Несущий смерть - Ла Плант Линда - Страница 45

— Представления не имею. Может, несколько часов — зависит от того, где у них сейчас дежурная машина.

Анна села, открыла дипломат и достала мобильник. Пит налил ей вина в чистый бокал и долил себе.

Стараясь говорить спокойно, она объяснила, что требует немедленно снять блок с ее машины. Она — офицер полиции, приехала допросить подозреваемого, и машина нужна ей, чтобы вернуться в отделение. Потом в ярости захлопнула телефон.

— Сказали, не раньше чем через час! Черт знает что такое!

— Это я — тот подозреваемый, которого вы приехали допросить? — с ухмылкой спросил Пит.

— Да заткнитесь вы! Все равно придется заплатить штраф, потому что машина не служебная. Полное безобразие!

— Двойная желтая линия, дорогуша, — вы же знаете правила парковки. Нужно было запарковаться у гаража с обратной стороны дома.

Анна взяла у него стакан с вином и уселась на диван.

Пит вытянулся на полу у ее ног:

— А я как раз покурить собрался.

— Ради бога, не надо! Они приедут и почувствуют запах.

— А я их не впущу! Ваша машина на улице — туда запах не дойдет. Кроме того, они дорожники, а не полицейские.

Анна безнадежно вздохнула.

Пит прикурил, набрал в легкие побольше дыму и задержал его.

— Знаете, надо бы вам хоть раз попробовать — поднабраться опыта по части курения марихуаны. Заодно поймете, как глупо ее запрещать. Мы оба знаем, что полицейские смотрят на травку сквозь пальцы; они борются с жесткими наркотиками.

— Между прочим, принято считать, что все начинается с марихуаны.

— Черта с два. — Пит облокотился на руку и протянул ей косяк. — Давайте попробуйте. Затянитесь, будто курите сигарету, и потом медленно выпускайте дым.

— Ни за что. Пойду подожду возле машины. — Анна залпом допила вино.

— Вам нельзя за руль, вы перебрали.

— А вот и нет.

— А вот и да. Женщинам позволено выпить две рюмки вина, а вы выдули два раза по два больших бокала.

— Но я еще выпила вашего сусла под названием кофе.

— Дорогуша, это не в счет.

— Не смейте так меня называть.

— Я ведь ласково.

— Все равно не смейте.

— Хорошо, лапушка, больше не буду называть вас дорогушей.

Дорогушей называл ее Ленгтон. Впрочем, он, вероятно, ко всем женщинам так обращался.

Анна протянула руку:

— Ну ладно, давайте — попробую.

Сначала она долго кашляла. Потом Пит свернул косяк поменьше, без добавления табака. Прибыли блокировщики, и Пит вышел к ним, потому что Анна не стояла на ногах.

Лежа на диване и надев наушники, она слушала группу «Дорз». Когда Пит вернулся, она громко заявила:

— Классная музыка!

Он ухмыльнулся и достал из холодильника шоколадку. Анна лежала с закрытыми глазами и, помахивая в такт рукой, подпевала: «Я больше не взгляну в твои глаза».

Он затолкнул ей в рот дольку холодного как лед черного шоколада и свернул еще один косяк. В комнате стало жарко, ярко пылал камин, а Пит все подкладывал новые поленья. Они открыли еще бутылку вина и доели шоколад. Занавески были задернуты. Пит зажег ароматические свечи и улегся рядом с ней на диван. Она не хотела отдавать ему наушники, но он включил проигрыватель и поставил диск со своими любимыми попурри из рок-музыки семидесятых и восьмидесятых. Они лежали рядом и ласково улыбались всему миру.

Первый поцелуй был совсем легким. Потом она повернулась к нему, взяла его лицо в ладони и ответила долгим страстным поцелуем, прижимаясь к нему всем телом. И забыла и о Джеймсе Ленгтоне, и о головоломке, в которую никак не складывались факты и предположения, связанные с расследованием. Пит оказался нежным и предупредительным любовником. Утопая в нагретом воздухе, окруженная кольцом его рук, Анна почувствовала себя необыкновенно счастливой. И защищенной. И любимой.

