Сердце хочет любви - Райли Юджиния - Страница 17

• Предыдущая
• 17/37
• Следующая

Они нашли в Лонгвуде нечто необычное: дом был построен не полностью, только первый этаж, остальные же не позволила завершить Гражданская война. Поднявшись по крутой лестнице, они очутились на недостроенном этаже, с окнами без стекол и в стенах, покрытых рубцами от инструментов. Леса, выстроенные вокруг, казалось, стояли там вечно. Вид этого незаконченного строения опустошал – комната за комнатой, а вернее, остовы того, чем они могли стать, старые банки с краской и различные инструменты, разбросанные так, как будто кто-то торопился убежать отсюда, заставляли задуматься о вечном. Ли вышла на одну из множества верхних веранд, полную сваленных как попало дуг и карнизов, покрытых резьбой и следами от пил. Питер подошел к ней.

– Говорят, это убило его, – рассеянно произнесла Ли, глядя на поверхность, заросшую мхом.

– Что? Кого убило? – встревоженно спросил Питер.

– Извини. – Она улыбнулась. – Я имела в виду доктора Натта, первого владельца этого дома. Помнишь, мы читали внизу некролог?

– Да, но что ты имела в виду, когда говорила, что это убило его? Что убило?

– Это. – Она указала в сторону недостроенного дома, похожего на призрак. – Экскурсовод сказал мне, что доктору Натту пришлось прекратить строительство Лонгвуда. Несмотря на то что Натт был на стороне Союза, его хлопковые поля уничтожили отряды федералов. Официально он умер от воспаления легких в 1864 году, но говорят, его убило то, что он вынужден был расстаться с мечтой о Лонгвуде.

Питер обнял ее одной рукой.

– Это была смерть великого человека.

– Это была смерть мечты, – поправила она, серьезно посмотрела на Питера и отвела взгляд.

Внезапно она почувствовала ком в горле, но когда вновь повернулась к нему, ее лицо было непроницаемым.

– Это уничтожило его, – медленно произнесла она. – Это могло бы уничтожить и нас. Но ты ведь не сдашься так просто, правда, Питер?

Он нахмурился.

– Ради Бога, Ли, о чем ты?

Она убрала его руку движением плеча, стараясь не разрыдаться.

– Я говорю о мечтах, от которых пришлось отказаться. Я знаю, что чувствовал этот несчастный доктор Натт.

– Знаешь? А как ты думаешь, что бы он почувствовал, если бы знал, что этот дом сыграет такую важную роль в истории нации? Сегодня люди восхищаются Лонгвудом, таким, какой он есть.

Она покачала головой:

– Нет, Питер. Люди восхищаются тем, чем он мог бы стать. И это очень печально.

Он прищурился.

– Да? А почему ты мне это объясняешь? Что-то подсказывает мне, ты говоришь о чем-то другом, а не о доме.

Вечер был довольно-таки теплым, но Ли неуютно поежилась.

– Идем, – сказала она.

Они молча покинули Лонгвуд и отправились в Розали, в этом историческом месте французы соорудили форт в 1716 году. Старый дом был построен в двадцатые годы девятнадцатого века в стиле эпохи английского короля Георга. Это было красивейшее здание с большими гостиными и мебелью розового дерева со сложной резьбой, но Ли приходилось заставлять себя всматриваться во все вокруг, поскольку мысли ее витали далеко от того места, где она находилась. Она все время думала о разговоре с Питером в Лонгвуде.

Экскурсовод Розали, Грейс Эванс, прихожанка той же церкви, что и Майра, была знакома с Ли. К счастью, Грейс оказалась очень занята, отвечая на множество вопросов других экскурсантов. Не уделяя Питеру и Ли пристального внимания, она не заметила очевидную напряженность их отношений.

Но когда Грейс ответила на последний вопрос о том, сколько лет фортепьяно, стоящему в гостиной на первом этаже, она застала Ли врасплох, попросив ее сыграть что-нибудь на прекрасном старинном инструменте фирмы Уайза.

– Это мисс Ли Картер, – представила ее Грейс, – каждый вечер она играет в ресторане «Серебряное дерево». Я уверена, что мисс Картер сможет просветить вас насчет фортепьяно гораздо лучше меня.

Поначалу Ли запротестовала, но в конце концов все-таки села за инструмент, изготовленный 160 лет назад. Пара аккордов подтвердила то, что она предугадала: этот звук был не сравним ни с чем.

