Панталония — страна чудаков - Вангели Спиридон Степанович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/21
• Следующая

А Пелиница проснулась, вышла в сад — смотрит: на орехе из-под листьев ноги болтаются и верёвки кусок. Ужас на неё напал. Но вдруг она слышит:

— Дай поесть, Пелиница! Чего-нибудь вкусненького!

Обмерла она и на кухню побежала. Навалила в миску всякой еды и на дерево полезла. Захватила с собой на всякий случай и ночной горшок.

— Пока не выздоровлю, на землю не слезу, — говорил дед. — Это дерево меня уронило, оно меня и вылечит.

На охоту Великий Крошка — король Панталонии брал с собою королевскую корову Флорику. Ведь каждый вечер Его Величество пил полведра молока. А если, не дай Бог, давали ему молоко от простой крестьянской коровы — бедный король всю ночь маялся: то снилось ему, что собака его кусает, а то и пастухи палками бьют.

— Стража! — кричал король, проснувшись в холодном поту. — Догнать! Задержать! Обезвредить!

И стражники уносились неведомо куда, неведомо за кем, только двое оставались сторожить короля у изголовья его постели.

Но стоило королю заснуть, как он снова попадал в дремучий лес, и никого вокруг не было, только один хромой волк гнался за ним и ужасно щёлкал зубами. Король просыпался, дрожа как осиновый листок, и набрасывался на стражу:

— Дармоеды! За что деньги получаете?

— Ваше Величество, — жаловались стражники, — мы ваш сон посмотреть не можем! Как же защищать, если не знаешь — от кого?!

Да так уж получалось, что король видел во сне то, что с коровой приключилось, от которой брали для него молоко. Вот поэтому и приходилось королевскую корову Флорику за королём всюду водить. Гуляла она, где хотела, на лучших королевских лугах. Была она толстая и молоко давала успокоительное, без сновидений и привидений. А от волков и собак корову охранял королевский пастух.

Пастух был вообще-то парень неплохой. Но когда королевским пастухом стал, зазнался: и с коровой, и без коровы ходил важно да медленно, руки за спиной, шею длинную вытягивал, а голову высоко задирал. Если, случалось, кто из знакомых мимо проходил и здоровался, он только минут через пять отвечал, когда уже рядом никого и не было.

— Какая дивная пена! — радовался вечерами Великий Крошка, глядя на ведро королевского молока, от которого шёл пар. — Поэтому и сплю я крепко-крепко, будто меня кто на волнах качает, убаюкивает…

За спокойный сон король платил пастуху немалое жалованье.

«Важная у меня работа! — думал пастух. — Этой корове только волю дай, она такими сорняками брюхо набьёт, что король ночью из дворца через дымоход полезет. А сам я теперь, пожалуй, в королевской свите — всюду за ним с коровой хожу».

Пастух так заважничал, что в конце концов купил себе на ярмарке шляпу из очень дорогой рисовой соломы и трость с набалдашником, с какими только советники короля ходили. Шляпу он надел на свою продолговатую голову, а трость в лесу спрятал. Он не на шутку размечтался стать королевским советником по коровам.

— Ты не смотри, что я на простую палку опираюсь, — говорил он корове Флорике. — Пока что мою трость только ты одна и видела, но наступит день, когда я с этой тростью на виду у всего королевства пройдусь.

Флорика смотрела на него и думала о зелёной бархатной травке и сладкой воде.

«Сначала старшим по коровнику стану, потом советником по коровам, — мечтал пастух. — А потом, кто знает, может, и во главе Панталонии окажусь?! Все крошки, большие и маленькие, будут передо мной шапки снимать. Вот так». — И пастух приподнял свою шляпу из рисовой соломы. Ещё раз и ещё. Потом вспомнил, что у него голова продолговатая, и шляпу поглубже нахлобучил.

Слушала его Флорика день, два, неделю. Похудела, и бока у неё ввалились, потому что он её только в лесу и пас, в том месте, где трость прятал.

Вот однажды снова принялся пастух мечтать и про трость болтать, а потом вдруг спрашивает:

— Ты хоть знаешь, Флорика, кому молоко даёшь? Кого каждый вечер усыпляешь?

«Что это ещё значит? — подумала Флорика и внезапно рассердилась. — Что она — дура, что ли? За кого он её принимает? За обыкновенную корову с четырьмя копытами и хвостом? А кого король повсюду с собой водит? Посмотри-ка на него, входит в королевскую свиту! А что ж корова — нет? Корова тоже в свите! Вот так».

