Борьба с подземной непогодой (журн. вариант) - Гуревич Георгий Иосифович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/27
• Следующая

Пожалуй, птицы были все-таки слабее. Голос вулкана покрывал рев моторов, кратер вздымал фонтаны камней раз в пять выше, чем бомбы. Птицы могли поднять в воздух тысячи кубометров базальта, вулкан выливал миллион кубометров каждые сутки. Но зато птицами управляли люди, а вулкан был слеп и неразумен, как всякая стихия.

Нас поражает неуемная сила бури. Вот она прошла над лесом, на ее пути вывороченные с корнем осины, сосны, сломанные пополам, их верхушки расщеплены, заброшены за много метров. Искалечены и повалены десятки деревьев. Десятки деревьев! Но два лесоруба с электрической пилой за восемь часов повалят столько же. Так чему же здесь дивиться — могучей силе ветра или ничтожной его работе, бестолковой трате энергии, нелепой расточительности. Нам бы такую силу, мы бы горы сровняли с землей!..

Попадая в поток, бомбы вырывали воронки, вулкан без труда заполнял их лавой. Бомбы разъедали края потока, на темном фоне появлялись светлые заливчики, только и всего. Но вот — удачное попадание, в правом борту пробиты ворота, проход метров пять шириной. Лава заползает туда огненным язычком. Чтобы запереть ворота, нужно совсем немного: положить три слоя лавы, один на другой, всего сотню кубометров — за десять секунд вулкан выливает столько. Но покорная физическим законам лава течет только вниз. Слой не громоздится на слой, десять, сто, тысяча кубометров стекает на восточный склон… На снегу появляется еще одна темная дорожка, вьется дымок над спаленными кустами, пламени не видно при свете дня. Новые удары сыплются с неба, меткие бомбы расширяют проход… И вот уже весь поток заворачивает направо. Напрасно беснуется вулкан, напрасно грохочет кратер, выдавливая все новые порции лавы. Лава течет на восток. Река спасена.

Все это было сделано без Грибова.

Его предложение обсудили и приняли. Поступила только одна поправка. Ее внес инженер Кашин — немолодой, плотный с выправкой отставного офицера. Это он предложил, чтобы лаву отводили не подрывники, а бомбардировщики. Так получалось и безопаснее и быстрее. Ведь в безлюдную местность к вулкану подрывников пришлось бы сбрасывать на парашютах, вместе со взрывчатыми веществами, запасами пищи, палатками.

Затем на совещание пригласили командира авиачасти — статного, седоусого полковника, с орденами во всю грудь. Полковник внимательно выслушал пояснения, посмотрел карты, фотографии, коротко сказал: «Есть. Можно сделать.» И тут же стал составлять приказ: «Объявить боевую тревогу в 15.00, вылетать поэшелонно, курс на квадрат М-29, цель…» И Грибов почувствовал, что он уже сыграл свою роль. Его предложение взяли твердые и опытные руки, все будет сделано безукоризненно.

В 6 часов вечера полковник позвонил Грибову в гостиницу и сказал: «Спасибо за ваше предложение, товарищ. Вы были совершенно правы, материалы дали точные. Нам удалось повернуть лаву». Грибов мог бы торжествовать, но радость его была омрачена. Он побывал на почте и получил письмо Дмитриевского. Профессор писал, что статья задержалась. Некий Тартаков ставит палки в колеса. Сначала он препятствовал из трусости, боялся опубликовать. Его разоблачили; теперь он уперся, старается доказать, что был прав, заручился поддержкой профессора Климова, затеял дискуссию. Для дискуссии у Грибова мало данных… «Поэтому желательно, — писал Дмитриевский, — развить ваши соображения о прочистке вулкана подробнее. Очень важно также получить поддержку местных организаций».

«Получить поддержку местных организаций»… Грибов, конечно, подумал о Яковлеве. Да и момент был подходящий, только что удачно закончилась первая схватка с вулканом. Не откладывая, Грибов позвонил в обком, и Яковлев охотно пригласил его.

— Приезжай сейчас, — сказал он. — Правда, насчет времени у меня туговато, могу уделить минут двадцать. А если у тебя долгий разговор, отложим на послезавтра.

Грибов решил, что уложится в 20 минут. Но начал он все-таки исподволь, от Атласова, чтобы по ступенькам привести собеседника к мысли о том, что прочистка вулкана — неизбежный, последовательный и разумный шаг, следующий этап вулканической науки.

