Мечты о счастье - Райс Патриция - Страница 19

• Предыдущая
• 19/76
• Следующая

– Ты способен идти навстречу только самому себе! Учительница у меня в руках. Если оставишь ресторан в покое, мы, быть может, и сговоримся.

– Почеши мне спинку, и я почешу твою? Мэр одобрительно хмыкнул и удалился к своему столу. Аксель так сдавил пластиковую бутылку, что жидкость струей брызнула из горлышка. Значит, он готов обменять чью-то мечту на возможность и дальше продавать спиртное?

С приглушенным проклятием он удалился на кухню, где его слово все еще имело вес.

– Почему же ты не перебралась ко мне, тупица? – возмущалась Селена. – А впрочем, спать с врагом – это даже кстати. Порой это единственный способ собрать сведения.

Майя покачала головой. Мэтти возился у девственно чистой двери холодильника, прилаживая первый, но явно не последний рисунок. Она поощрительно улыбнулась племяннику. С чтением у него не ладилось, зато с рисованием все было в полном порядке.

– Не сочти, что я критически настроена, но хочу напомнить, что слово «спать» имеет по крайней мере два значения. На девятом месяце подходят только подушка и одеяло.

– Много ты понимаешь! – фыркнула Селена. – А все-таки есть у нас союзник в городском совете или нет?

– Настолько, насколько это в его интересах.

Майя осторожно опустилась на стул. К концу месяца ноги совсем перестанут ее держать. Скорей бы родился этот ребенок!

– Аксель Хоулм не так уж плох, когда познакомишься с ним поближе. Чопорный, чересчур благопристойный, напористый, но не более того.

Если вспомнить инцидент с покупкой одежды, слово «напористый» лишь отчасти отражало суть. Скорее тут подошло бы слово «деспот».

– Ты его умасливай, а остальное предоставь мне. Сегодня у меня вечеринка. Среди прочих будет кое-кто из дорожного отдела. Пожелай мне удачи.

Майя усмехнулась. Ей не приходилось бывать на вечеринках у Селены, но она вполне могла вообразить, как они проходят.

– Постарайся обрушить на него всю мощь своего обаяния. Мы еще заставим их подкопаться под торговый центр и устроить автостоянку в подвальном этаже!

– Не обольщайся, центр находится в зоне возможного затопления. Но мы что-нибудь придумаем.

Селена повесила трубку, оставив Майю восхищаться делом рук своих подопечных. Мэтти упоенно рисовал стаю драконов. Констанс (должно быть, памятуя о недавних похвалах) изображала все более идеальные детские. Колыбель, однако, была в каждой. А в колыбели ребенок. Майя не удержалась и расхвалила эту деталь.

– Бабушка подарила мне куклу, – сказала девочка равнодушно, – но это совсем не то, что настоящий ребенок. Ведь правда?

Большие серьезные глаза обратились к Майе. В них был вопрос, так что казалось, будто она стоит на свидетельской трибуне в суде, где нельзя солгать и нельзя укрыться за отговоркой.

– Кукла – это ребенок понарошку.

Она все-таки ответила уклончиво, не желая ставить крест на подарке Сандры. Выходит, хрустальный шар так и не был куплен. Его сочли неподходящим для восьмилетней девочки.

– А у вас в животе настоящий ребенок... – Констанс опустила взгляд на рисунок, – как когда-то у мамы.

О Боже! Все глубже и глубже в тайники души! Майя пожалела, что у нее не нашлось времени для продленных курсов детской психологии. Впрочем, денег у нее тоже не нашлось. Она взяла рисунок, чтобы прикрепить его к дверям холодильника.

– Значит, ты потеряла не только маму, но и братика или сестричку. Мне очень жаль! Наверное, ты с нетерпением ждала....

– Я не ждала! – крикнула девочка. – Я ненавидела этого ребенка!

Она отошла к кухонному столу и к Мэтти, а потрясенная Майя укрылась за простой повседневностью, тщательно прикрепив рисунок. Она ощущала острую душевную боль, мучительное сострадание и испуг. Акселя не было дома именно тогда, когда он особенно нужен. Это были его дочь, его поле битвы, его камень преткновения.

Не колеблясь, Майя схватила телефон и набрала номер ресторана. В этой семейной драме она была человеком посторонним.

Аксель с треском захлопнул за собой дверь. Что, к дьяволу, стряслось! Он бросил все, оставил ресторан на милости мэра – и ради чего? Дом в порядке, никакого пожара!

