Красавица - Мак-Кинли Робин - Страница 6

• Предыдущая
• 6/43
• Следующая

Грейс принялась благодарить тетушку за хлопоты, но та отмахнулась добродушно.

— И не думайте, что вы нам чем-то обязаны теперь, уж поверьте — я с Жервена свое получу, когда кузня заработает. Какое счастье, что у нас снова будет кузнец! В Посадку-то каждый раз не наездишься, да и Хенни тамошний, по правде сказать, не ахти какой умелец. Ты, Жервен, не совсем в городе сноровку растерял?

— Нет, что вы! Самому дьяволу спуску не дам.

Мелинда рассмеялась, однако Жер успел заметить, как поморщился отец, когда тетушка с пренебрежением отозвалась о городе.

Двух малышек, которых я подхватила в седло, звали Дафна и Рейчел. Старшая, Дафна, на расспросы отвечала после некоторого раздумья, прикидывая сперва намерения собеседника. Младшая упорно молчала, вцепившись обеими ручонками в гриву Доброхота. Сестричкам определенно нравилось смотреть вокруг с такой верхотуры, они совсем не боялись, только я им докучала своими разговорами.

— Вот и приехали, — объявила Мелинда.

Улица перешла в проселочную дорогу, переваливающую через небольшой пригорок. Там в мелкой, словно тарелка, низине стоял потемневший от времени деревянный дом с деревянным сараем-пристройкой и прилепившимся к нему сарайчиком поменьше. С пригорка дом выглядел маленьким, будто кукольный домик, склеенный из спичек, но, присмотревшись, я поняла, что он просто теряется на фоне вставшего за ним стеной густого леса. Мелкий подлесок подбирался к заднему порогу. Когда-то за домом разбивали овощные грядки, но теперь там все заросло непролазным бурьяном. За двумя сараями отыскался еще один — конюшня с двумя узкими стойлами и прохудившейся крышей. В склоне пригорка, через который мы перевалили на выезде из города, был вырыт колодец, а рядом с самим домом весело журчал выбегавший из леса ручей. Услужливо огибая кузницу, он исчезал за другим пригорком, устремляясь прочь от города.

Мы все с опаской ждали встречи с новым домом, однако мирная картина, раскинувшаяся перед нами, вселяла надежду. Предвечернее солнце золотило пестрый луг, крася бело-розовые маргаритки в цвет примул, а лютики подсвечивая огненно-багряным. Дом, оказавшийся вблизи крепким и добротным, принял нас довольно гостеприимно. Мелинда, не дожидаясь, пока мы соберемся с духом, решительно шагнула внутрь первой и принялась распахивать окна, что-то приговаривая. Высунувшись со второго этажа, она крикнула нам:

— Заходите, все не так уж страшно! — и снова исчезла.

Дом действительно был выстроен на совесть: за два года, что он пустовал, только подоконники слегка рассохлись да входная дверь просела и немного заедала. Дом вытянулся прямоугольником. На первом этаже поперечная стенка делила его пополам на две равные, почти квадратные половины — спереди кухня, сзади гостиная. В каждое из помещений выходил очаг от общей печи с дымоходом, пронзавшей дом насквозь по центру. На втором этаже по обеим сторонам от короткого коридора, упиравшегося в дымоход, располагались две комнаты, каждая со своим крошечным камином. Оттуда чердачная лестница вела через люк к двери под самой крышей, прилепившейся одним косяком к тому же дымоходу. От него в обе стороны отходила стена, делившая чердак на две части. Из-за крутого ската крыши чердачные комнаты получались почти треугольными — Жервен, самый высокий из нас, мог выпрямиться там в полный рост, лишь задержавшись на предпоследней ступеньке чердачной лестницы.

Все сияло чистотой, нигде не было ни паутинки, а на первом этаже блестели натертые воском полы. Мелинда в ответ на наши бурные восторги только улыбалась и обещала передать благодарности Молли, проделавшей большую часть работы и по молодости «еще падкой на неприкрытую лесть». Рассмеявшись, мы гурьбой стали спускаться обратно, чувствуя, что обрели по меньшей мере одного надежного друга.

Отец настаивал, что надо немедля распаковывать вещи и ночевать тут, в доме.

— Спасибо за приглашение, голубушка, — сердечно поблагодарил он зардевшуюся Мелинду, — но мы так долго спали на голой земле, что матрасы на ровном полу покажутся нам королевскими перинами. Однако поужинать мы непременно придем в «Грифон».

