И нет преград… - Райли Юджиния - Страница 39

• Предыдущая
• 39/77
• Следующая

— Неправда! Сегодня он провел много времени с детьми — помогал им обустраивать игрушечный лагерь, благословлял их вигвамы и все такое. К тому же он все время что-то бормочет себе под нос, а сейчас впервые заговорил со мной по-настоящему.

Сэм помрачнел еще больше.

— Я в нем не уверен.

— Зато я уверена! — заспорила Энни. — Он милый и дружелюбный, он дарит мне цветы! А вообще-то здешние мужчины и женщины достаточно отделены друг от друга.

— Тебе это не нравится?

— Дело не в этом, — замялась она. — Просто я обратила внимание на то, что мужчины весь день занимались своими делами, а женщины в это время выполняли всю черновую работу. Кстати, я очень хорошо побеседовала с твоей бабушкой.

— Правда?

Энни собралась было рассказать поподробнее, но тут опять подошел Лунный Теленок, протягивая ей миску с рагу. Она с улыбкой приняла угощение.

— Спасибо.

Сэм вскочил на ноги.

— Оставь ее в покое! — строго приказал он юродивому. Испуганно моргая, тот отпрянул.

— Сэм! Как ты мог?

Сэм снова сел рядом с ней, лицо его выражало недоумение.

— Энни, похоже, ты его очаровала. Мне не нравится, что он все время вьется вокруг тебя.

— А может, мне не нравится, что ты все время вьешься вокруг меня? — выпалила она.

Сэм серьезно заглянул ей в глаза.

— Пойми, Энни, он никогда раньше не интересовался женщинами. Сначала он сказал мне, где тебя искать… а теперь подносит тебе дары. Один Бог знает, что у него на уме.

— Я его не боюсь. Он милый, добрый человек, и ты должен немедленно перед ним извиниться — или пересесть на другое место!

Сэм выглядел потрясенным.

— Энни, не говори ерунды!

— И вовсе это не ерунда! Ты был с ним груб, а жестокость не в твоем характере. Что с тобой происходит?

Он перевел взгляд на озеро и проворчал:

— Энни, дело в том, что… я ужасно по тебе соскучился, милая, а когда увидел, как ты ему улыбаешься, во мне… как будто что-то перевернулось… Наверное, ты права, что отчитала меня.

Энни сдержала улыбку и резко заявила:

— Тогда иди и скажи ему это. Сэм вытаращил глаза.

— Ты что, в своем уме, женщина? Я не могу так поступить! Черт возьми, он решит, что я один из тех парней, которые носят кружевные платочки и трости с золотыми набалдашниками.

Энни усмехнулась.

— И все-таки пойди и объясни ему, почему ты так плохо себя вел.

Сэм закатил глаза.

— Энни, я могу проговорить с ним всю ночь, но он все равно ничего не поймет.

— А ты попробуй.

Махнув рукой, Сэм поднялся с земли и нехотя направился к Лунному Теленку. Завидев его, юродивый собрался бежать, но Сэм положил руку ему на плечо и что-то тихо сказал. Вскоре он вернулся к Энни, самодовольно улыбаясь. Она взглянула на другую сторону поляны и увидела, что Лунный Теленок вертит в руке монетку, разглядывая ее под разными углами.

— Ну что? — спросила она у Сэма.

— Чтобы его развлечь, я дал ему золотой пятерик, хоть он никогда не поймет, что это такое. И еще я поблагодарил его за то, что он помог мне тебя отыскать. Ну, теперь ты меня поцелуешь?

Энни взбрыкнула:

— Чтобы добиться от меня поцелуя, тебе придется самым решительным образом пересмотреть свое поведение.

Сэм нахмурился, потом нагнул голову и все-таки украл у нее поцелуй под одобрительный хохот малышни.

Вскоре после ужина к Знахарке подбежала девушка-индианка и, отчаянно жестикулируя, что-то возбужденно сказала по-шайеннски. По лагерю пробежал взволнованный шепоток. Старая целительница подошла к Энни и Сэму, которые стояли возле вигвама и разговаривали.

— Дикая Сова сообщила мне, что Сидящей на Облаке подоспело время рожать, — объявила Знахарка, обращаясь к Энни. — Она просила нас с тобой помочь ей в родильном вигваме.

Энни приятно удивилась. Проведя детство и юность на ранчо, она была знакома с разными житейскими ситуациями, хоть и не могла поручиться, что сможет дать дельный практический совет при родах. И все же она чувствовала себя польщенной столь неожиданным приглашением.