— А для чего это нужно? — спросил Яковлев.

— Как для чего? Чтобы не гибли люди. Я же приводил примеры. Везувий, проснувшись в 79 году нашей эры, уничтожил целых три города со всеми жителями. В 1783 году в Исландии из трещины Лаки изливалась лава, лучшие луга острова были засыпаны пеплом, и пятая часть населения погибла от голода. То же произошло в 1815 году в Индонезии, когда вулкан Темборо завалил пеплом остров Сумбаву. В той же Индонезии в 1883 году взорвался остров Кракатау. При этом морская волна уничтожила все население окрестных островов, множество кораблей и прибрежных деревень на Яве и Суматре. В 1902 году вулкан Мон-Пеле на Мартинике сжег пепловой тучей город с двадцатитысячным населением. Нужно еще продолжать?

— А почему все примеры сплошь иностранные?

Грибов пожал плечами.

— Какая разница? Просто это наиболее яркие примеры. У нас вулканы находятся в безлюдных местах, и при извержениях жертв немного. Вы же сами это знаете.

— Знаю, потому и спрашиваю. Ты предлагаешь прочистить вулкан. Предприятие грандиозное, обойдется в несколько миллиардов. А если посмотреть по-хозяйски — стоит ли городить огород? Ты говоришь: вулкан — испорченная машина. Прочистим ее, наладим, а что дальше? Машина будет безопасна? Но у нас она и так почти безопасна. Другое дело капиталистические страны — для них это проблема. Там у подножья вулканов — города, речь идет о жизни десятков тысяч людей. Но тогда твоя статья — не деловой план работы, а совет, обращенный к иностранным правительствам, совет, который они, конечно, не выполнят. Не так уж ценят капиталисты жизнь простых людей, чтобы вкладывать миллиарды в технику вулканической безопасности.

— Если так рассуждать, не нужна наука о вулканах, — запальчиво возразил Грибов.

— А я этого не говорил, — протянул Яковлев с укоризной. — Ты сам повел разговор о практике — о прочистке вулканической машины. А я рассуждаю так: всякая машина что-нибудь производит. Исправлять ее, чтобы она вертелась на холостом ходу, — не расчет. Неужели такую махину нельзя приспособить к полезному делу? Вот я закрою глаза и как сейчас вижу этот конвейер жидкой лавы, слышу грохот перекатывающихся глыб. Миллионы кубометров в сутки. Как бы направить их на разумное дело — выстроить плотину, порт, дорогу, дамбу, насыпь, что ли? И лава-то горячая. Сколько калорий в каждой тонне? В 20 раз меньше, чем в тонне угля? Значит, вулкан выбрасывает почти 100 тысяч тонн угля ежесуточно. Но ведь это же добыча большого бассейна. Мы ищем уголь, мы возим его с Сахалина морем, а он под вулканом лежит. Как же нам использовать его на нужды Камчатки — вот о чем ты должен был написать.

— Но это немыслимо… — начал Грибов.

Яковлев остановил его жестом мягко, но настойчиво.

— Ты думал об этом раньше?

— Нет, но и так ясно…

— Если не думал, не спеши возражать. У меня такое предложение: отложим этот разговор на два месяца. Если через два месяца ты придешь ко мне и скажешь окончательно: «Прочистить вулкан можно, но использовать нельзя», — мы поместим твою статью в областной газете под заголовком: «Над чем работают наши ученые». Два месяца ничего не изменят, но мне хочется, чтобы ты подумал.

Грибов был расстроен. Он так рассчитывал на помощь Яковлева, и вдруг — двухмесячная отсрочка. Грибов пытался спорить, но Яковлев был тверд, «Не нужны мне твои скороспелые доводы. Подумай, не торопясь», — повторял он.

Однако дело не пошло. Каждый день Грибов отводил время на задание Яковлева, каждый день. Твердил себе, что надо все обдумать последовательно и прийти к ясному выводу, но ясного вывода не получалось. Калории и килограммометры присутствовали, они с грохотом вырывались из недр вулкана, кипятили воду в реке, сожгли Виктора, чуть не утопили Грибова. Энергии под землей полным-полно, об этом известно десятки лет. Вопрос в том, как ее извлечь и использовать.

• Предыдущая
• 15/27
• Следующая