— И тем самым избавите кучу любопытных от необходимости тащиться сюда, чтобы на вас поглазеть. И то хорошо, не будут мешать вам обустраиваться.

Кроме того, мы собирались подержать на постоялом дворе наших лошадей, пока отец с Жером будут чинить конюшню.

— Барышниного пони, — Мелинда окинула взглядом Доброхота, — пожалуй, надо ставить в отдельный загон. Вот малыши обрадуются! Прямо великанский конь, будто из сказки. — Она ласково потрепала Доброхота по шее, отказалась от предложения подвезти ее обратно в городок и пошла пешком.

— Разведу похлебку пожиже, — улыбнулась она на прощание, — чтобы на всех хватило.

Дафна и Рейчел, неохотно расставшись с «барышниным пони», засеменили по дорожке вслед за матерью.

Нам повезло — в городке привечали тех, кого привечала Мелинда, а нового кузнеца все любили заранее. Как сказала тетушка, без сетований на отсутствие кузнеца не обходились ни одни вечерние посиделки у камина в «Грифоне», и она лично готова была запустить бочонком пива в того, кто еще раз скажет: «Да, нам бы еще кузнеца хорошего…»

За неделю Жер наладил работу в кузнице — починил мехи, запустил углевыжигательную печь, подготовил инструменты, — а мы с сестрами пока занимались тем, что проветривали постели, штопали носки и пытались подружиться со своенравными кухонными печами. Отец пропадал на конюшне, что-то вымеряя, насвистывая себе под нос и снова вымеряя, — и через три недели лошади обрели крышу над головой, а отец уже городил для них выпас, расширял сеновал и подумывал о сооружении курятника. Мелинда предложила нам несколько своих молодых несушек.

Нам с сестрами приходилось нелегко, особенно поначалу. В эти первые недели мы сполна ощутили и свою изнеженность, и неумение обходиться без прислуги. Мыть полы — тоже искусство, пусть не самое высокое, однако требующее сноровки. Даже я, самая неприхотливая, моментально заработала мозоли, а нежная кожа сестер покрылась волдырями и чесалась от грубой деревенской одежды. Мы не жаловались друг другу на неудобства, зато делились маленькими хитростями, полученными нелегким путем проб и ошибок. Мало-помалу штопка на носках ложилась ровнее, а пудинги делались все менее клеклыми. Сначала мы едва добирались вечером до кровати, но постепенно приходили и закалка, и опыт, а с ними — оживление. От цепкого взгляда Мелинды, большой охотницы до разговоров, наши мучения, конечно, не ускользнули, и она, словно невзначай или в доверительной беседе с подругами, роняла ценные советы, которые мы с благодарностью пускали в ход.

Первая зима на новом месте выдалась мягкой, по словам местных, и мы были несказанно этому рады, хотя нам она показалась на редкость суровой. В городе если снег и выпадал, то его едва хватало прикрыть мостовую, и таял он в считаные недели. А здесь Доброхот отрастил мохнатую зимнюю шубу толщиной с персидский ковер, длинные очесы над копытами и густую серую челку, из которой торчали только острые кончики коротких ушей. Он коротал зиму в конюшне один (если не считать кур), потому что заехавший осенью Том, как и обещал, забрал наемных лошадей с повозкой, заодно похвалив наши успехи.

За это время я успела научить беднягу Доброхота ходить в упряжи. Он, правда, со своим великодушным нравом себя беднягой не считал и охотно выполнял работу, которая мне казалась ниже его достоинства. Научила — тоже чересчур громко сказано. Жер в обмен на починку плуга взял подержанную упряжь, которую оставалось только залатать и расставить под богатырские размеры нашего коня, а потом я просто надела упряжь на Доброхота, скомандовала: «Вперед!» — и он пошел. Разницу между тем, как тянуть вес и как нести его на спине, он уловил каким-то своим внутренним чутьем. Отец сколотил небольшую повозку, а Жер укрепил ее металлическими скобами и привесил цепи с крюками, чтобы таскать волоком бревна. От хомута на темно-серых плечах Доброхота появились светлые проплешины, но Том Блэк, похоже, был прав: конь ничуть не тяготился тем, что не ходит под королевским седлом.

• Предыдущая
• 6/43
• Следующая