Тут Флорика вдруг протянула свою губу и шляпу с головы пастуха слизнула. Голодная была. В один миг сжевала шляпу, аппетитно похрустывая соломкой. Пастух и орал, и плакал, но шляпу уж не вернуть.

В тот вечер король, как обычно, выпил полведра молока и лёг спать.

— Баю-бай! Баю-бай! — спела ему перед сном королева, и Его Величество вскоре заснул.

Среди ночи проснулась королева: король что-то бормотал.

— Эх, был бы я старшим по коровнику… — с ужасом услышала она.

— Что такое?! — закричала королева и растолкала мужа. — Ты хочешь стать старшим по коровнику?!

Король протёр глаза и очень удивился.

— Чего? — говорит. — Это, наверно, моя голова с подушки упала!

Стукнул он по подушке кулаком, положил голову в ямку от удара и снова заснул.

А у королевы сон как рукой сняло. Смотрит в потолок и думает: «Неужто свихнулся?». Лежит — дышать боится: как бы короля не разбудить. Вдруг опять слышит:

— Стану я, Флорика, советником по коровам, а потом — королём!

Намочила королева полотенце, положила на голову Великому Крошке. Доктора вызвать побоялась. А то назавтра всё королевство узнает, что с головой у короля не в порядке.

Утром в дверь постучали, и в спальню вошёл… пастух.

— Ты меня звал, король? Я пришёл, — сказал пастух и хотел было снять шляпу, позабыв, что её корова сжевала.

— Я? Тебя звал? Ты что, спятил?! Вон отсюда!

Пастух попятился к двери, но набрался храбрости:

— Ваше Величество, говорят, что вы ночью, когда вторые петухи пропели, велели меня старшим по коровнику назначить. Дежурный советник за дверью не спал и ваш голос своими ушами слышал.

— Ага-а-а! — понял король, сбросил со лба полотенце, нахлобучил корону и грозно засверкал глазами. — Чем ты вчера мою корову накормил, негодяй?! Признавайся!

Пастух от ужаса онемел.

— Собираешься старшим по коровнику стать?!

— Не виноват я, Ваше Величество, — взмолился пастух. — Я её холил и лелеял, а она мою шляпу сожрала!

— Шля-а-апу?!! — завопил Великий Крошка. — Так, значит, я пил молоко из твоей шляпы? Тьфу! Значит, ты мне свои пастушьи мысли с молоком перелил?!

Король метал громы и молнии, а крошка-пастух у дверей от ужаса становился всё меньше и меньше ростом. Но королева обрадовалась, что король здоров.

— Прости его, Ваше Величество. Пусть будет старшим по коровнику. Только прикажи ему с сегодняшнего дня без шляпы ходить.

— Да уж это всенепременно! И он, и его дети только так ходить будут. А про коровник я подумаю. Очень уж ответственность большая.

Отпустил король пастуха, а про коровник и думать не стал. В тот же вечер он издал приказ: всем советникам написать свои имена на личных соломенных шляпах и эти шляпы сдать ему на руки.

Советники во дворец шляпы понесли, ничего не понимают. А король посмеивается, руки потирает. Теперь-то он точно узнает, у кого в голове какие мысли.

Ну и жизнь началась у коровы Флорики… С утра немного попасут, а вечером на ужин непременно шляпу чью-нибудь несут. И так каждый день!

Но и королю не позавидуешь. Видели бы вы, как он кривился, когда королева тёпленькое и процеженное молоко к его губам подносила! Он уж и морщился, и вздыхал, зная, чья это шляпа, но, закрыв глаза, пил глотками: глык-глык-глык! Но выпить-то — пол-дела!

Потом он спать ложился, а королеве ночью такое выслушивать приходилось, что она похудела, бедная, килограммов на пятнадцать.

— Что делает на троне эта обезьяна?! — говорил король в первую ночь. — Ему бы мухами и комарами править! Что? Крыльев нету? Будет ушами хлопать!

И, конечно, на следующее утро одного советника выгнали.

— Когда я был маленький, — рассказывал король на другую ночь, — я упал с дерева вниз головой. С тех пор я из таблицы умножения только «дважды два» помню! Да, видно, король-то ещё глупее меня, раз такого советника держит.

• Предыдущая
• 13/21
• Следующая