Он сердито прошагал из прихожей на кухню и нашел ее во вполне приличном состоянии – не хуже, чем оставил. На полу и газетах было больше цветных пятен, а холодильник напоминал стенд детского творчества, но никто не бился рядом с ним в предсмертных судорогах. Констанс пристраивала на голове у Мэтти нарисованную диадему, учительница, казалось, умиленно следила за ней, поглаживая кота.

Она повернулась. Во взгляде не было и следа умиления, только тревога.

– В чем дело?! – взревел Аксель (эта женщина взяла привычку пугать его до полусмерти без особой к тому причины!).

– Папа! – крикнула Констанс, бросилась к нему и прижалась всем телом.

Пораженный столь непривычным проявлением чувств, Аксель присел обнять ее и даже глазом не моргнул на желтое пятно, сразу украсившее его новые брюки от Перри Эллиса. Майя протянула ему бумажное полотенце, которое он рассеянно принял.

– Пап, ты останешься? Я с Мэтти рисовали.

Раньше если уж Констанс говорила, то говорила правильно. Первые последствия жизни под одной крышей с учительницей! Аксель адресовал Майе возмущенный взгляд.

– Покажи папе свой рисунок, моя шоколадная, – сказала та, не поднимаясь с места.

В этом, должно быть, и была причина звонка. У нее схватки! Преждевременные роды на полу его кухни! Иначе с чего бы ей сидеть, вместо того чтобы носиться вокруг стола наперегонки с детьми? Разве не так она ведет себя, когда все в порядке? Надо звонить в «скорую», и срочно!

Потом Аксель обратил внимание на дочь. Казалось, она не в восторге от перспективы демонстрировать ему свое творение. Тогда он сам увлек ее к холодильнику. Рисунки Мэтти нельзя было перепутать – это был фейерверк красочных мазков. Констанс рисовала тщательно, в деталях, и все же Аксель не сразу понял, что именно видит. На первый взгляд казалось, что она изобразила забитую мебелью комнату.

Кот спрыгнул у Майи с колен и начал с громким мяуканьем тереться у ног. Аксель рассеянно почесал его за ухом, снял рисунок и постарался всмотреться:

– Ну и что же это? Дочь стиснула губы добела.

– Не хочешь объяснить? Она яростно помотала головой.

– Это детская, – сказала Майя. Детская. Сердце у Акселя ухнуло куда-то очень глубоко. Он отвел взгляд, не замечая, что комкает рисунок. Детская, что же еще. Вот колыбель, которую он сделал своими руками и из которой Констанс давно выросла. Вот манеж с грудой игрушек, к которой они каждый выходной добавляли по штуке, заботливо выбрав.

Боль расцвела в груди ядовитым цветком. Каким-то чудом он выдержал это.

Чуткий кот быстро скрылся за холодильником.

– Очень красиво, Констанс, – произнес Аксель медленной, как ему показалось, с поразительным самообладанием.– А теперь мне нужно поговорить с твоей учительницей. Мисс Элайсем! – Он повел головой в сторону жилой комнаты.

– Вам нужно поговорить с дочерью, – возразила Майя, не двигаясь с места.

За неподчинение приказу можно уволить служащего, но никак не гостя. Аксель скрипнул зубами. Перед глазами мелькали цветные сполохи, кровь бешено ревела в ушах. Хотя Констанс уже прилежно рисовала у стола, отцовский опыт говорил, что она жадно ловит каждое слово. Два года он убеждал себя, что она забывает, что уже забыла. Он не мог больше играть в эту игру.

Аксель прошагал в жилую комнату. Если Майя надеется подтолкнуть его к разговору с дочерью, пусть сначала соизволит поговорить с ним сама. Пусть хотя бы намекнет, с чего начать.

Он не сводил взгляда с рисунка. Констанс изобразила то, что должно было стать детской для его сына. После аварии, стоившей Анджеле жизни, ребенок был извлечен из тела матери мертвым. Аксель ощутил во рту едкий вкус желчи.

Пару секунд спустя Майя стояла перед ним. Он не слышал, как она вошла. Поверх купленного им легкого свободного платья на ней был теплый свитер. В самом деле, вечер выдался холодным. Аксель подумал, что стоило бы включить отопление. Сам он никогда не мерз, но эта хрупкая женщина, конечно же, продрогла до костей.

• Предыдущая
• 19/76
• Следующая