Бегство Отщепенца - Бакулина Дина Владимировна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/37
• Следующая

Вдруг Робина осенило:

— А помнишь, что ты мне сказала тогда в Лесу, при встрече?!.

— Нет, не помню, — призналась Луша. — А что?

— Ты тогда сказала, что больше всего на свете хочешь стать мамой! — без всякой задней мысли, очень обрадованный, что его не подвела память, воскликнул Робин.

— Да? Что ж, наверное, так оно и было. Потому, что я действительно очень хотела в то вормя. Вернее, я всегда хотела иметь свою семью и собственных детей.

Голос девушки становился всё глуше и глуше, и вдруг, неожиданно для всех, она горько расплакалась. Слёзы лились по её щекам, — она едва успевала вытирать их ладонями, а они продолжали беспрерывно струиться.

Друзья молча переглянулись и притихли.

— Но ведь, если Кандидат успешно проходит Испытание, он уходит в Грот навсегда. А жители Грота не должны иметь своей семьи. Они сознательно заранее жертвуют личной жизнью ради выполнения миссии, — заметил Крот. — Разве ты не знала этого, Луша?

— Знала… Знаю… — сквозь слёзы проговорила она. — Я и отказываюсь от семьи… Ради миссии… — голос её снова дрогнул, и высохшие было слёзы вновь ручьём потекли из глаз.

Все почему-то одновременно повернулись к Робину и выжидательно уставились на него.

— Луша, пожалуйста, уступи мне своё право Кандидата. Разреши мне пройти Испытание, — мягким голосом, но в то же время уверенно и твёрдо предложил Робин.

— Хорошо, — только и сказала Луша. Лицо её неожиданно просияло, а слезы прекратились.

Найдя наконец решение, друзья стали потихоньку расходиться, Крот с Хомяком, покидая поляну, уже увлечённо болтали о своих последних находках на раскопках. Казалось, они совсем позабыли, что всего несколько минут назад были участниками важного Совета. Робин и Луша отправились домой вместе — им было по пути. А Женя, никому не сообщив о своих планах, отправилась на южную окраину Деревни, в небольшой деревянный домик, в котором жил Лоиз.

Свет в окошках горел: судя по всему Лоиз был дома. Женя громко и решительно постучалась в дверь.

— Открыто, — сразу же раздался голос Лоиза.

Женя вошла. Уже из прихожей она заметила в глубине комнаты склонённую за письменным столом стройную и подтянутую фигуру Лоиза. Наставник, по-видимому, изучал какую-то книгу. На звук шагов гостьи он даже не обернулся.

— Можно? — слегка оробев, спросила Женя.

— Можно, — просто ответил Лоиз, по-прежнему не поворачивая головы.

Женя прошла и тихонько села на стул, который стоял напротив письменного стола. «Как будто ждал меня, стул напротив поставил», — почему-то подумалось ей.

Наконец Наставник оторвал глаза от книги и долгим изучающим взглядом посмотрел на Женю. Она молчала, собираясь с силами, чтобы задать Лоизу свой главный вопрос.

Но Лоиз заговорил первым. Он спокойно спросил:

— А почему ты решила прийти именно ко мне, а не к Сысою?

— Какая разница? — не слишком тактично, вопросом на вопрос ответила Женя. — Вы же всё равно решаете вместе.

Оба выжидающе помолчали.

— Так, значит, всё-таки выбрали Робина… — не спросил, а скорее констатировал Лоиз. — А ты, видимо, хочешь узнать, можно ли тебе тоже стать Кандидатом, когда объявят следующий набор?

Не успев удивиться тому, что Лоиз так быстро прочитал её мысли, Женя согласно кивнула.

— Нет, Женя, ты не будешь Кандидатом ни в следующий набор, ни позже. Потому что ты нужна здесь. Твоему будущему сыну предстоит большая миссия.

— Но, — резко и возмущённо возразила Женя, — я вовсе не собираюсь заводить семью. Никогда.

— Это ты сейчас не собираешься, — возразил Лоиз. — Однако семья у тебя всё-таки будет.

— Если я вас правильно поняла, мне однажды предстоит стать матерью героя, прямо как Саре О’Коннор из «Терминатора», так, что ли? — с усмешкой спросила девушка.

— Ну, если тебе нравится это сравнение, то, пожалуй, можно и так сказать. Впрочем, ты не слишком похожа на Сару.

— Сара была некрасивой, — неожиданно для самой себя выпалила Женя.

— Ах, вот в чём, оказывается, дело! — бесстрастно произнёс Лоиз.