— Ну что ж, если она так хочет, я с радостью помогу.

Они подошли к вигваму Знахарки. Пожилая индианка вынесла разные снадобья и колыбель, после чего обе женщины поспешили в родильную палатку, стоявшую особняком на склоне горы. Войдя вслед за Знахаркой внутрь, Энни сначала увидела родильное кресло — низкий стул без сиденья из сыромятной кожи и дерева, который стоял в нескольких шагах от разведенного очага, и уж потом заметила Сидящую на Облаке. Женщина лежала, скрючившись на боку, под дальней стрехой на ложе из шкур. Она содрогалась от боли, лицо ее было в поту.

— Ох, бедняжка! — воскликнула Энни. Подойдя ближе, она опустилась перед роженицей на колени и взяла ее за руку.

Сидящая на Облаке ничего не ответила, лишь слабо улыбнулась и сжала пальцы Энни. У той дрогнуло сердце от жалости.

Знахарка уже отвязывала от пояса сумку с лекарствами.

— Я приготовлю настойку из коры, чтобы облегчить ей боль.

Пока Знахарка смешивала микстуру, Энни помогла роженице сесть. Сидящая на Облаке отпила немного лечебного напитка. Чувствовалось, что ей немного полегчало. Знахарка взяла музыкальную погремушку и совершила ритуальные поклоны духам, после чего бросила на угли толченый шалфей. Помещение наполнилось густым едким дымом. Энни подозревала, что такие запахи не могут быть полезны для роженицы, и хотела было возмутиться, но вовремя прикусила язык: для этих людей горящий шалфей был таким же священным, как и церемония благословения.

Между тем схватки Сидящей на Облаке усилились. Она не кричала, но сжимала руку Энни и кривилась от боли. Энни была поражена ее стойкостью. Знахарка приготовила еще несколько обезболивающих средств, натерла роженице живот какими-то пахучими мазями и сунула ей в зубы кусок сыромятной кожи, чтобы она могла прикусывать его при болезненных схватках. Вскоре Сидящая на Облаке впилась ногтями в кожу Энни, но та не отняла руки, понимая, что роженица терпит во сто крат худшие муки.

Когда схватки Сидящей на Облаке стали непрерывными, Знахарка опустилась рядом с ней на колени и произнесла:

— Вставай. Пора пересаживаться в родильное кресло.

Энни удивленно наблюдала за тем, как страдающая женщина забралась в кресло, задрав юбки, и стала тужиться, пытаясь вытолкнуть из себя ребенка. Лицо ее побагровело и исказилось от боли. Наконец Сидящая на Облаке издала один-единственный хриплый крик, и в руки Знахарки упал крошечный, вымазанный кровью младенец. Старуха перерезала ножом пуповину, затем положила ребенка в ванночку с теплой водой. Это была девочка. Малышка отчаянно верещала, когда Знахарка заворачивала ее в одеяло. Сидящая на Облаке округлившимися глазами смотрела на свое дитя.

— Девочка, — сипло сказала Энни, не в силах сдержать слезы.

Шайеннка улыбнулась. Знахарка передала ребенка Энни.

— Положи малышку в колыбель, а я приму послед.

Но Энни не хотелось расставаться с драгоценным свертком. Она и не представляла, каким крошечным и хорошеньким окажется этот маленький человечек. Смуглая девчушка морщилась и сучила ручками, сжатыми в кулачки. Сердце Энни зашлось от нежности, когда дитя открыло глазки и серьезно на нее посмотрело.

— Добро пожаловать в этот мир, малышка, — прошептала Энни, тронув мягкую щечку пальцем. Новорожденная схватила ее за палец, и Энни ощутила новый всплеск нежности.

Между тем Знахарка вновь уложила Сидящую на Облаке в постель и дала ей очередное снадобье.

— У тебя красивая дочка, — сказала Энни.

Сидящая на Облаке слабо, но счастливо улыбнулась.

Знахарка велела Энни:

— Отнеси девочку отцу, он должен на нее посмотреть.

Малышка вдруг напряглась и заголосила — как будто поняла, что ее хотят разлучить с матерью.

— Разве вы не дадите ребенка матери, чтобы она приложила его к груди?

Знахарка искренне удивилась.

— В течение четырех дней после родов новорожденного нельзя давать матери. На это время я подыщу малышке кормилицу.

• Предыдущая
• 39/77
• Следующая