глядя в огонь. Энни хотела было воскликнуть: «О Боже, так вы участвовали в последнем бою Кастера?» — но вовремя вспомнила про табу: не перебивать ораторов и рассказчиков.

— В Форт-Робинсоне мы сидели в холоде, без воды и без пиши, — мрачно продолжала Знахарка. — В конце концов наше же командование предложило нам бежать, и мы, точно дикие лошади, обратились в паническое бегство. Многие из тех, кто уцелел под пулями и не попал в плен к солдатам, погибли в зимних долинах.

И опять Знахарка замолчала. Морщинистое лицо старухи было суровым и невозмутимым, но Энни чувствовала ее затаенную боль и с трудом сдерживала желание спросить, что же было с отрядом дальше.

Знахарка кивнула на Кнута.

— Дальше расскажет Погонщик Бизонов.

Энни с веселым удивлением услышала индейское имя Свистящего Кнута. Пожилой мужчина прочистил горло.

— Видимо, Знахарка хочет, чтобы я поведал о своей встрече с отрядом. Раньше я был погонщиком волов, возил бизоньи шкуры для белых охотников. Но к семьдесят девятому году мои доходы стали совсем небольшими. Охотники продвигались по долинам все дальше на север и не находили ничего, кроме костей. Моя группа забила одно из последних стад к северу от реки Платт. Я вез груз со шкурами на юг, в Канзас-Сити, и столкнулся с кучкой голодающих шайеннов. — Он содрогнулся. В его темных глазах появилось страдание. — Я увидел их… мужчин, женщин и детей, одетых в лохмотья, дрожащих от холода… и подумал: «Вот что мы сделали с этими людьми!» Я не был охотником, но я возил убитых бизонов и, значит, был виноват не меньше, чем они. И тогда я поклялся, что весь груз, который находится в моем фургоне, будет принадлежать шайеннам. Я отдал им шкуры… и всю свою жизнь. — Он обвел рукой лагерь. — Из моих шкур сшили эти вигвамы и одежду, которую мы сейчас носим. А остальные шкуры мы обменяли на еду, и с тех пор отряд начал кочевую жизнь. Иногда мы задерживаемся на одном месте, чтобы вырастить кукурузу, как сейчас. — Он с улыбкой взглянул на Сэма. — С семьдесят девятого года шайеннам помогает и Сэм.

Энни восхищенно посмотрела на своего похитителя. Кнут замолчал, и все продолжили трапезу. Неподалеку маленький мальчик со смехом кормил остатками пищи дворовых псов и пару ручных оленей. Молодой индеец достал из кармана игральные кости и затеял игру с другими воинами.

Старик притащил барабан, тихо в него ударил и затянул протяжную песню. Несколько индейцев пустились в пляс. Какой-то юноша тряс погремушкой в такт барабанной дроби, а две девушки пели и махали початками только что сорванной кукурузы. Лунный Теленок поднялся с места, прижимая к груди птичку, и тоже начал танцевать, напевать и крутить вокруг себя накидку. Энни испугалась, увидев, что край его накидки задел огонь и в воздух взлетели искры. По счастью, оленья шкура не загорелась.

Сэм опять сжал ей руку, и они обменялись улыбками. Сердце Энни трепетало, когда она смотрела на этих простых, мужественных людей, боровшихся за сохранение своих национальных традиций. В этой борьбе они потеряли многих собратьев, но остались такими же миролюбивыми и работящими.

Она словно шагнула в другой мир… Что ж, похоже, находить другие миры стало ее обычным занятием.

Когда пиршество закончилось, Сэм и Энни отправились к озеру. Они прошли мимо загона для скота, в котором бродили скаковые лошади, быки и коровы, и мимо маленького кукурузного поля, на котором опять трудились девушки — собирали последние початки. С ярко-голубых вод дул свежий ветерок. Энни улыбнулась, завидев стайку диких уток и чирков, которые испуганно хлопали крыльями, спасаясь от внезапно ринувшегося на них с неба сокола-сапсана.

Остановившись возле берега, Энни невольно залюбовалась Сэмом. Он был в синей клетчатой рубашке, в джинсах и без шляпы. Ветер трепал его темно-каштановые волосы. В последний раз он брился в Прери-Стамп, и теперь у него отросла борода. Она вспомнила, как несколько дней назад, когда они занимались любовью, щетина колола ей кожу… Энни поспешила направить свои мысли в более безопасное русло.

— Мне понравилась твоя бабушка, — сказала она. Сэм улыбнулся.

— Она удивительная женщина. Ты ей тоже понравилась, милая.

— Ты с ней поговоришь?

— Конечно.

— Знаешь, все индейцы очень добры ко мне. Только странно, что они не спрашивают меня о моем прошлом. Пока мы ели, они смотрели на меня во все глаза.

Сэм усмехнулся.

— Ты их очень заинтересовала. Но шайенны не привыкли проявлять любопытство.

— Зато твоя бабушка охотно рассказала о себе.

— Все в отряде наизусть знают ее историю. Впрочем, она рассказала тебе только то, что хотела.

— Так поступают все женщины, — отозвалась Энни.

— Ты права.

Энни глубоко вдохнула прохладный воздух, пахнущий землей и хвоей.

— Почему твою бабушку зовут Знахаркой? Сэм смотрел на озеро.

— Потому что она лечит людей и обладает мощной колдовской силой. Сейчас она практически стала вождем этого маленького отряда.

— Но женщина-вождь — необычное дело для шайеннов?

— Да, это случается редко, — согласился Сэм. — Но по шайеннским традициям женщины-колдуньи имеют право говорить на совете, врачевать, брать на себя роль вождя и даже убивать врагов в бою.

— Значит, они вполне цивилизованный народ, — заметила Энни. — Но почему она говорит, что ее белая жизнь кончена?

— Она никогда не рассказывала, как жила с моим дедом, но мне кажется, она будет любить его до конца своих дней.

— У них, наверное, был необычный брак. Ты говорил, они познакомились на индейской территории?

Сэм пнул мыском сапога веточку.

• Предыдущая
• 33/77
• Следующая