Наверное, она отбросила осторожность из-за дурного настроения, а может быть, из-за того, что это старинное фортепьяно с богатым, волнующим душу звуком было создано для Шопена. Ли буквально утонула в этой обстановке и великолепной колыбельной. Питер и остальные слушали ее затаив дыхание. Слабый голосок в подсознании Ли предостерегал ее, говорил, что ей не стоит делать этого, не стоит таким образом разоблачать себя, но она не послушалась его. Она играла всем сердцем, пленяя слушателей с чувством произнесенным припевом, ошеломляюще трудными и одновременно изящными трелями и руладами, мелодией с бесконечными контрапунктами. Она знала, что играет для Питера, знала, что должна играть для Питера. Она старалась выразить с помощью музыки то, что была не в состоянии выговорить. Все должно прекратиться, она должна порвать с ним, хотя она и хочет этого меньше всего на свете. Она должна сделать это ради него.

Сыграв несколько произведений, она поняла, что сделала все, что могла. Подняв голову, она заметила трепет в глазах Питера и слезы в глазах женщин. С трудом сглотнув, Ли оглядела комнату. Несколько туристов, ожидающих в коридоре сбора следующей экскурсионной группы, тихонько зашли в комнату, чтобы послушать. Казалось, они находятся под гипнозом…

Но не успела Ли удалиться, как ее вниманием завладела одна из экскурсанток. Седовласая женщина, стоявшая у двери, восторженно хлопала.

– Вы Сьюзен Картер, да? – воскликнула она. – Я слышала, как вы играли эту вещь в Дэвис-Холле в Сан-Франциско!

В комнате повисла тишина, и Ли почувствовала, как от ее лица отливает кровь. Когда она наконец взглянула на Питера, ее больно задело выражение обиды, пылавшее в его темных глазах.

– Ты концертирующая пианистка, Ли. Или мне не стоит называть тебя этим именем?

– Можешь называть, – грустно ответила она. – Ли – мое второе имя.

Они сидели в машине Питера, остановившись недалеко от дома Майры. Всю дорогу от Розали они напряженно молчали. Ли боялась смотреть на Питера. Женщина из Сан-Франциско громко рассказала всем об известной пианистке Сьюзен Картер. Ли вздрогнула, вспомнив изумленное лицо Питера. Она не хотела, чтобы он узнал это, по крайней мере не таким образом.

– Концертирующая пианистка, – повторил Питер, недоуменно покачивая головой. – Я знал, что-то не так…

Он нахмурился и принялся разглядывать ее.

– А почему ты делала из этого такую страшную тайну? И почему ты лгала мне, Сьюзен?

У нее все сжалось внутри.

– Питер! Я не лгала…

– Разве? – возразил он.

Она содрогнулась, когда, наконец повернувшись, увидела в его глазах гнев.

– Ты многое утаила, и, честно говоря, я не понимаю, чем это отличается от лжи.

– А теперь ты говоришь как юрист!

– Я и есть юрист! – Он наклонился к ней. – А надо быть жуликом, чтобы разгадать тебя.

– Я не собиралась обманывать тебя. Ведь я предупреждала! Я не хотела оскорблять тебя.

– Но именно так ты и поступила! – холодно ответил он. – Несмотря на все твои благие намерения, я оскорблен. Сьюзен Ли, ты закрылась от меня. Почему ты не могла просто объяснить мне все?

– У меня есть на то причины… Послушай, Питер, я сожалею о случившемся.

Она отвернулась от его взгляда, заставлявшего ее мучиться, и уставилась в окно, больно покусывая губу.

– Ты не ответила мне, Ли, – упрямо продолжал он. – Почему ты скрывала от меня и всех в этом городе правду о твоей карьере? – Он сухо рассмеялся. – Этого едва ли стоит стыдиться.

Она глубоко вздохнула и повернулась обратно к нему:

– Я знаю, просто полгода назад я заключила договор сама с собой…

Она замолчала. Это прозвучало так… неправдоподобно!

– Да? – поторопил он.

Она переплела пальцы, почувствовав, что попала в ловушку.

– Ну хорошо, – произнесли Ли. У нее не было иного выбора, она начала рассказ сначала. – Как ты уже знаешь, я концертирующая пианистка. Я дебютировала с Симфоническим оркестром Сан-Франциско, когда мне было пятнадцать. С тех пор… – В ее голосе появилась горечь. – Достаточно будет сказать, что мои выступления проходили с аншлагом по всему миру, пока одно событие не омрачило их.

• Предыдущая
• 17/37
• Следующая