«Издевается!..» — подумала Женя со злостью, но вдруг задумалась и печально понурила голову. «И правда, какая я всё-таки примитивная, оказывается, и мысли у меня примитивные, и вообще…»

— Я не знаю, Женя, никаких подробностей твоей возможной судьбы, но то, что ты нужна здесь, в нашем измерении, я знаю точно. — уже серьёзно и даже с нотками сочувствия сказал Лоиз.

Женя снова задумалась, а потом опять ни с того ни с сего разозлилась.

— А то, что я нужна в этом измерении, вам, конечно, Мудрые сказали, да? — спросила она нервно, с вызовом. — Конечно, ведь они же знают всё на свете!

— Мудрые знают многое, — спокойно ответил Лоиз. — Но всё знает только Творец.

— Понимаю… — тихо сказала Женя. — Это я понимаю…

— Если понимаешь, то почему так напряжена, почему так нервничаешь? Зачем? — бесстрастно вопрошал Лоиз.

— Просто нервничаю и всё!.. — снова с вызовом ответила Женя. — Потому, что я совсем не похожа на вас. И потому, что я нормальный, живой человек. А нормальным обыкновенным людям свойственно время от времени проявлять человеческие чувства. А знаете, Лоиз, вы, по-видимому, очень гордитесь этим своим равнодушным немигающим взглядом, холодным и бесчувственным. А я бы на вашем месте никогда не стала этим гордиться.

Женя уже и сама поняла, что говорит совсем не то и не так, что её занесло куда-то… Ведь на самом деле она всегда уважала Лоиза и особенно за эту его способность бесстрастно реагировать на происходящее, не поддаваться панике и принимать взвешенные решения.

— Просто, как ты справедливо заметила, Женя, мы очень разные, — спокойно пояснил Лоиз. — Мне странно, что ты никак не можешь догадаться: моё, как ты выражаешься, «бесчувствие» — только видимость. На самом деле мне пришлось очень долго вырабатывать в себе привычку сдерживать эмоции. Понимаешь, Женя, если я на публике обычно стараюсь не кричать, не топать ногами и не выходить из себя, это вовсе не значит, что я не способен любить, страдать и сопереживать. Видишь ли, даже когда сердце моё до самых краёв переполняется болью, я и тогда стараюсь сохранять внешнее спокойствие. Неужели же это так трудно понять? Потому что я должен стараться быть примером, образцом твёрдости и спокойствия для людей, для всех тех, за кого я ответственен. Понимаешь?

Лоиз снова спокойно и изучающе смотрел на Женю. Под его пристальным, но миролюбивым взглядом Женя тоже совершенно успокоилась. Она только покорно кивнула и негромко ответила:

— Понимаю. Правда! Я теперь всё понимаю. Пожалуйста, простите меня, Наставник Лоиз, за эту дерзость и грубость.

— Я знаю, Женя, что тебе очень хочется стать Кандидатом, чтобы со временем присоединиться к жителям Грота, но тебе предназначено другое. И это другое, каким бы трудным оно ни оказалось, будет для всех, в том числе и для тебя, и полезнее, и важнее.

Некоторое время Женя молча обдумывала услышанное. Она не только решила быстро и безоговорочно принять слова Лоиза, но и тотчас же поверила в них. Пусть он не обещает ей счастливого будущего, но если только её обыкновенная жизнь может когда-нибудь стать по-настоящему полезной…

— Хорошо. Значит, так и будет, Наставник, — тихо и твёрдо ответила Женя. Попрощавшись, она почти бесшумно вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

ИСПЫТАНИЕ 

В пять часов утра Робина разбудил странный грохот за окном. Этот шум был похож на стрёкот гигантских крыльев. Через несколько секунд в дверь громко постучали. Всё ещё непрестанно зевая, Робин сунул ноги в тапочки и, забыв переодеть свою полосатую пижаму, поплёлся открывать дверь. На пороге стоял Сысой.

— Ты ещё не готов? — удивлённо спросил он, нахмурив брови.

— К чему? — не понял Робин.

— Как к чему? К Испытанию.

— Ох! — Робин мгновенно проснулся. — Я сейчас!

И он со всех ног побежал собираться: быстро надел тёмно-синий спортивный костюм, вымыл лицо и вышел в прихожую. Сысоя там уже не было. Наставник громко позвал Робина из кухни. На кухонном столе Кандидата уже поджидали яичница из четырёх яиц с сыром, мягкий чёрный хлеб и большой кусок красной рыбы.

• Предыдущая
• 27/37
• Следующая