На следующее утро Анна сразу поняла, что они предавались любви — и даже не раз, — но не имела представления о том, как оказалась в его кровати. Она помнила, что рассказывала ему о детстве и о каникулах, проведенных с родителями. Прежде она никому так не открывалась — но прежде ей не случалось ни курить травку, ни пить столько вина, как в предыдущий вечер. В первые минуты она не испытывала ни малейшего сожаления, но потом, постепенно осознавая, где и с кем она находится, начала испытывать угрызения совести, а когда при попытке сесть голова ее едва не раскололась на куски, Анна ужаснулась собственной глупости.

Пит лежал рядом и крепко спал. Она откинула покрывало и сдвинулась к самому краю кровати. Очень осторожно спустила ноги на пол и села. Комната поплыла перед глазами, в голове гудел набат. Завернувшись в полотенце, Анна медленно двинулась вниз по лестнице в гостиную. Выпила воды и начала собирать свои вещи, разбросанные по всей комнате. Каждый раз, наклоняясь, она испытывала приступ тошноты, а когда нашла наконец трусики и лифчик, от слабости присела на диван. Потом она долго одевалась и, увидев свое отражение в зеркале, быстро отвела глаза.

Волосы дыбом, под глазами черные круги от расплывшейся туши. Вид — хуже не бывает. Она ополоснула лицо холодной водой и промокнула его кухонным полотенцем. Причесалась и сварила кофе, все еще погибая от головной боли. К счастью, сверху не доносилось ни звука — и очень хорошо, потому что Анна вряд ли была бы в состоянии разговаривать. Залпом выпив две чашки крепкого черного кофе и несколько таблеток аспирина, чтобы унять головную боль, Анна более или менее пришла в себя. Убрала комнату, вымыла винные бокалы, вытряхнула пепельницу и собиралась выпить третью чашку кофе, когда сверху донесся голос Пита:

— Анна?

Громко топая, он сбежал по ступенькам. Волосы у него, как и у Анны, торчали в разные стороны. Он натянул джинсы, но был без футболки и босиком.

— Я сварила кофе, — не глядя на него, сказала Анна.

— Чудно. А душ не хочешь принять? — спросил он, оглядывая комнату.

— Нет, пожалуй. Лучше поеду домой и переоденусь.

Он взглянул на часы на каминной полке:

— Они правильно идут?

Анна посмотрела на свои часы — хоть их вчера не сняла.

— Боже мой, половина девятого! Придется ехать прямо на службу.

— И мне. Хочешь тост?

— Нет, поем чего-нибудь в кафе.

Он подошел к ней сзади и, обняв, потянулся за своей чашкой кофе.

— Все хорошо?

— Да, голова уже почти не болит. Хочешь аспирину? Я нашла упаковку у тебя в кухне.

— Нет уж. — Он громко отхлебнул кофе, потом обнял ее и уткнулся носом ей в шею. — Не жалеешь?

— Нет, нисколько, — ответила она, отворачиваясь в сторону.

— Посмотри на меня, — ласково попросил он и повернул ее к себе. — Что не так?

— У меня зубы нечищеные, — ответила она.

— В ванной есть новая щетка.

— Нет, я лучше поеду.

— Но сначала посмотри на меня. Перестань отворачиваться.

Она вздохнула, медленно повернулась к нему лицом и подняла на него глаза. Он наклонился и нежно ее поцеловал.

— Ночь была незабываемая, — сказал он, взяв ее лицо в ладони. — Не жалеешь?

— Ты уже спрашивал.

— И?..

— Нет.

— Ну и хорошо. Вечером позвоню.

— Ладно.

Он отвернулся взять свою чашку. Она быстро нашла сумку и дипломат.

— Ты точно не хочешь принять со мной душ?

Анна откашлялась:

— Мне правда нужно ехать, не то опоздаю. А после свободных выходных вряд ли Каннингам это понравится. Она и так ко мне цепляется.

— Расскажешь ей обо всем, что мы нашли на ферме?

— Не сразу.

— Придется, если хочешь, чтобы этот фургон пригнали в город и отдали экспертам.

— Знаю, но мне нужно кое с чем разобраться. Я тебе позвоню.

Анна направилась к двери, где из ящика торчали воскресные газеты.

— Сегодня воскресенье, — сказала она.

— Что?

— Я говорю, сегодня воскресенье. — Она с облегчением рассмеялась.

— Черт возьми, и правда воскресенье! — повторил он.

— И мне не надо на службу до понедельника.